Елизавета Сагирова - Вниз по течению. Книга вторая

Никодим так и не пришёл, хотя Натка ждала этого несколько дней подряд. Сотни раз прокручивая в уме всё, что должна ему высказать, придумывая самые хлёсткие, самые обидные выражения, самые меткие фразы, должные показать попу всю его ничтожность и лицемерие. Сладко грезя о том, как с порога наденет на патлатую голову мусорное ведро, как прямо с этим ведром на голове спустит Никодима с крыльца и пинками покатит вниз по улице аж до самой Реки. Возможно там Никодим проломит своим телом лёд и будет навсегда унесён холодным течением прочь… Да, это слишком прекрасно, чтобы быть правдой, но помечтать-то можно?

К сожалению, а может быть и к счастью, дело так и ограничилось мечтами – ожидаемого визита не состоялось. После того как Клима увезли в лабу, оставив пустовать его избу, которую он по словам Марины недавно с таким воодушевлением приводил в порядок (Натка не могла вспоминать об этом без набегающих на глаза слёз и сжимающихся кулаков) Никодим лёг на дно и почти не показывался на люди. Может, опасался гнева односельчан, из которых далеко не все жаловали Клима, но попа точно жаловали ещё меньше, а может, придумывал какую-нибудь новую пакость.

И тогда Натка, не находя себе места от выжигающей душу ярости, решилась сама пойти в церковь на разборки. Последствия её мало беспокоили, было даже любопытно узнать, что же окажется для халатов важнее: наказать её в назидание другим, как очередного нарушителя порядка или продолжать использовать по ранее намеченному, им одним ведомому плану?

В местной церкви Натка ещё ни разу не была. Не являясь убеждённой атеисткой, она, скорее всего рано или поздно появилась бы там, но не самое удачное знакомство с местным батюшкой отбило всякое желание приобщаться к его приходу. Тем не менее, ей было известно, что больше всего народу собирается в божьем доме, как и положено – по воскресеньям, когда Никодим ведёт службу. Пусть деревенские и недолюбливали его самого, но старались чтить традиции, тем самым хоть как-то сохраняя для себя иллюзию обычной жизни.

Поэтому именно воскресенье и выбрала Натка для того, чтобы на глазах у как можно большего скопления народу выказать Никодиму всё своё презрение. А может быть (кто знает?) и действительно надеть на голову что-нибудь подвернувшееся под руку, ведь наверняка в церкви найдутся пригодные для этого вещи.

Подруг в свои планы она не посвятила, боясь отговоров. Впрочем, была немалая вероятность встретить в церкви Раю, которая после расставания с мужем старалась быть ближе к богу. Марина же набожностью открыто пренебрегала и оказаться там точно не могла, что только радовало – не нужно беременным участвовать в скандалах. А то, что скандал обязательно состоится, Натка уже твёрдо решила и предвкушала, поэтому в воскресное утро не отправилась на службу к её началу, а выждала с полчаса, давая Никодимовой пастве время собраться в полном составе.

Ей, конечно, было известно, что церковь Нижних Колдырей являет собой всего лишь просторную избу, на чью крышу водрузили неуклюже сколоченный крест, но всё равно теснота помещения разочаровала. Ведь в воображении Натка уже слышала свой обличающий Никодима голос звучащим гулко и раскатисто, как под сводом куполов, но в переделанной под церковь избе и голосу-то разгуляться было негде. Тем более сейчас, когда всё её невеликое пространство оказалось занято тесно стоящими людьми.

В первый момент показалось, что сюда набилась вся деревня, но, разумеется, это было не так. Человек тридцать, не более, замерли на затоптанных половицах, обратив взгляды в красный угол помещения, где за импровизированным алтарём в колеблющемся свете десятков свечей, возвышался Никодим. Он что-то блеял своим высоким и тягучим голосом, не то молился, не то толкал речь или проповедь – Натка никогда не задумывалась о том, что же делают попы на воскресных службах. И сейчас задумываться не собиралась.

Она нарочно не стала придерживать за собой дверь, дав ей, притянутой мощной пружиной, громко хлопнуть. Голос Никодима осёкся, а головы его паствы начали поворачиваться на звук. Не дожидаясь, когда её увидят все, и, не делая никаких эффектных пауз, Натка откинула капюшон комбинезона, открывая лицо, и громко сказала:

– Вечер в хату!

Потом она сама не могла понять, почему использовала такое дурацкое приветствие, но выбор оказался удачным. Никодим пожевал неприятно-алыми, словно подкрашенными губами и окончательно умолк. На лицах некоторых прихожан отобразилось возмущение, зато другие откровенно ухмыльнулись. Натка увидела среди собравшихся Раю, увидела Борю, который видимо специально выбрал место в противоположном углу, подальше от бывшей жены, увидела других своих соседей: кого-то из них она знала получше, кого-то похуже, но чужих здесь не было. И это неожиданно придало ей сил, распалило угли гнева, опасно тлеющие в душе последние дни.

– Куда поставить свечу за здравие? – громко спросила она, ещё раз окидывая взглядом присутствующих, – И где её взять?

Пока о том, что назревает скандал, догадывались только Рая, Борис, да сам Никодим, поэтому Натке тут же указали и на пучок восковых свечей в кофейной банке, стоящей на одном из подоконников, и на икону Богоматери. Свечу она взяла, аккуратно подожгла фитиль от других, уже горящих свеч, и громко сказала, глядя в потолок:

– Господи, помоги рабу твоему Климу, аминь!

– Голову покрой, – посоветовал кто-то громким шёпотом, и Натка обернулась к Никодиму.

– Батюшка, у вас есть лишний платок?

Никодим молча смотрел на неё, его глаза-маслины недобро щурились. И это тоже послужило растопкой для Наткиного и так слишком долго подавляемого гнева – знает кошка, чьё мясо съела!

– Можешь просто капюшон накинуть, – всё-таки ответил поп, но зря он думал так легко отделаться.

– А вы не помолитесь со мной, батюшка? За здоровье Клима, ему это сейчас наверно очень нужно. Вы вообще за его здоровье молились? Или может быть, нужно молиться уже за упокой?

В церкви воцарилась нехорошая тишина, больше не слышалось ни шарканья ног об пол, ни шороха одежды, ни приглушенного покашливания. Собравшиеся люди невольно притихли, почувствовав сгустившееся в воздухе напряжение.

– Я молюсь за всех заблудших, – Никодим попытался придать лицу смиренное выражение, но это у него плохо получилось, – Мы все молимся сейчас, затем и собрались. Хорошо, что ты присоединилась к нам, давайте же вместе…

– Как удобно, наверное – перебила его Натка, – Отправить человека на смерть, а потом просто помолиться за его здоровье? А за себя вы молитесь, батюшка? Или уверены, что уж вас-то бог в любом случае простит?

– Я молюсь за всех, – повторил Никодим, – А ты мешаешь службе, отнимаешь наше время.