Анна Щукина - Бронзовая собака

Литвинов стоял у окна и смотрел сквозь давно немытое стекло. Там, на школьном дворе его дочь Дашка сосредоточенно натягивала невесть откуда взявшиеся ролики. Рядом с ней на корточках сидела одна из подружек, ещё несколько девчонок шныряли по школьному двору. Им было весело. Теплый сухой осенний день ронял на детей красно-рыжие с зелёными прожилками листья клёна, растущего у школьных ворот.

Словно кленовый листок, бесшумная и рыжая приблизилась к Литвинову Рита. Прижалась грудью к его спине, скрестила свои тонкие запястья на выпирающем животе мужчины. Хмыкнула. Литвинов, конечно, знал, что живот его не украшает. Но до настоящего момента знание это абсолютно его не беспокоило. Мало у кого из знакомых и сослуживцев Литвинова в сорок лет не было живота. Жена его живот уже не замечала. За прожитые совместно пятнадцать лет она научилась воспринимать мужа комплексно – и живот, и привычки, и характер, материальное положение, наконец – всё вместе. Было похоже, что эта совокупность жену вполне устраивала. То, что думали о его животе мимолётные подруги, Литвинова не интересовало – те женщины не искали в нём мужской привлекательности, их интересовали только деньги.

А теперь Литвинов постарался втянуть живот, ведь Рита – женщина особенная. Для неё до прошлой субботы он был восемнадцатилетним пацаном, гибким и сильным – мастером спорта по фехтованию – надеждой юношеской сборной Спартак Мособласть. Они расстались почти сразу по окончании школы и встретились снова меньше недели назад. Двадцать два года испарились, как по мановению волшебной палочки, а живот появился. И дочка девятилетняя – весёлая и смышленая модница Дашка – тоже появилась.

Рита поцеловала Литвинова в коротко стриженный пепельный затылок. Он резко повернулся, прижал вскрикнувшую от неожиданности Риту к своему втянутому животу. Подумал: « Вот уж кто мало изменился за минувшие годы». Её тело осталось и стройным, и гибким, и спорт она не бросила, хотя никакие спортивные надежды на неё тоже больше не возлагались. Его бывшая одноклассница – рыжеволосая и зеленоглазая Ритка – работала учителем физкультуры в школе.

– Рит, мне правда надо… при других обстоятельствах…, но там Дашка ждёт. Давай сходим куда-нибудь… потом? – тихо сказал Литвинов.

– Да, да, Игорь, я понимаю, – Рита посмотрела в окно. – Вот эта девочка, там, в голубом берете… я её где-то видела. Сейчас вспомню, где.

– Не напрягайся, не видела. Это Дашка моя, – ответил Литвинов.

Дашка уже встала на ролики, держась одной рукой за спинку лавочки, а другой за локоть подруги. Девочка была одета в голубое пальто колокольчиком с круглым воротничком, подвязанным синим бантом. Край плиссированной юбки в сине-зелёную клетку тонкой линией отделял голубизну подола от голубизны колготок. На голове, поверх прямых русых волос, красовался берет в тон пальто.

– Какая хорошенькая! Я точно её видела, в этом голубеньком всём, поэтому и запомнила. Слушай, она же на роликах катается, вот и пусть веселится. Можно не спешить. Давай всё же чаю выпьем, раз решили, а то как-то не до чая было, – улыбнулась Рита.

– Насколько я знаю, она кататься не умеет, – сказал Литвинов, надевая пиджак, что-то тревожное прилипло на дальней границе сознания. – Надо идти.

– Много ты знаешь, кто чего умеет, – усмехнулась Рита, застёгивая пуговицы на блузке.

– Ну, уж о дочери я всё, Слава Богу, знаю. Возраст пока не для тайн. Хорошая девчонка такая растёт, умная и активная очень. Но, знаешь, довольно послушная.

– Не то, что мой племянничек. Оболтус, если не сказать хуже, – вздохнула Рита.

– Это уж точно, – согласился Литвинов.

– Это, Игорёк, вина моя. Моя вина, что он такой, – тихо сказала Рита.

– Ради Бога, Рита, прекрати, не надо. Ты не виновата в том, что его родители погибли.

– Не надо меня успокаивать. Я знаю, в чём виновата. И ты знаешь, в чём я виновата. Это исправить нельзя. Я должна была как-то перетерпеть, не сдаваться. Взяла из детдома, а через полгода, – Рита вздохнула, – обратно привезла. Ему всего пять лет было, когда я… я его предала. Вот поэтому он такой и вырос. Витька мне всю душу тогда вынул из-за племянника. Получается, я его на Витьку променяла.

– Ага, шило на мыло, – вздохнул Литвинов, а сам подумал, что не одного только племянника на охламона Витьку променяла Рита.

– А тебе – огромное человеческое спасибо за то, что помог ему права вернуть. Очень меня выручил.

– Ладно, поблагодарила уже. Человеческое тебе пожалуйста. Но, Ритусь, ты ведь не из-за этого со мной теперь? – осторожно спросил Литвинов. Было бы очень противно, если бы это краткое страстное возвращение в юность оказалось просто формой оплаты за помощь, абсолютно с его стороны бескорыстную.

– Ты почему меня сейчас обидеть хочешь? Не надо так. Ты же знаешь, я не хотела, чтобы мы… Конечно, я тебя хотела, но я себе сказала, что нельзя. Видишь, как бывает, – тихо ответила Рита. – Мы предполагаем что-то, а вышло, что встретились и… Я и не думала, что здесь тебя встречу. Я же на пятнадцать минут заскочила бумаги отдать. Это случайно всё вышло, никакая благодарность тут ни при чём. И ты это знаешь.

Он знал. Ему очень хотелось верить, что он это знает.

*****

В прошлую субботу Литвинов пришёл на вечер встреч одноклассников. За последние десять лет это была третья встреча совсем не дружного в школьные годы класса. Большинство одноклассников так и остались жить в родном подмосковном городе, некоторые перебрались в Москву, кое-кто обосновался за границей. Были и те, кто сгинул навсегда, не сумев преодолеть соблазны и опасности девяностых. Рита на предыдущих встречах не появлялась. О ней было известно то, что сразу после школы она вышла замуж за одноклассника Виктора и переехала в Москву. Потом её сестра с мужем и матерью погибли в аварии. С Виктором Рита разошлась, тот ненадолго вернулся в город, а потом снова уехал.

На встречу в прошлую субботу Рита пришла, хоть и опоздала. С румяными от спешки щеками – стремительная и задорная – она забежала в зал ресторана, когда все уже собрались. Она освободилась от плаща, и посмотрела на весёлую компанию сорокалетних одноклассников, испытав что-то вроде раздвоения сознания. Стоило ей узнать присутствующих, что было не сложно сделать даже после двадцати с лишним лет разлуки, и перед внутренним взором всплывали лица семнадцатилетних юношей и девушек. В то же самое время глаза безжалостно отображали совсем другую картину, порождая краткий диссонанс…

Потом все сидели за длинным столом. Много разговаривали, пили, бегали курить на улицу, выкрикивали тосты, танцевали под песни группы АББА в соседнем зале.

Уставшая, раскрасневшаяся от танцев Рита вернулась к столу и подсела к Литвинову. До этого момента они и парой слов не перекинулись. Рита была нарасхват.