Эл Воловик - «Те самые Бесы»

Виталик восхищённо осматривался по сторонам. Стены украшены картинами кисти средневековых мастеров. В убранстве потолка венецианские зеркала, отражающие журчащий фонтан, выполненный по эскизам Врубеля. А на самом видном месте известный постоянным посетителям аквариум с плавающими карпами. Привередливые клиенты выбирают рыбку для жарки, указывая пальцем понравившуюся.

Чтобы не терять понапрасну время, Петрович сразу же перешёл на профессиональные рельсы:

– Как всегда-с? Запотевший графинчик с водочкой, крабы, икорочка и прочее?

За считанные секунды юные помощники уважаемого официанта украсили стол яствами на любой вкус. Василий Петрович лично, заложив левую руку на копчик, правой разлил по рюмкам водочку для гостей и себя:

– Ну-с! Желаю-с приятного отдыха

Не чокаясь, на одном дыхании опрокинул содержимое рюмки внутрь и удалился. Оставшись вдвоём за столом с едой человек этак на десять, Эл удовлетворённо провозгласил

– Вот истинное призвание русских людей: «Быть халдеями». Это им удаётся лучше всех на всём белом свете.

Вейцман запротестовал:

– Чем тебе русские так насолили, что ты их унижаешь?

Воловик снисходительно на него посмотрел и поучил:

– Жаль, ты не читал произведений Виктора Астафьева. В одном из них он написал: «Русский человек тебя примет, обогреет, напоит чаем или даже водкой, а ночью зарежет, чтобы безболезненно ограбить».

Но Виталик запротестовал:

– Эта фраза вовсе не означает, что вся нация плохая.

На что Эл привёл ещё один аргумент:

– В опере «Борис Годунов» знаменитый Юродивый поёт, обращаясь к царю Борису: «Мальчишки отняли копеечку. Вели-ка их зарезать».

Виталий Абрамович в ответ только поморщился и заявил:

– Терпеть не могу оперы и никогда их не слушаю.

Во время трапезы Эл, пропускавший каждые два «Лехаим» из трёх, с удивлением про себя отметил:

– Ничего себе! Виталий Абрамович пьёт водку в ураганном темпе и не пьянеет.

Они приканчивали второй запотевший графинчик, и именно в самый нужный момент подошёл Василий Петрович.

– Что изволите-с на горячее?

Эл, не раздумывая, ответил:

– Два бифштекса с кровью и жареную картошку.

Но тут вмешался Виталик:

– Погоди, погоди! Мне, пожалуйста, мясо до полной готовности, или как говорят американцы: «Well Done».

В 1985 году Вейцман и Воловик пришли на «вечер встречи» с известнейшим борцом за право евреев на эмиграцию в Израиль Анатолием Щаранским, лишь недавно выпущенным из тюрьмы. Принесли с собой ящик коньяка и сумку закуски, надо же чем-то порадовать несчастных отказников. Образ Щаранского произвёл неизгладимое впечатление. Малюсенький человечек с выпученными огромными еврейскими глазами и горящим вдохновенным взглядом. Бросался в глаза небольшой округлый животик и едва заметный второй подбородок. Молодец, удалось в неволе сохранить! Когда Эл служил в армии, то при росте 168 см весил всего 52 кг. Кожа и кости, и это несмотря на привилегированное положение «деда». А обычный вес составлял 70 кг. Но в армии большие нагрузки, а в тюрьме бездельничают.

Начали распаковывать сумку и вынимать еду. В этот момент подскочило несколько мужчин и женщин, закричавших во всё горло:

– Провокаторы! Кто вас послал? Вон отсюда.

На улице Виталий Абрамович долго смеялся.

– Ну что? Всё ещё вместо Америки хочешь в Израиль? А там людишки похлеще сегодняшних баранов. Эти просто запуганы советской властью, а вот евреи с местечек Украины и Белоруссии вообще чистый караул! Среди них мгновенно сойдёшь с ума.

После вечеринки с главным борцом за эмиграцию евреев и придурковатыми отказниками Эл передумал ехать в Израиль. Слава Богу, что хоть увидел наяву Анатолия Щаранского.

26 апреля 1986 года грохнул Чернобыль. Эл Давидович Воловик с огромной радостью воспринял это событие. Он понял, в глупой стране вскоре произойдут колоссальные перемены, но главное

– После почти 12 лет отказа, отщепенца наконец-то выпустят на запад.

Но выпустили не его, а Виталия Абрамовича Вейцмана. Виталик никуда ехать не собирался, но старший брат Гарик имел секретный допуск, и его шанс на отъезд: только в гости к ближайшим родственникам. Поэтому он уговорил маму Софью Соломоновну принудить Виталика подать документы на выезд.

10 декабря 1987 года, перед исторической встречей Горбачёва с Рейганом, Эл позвонил Виталию Абрамовичу в Нью-Йорк. Виталик с гордостью сообщил:

– Нас завтра с утра везут на автобусах в Вашингтон, на демонстрацию в поддержку советских евреев. А у вас намечается акция отказников за право выезда в Израиль. Воловик непроизвольно спросил:

– Не знаешь, где?

– У здания гостиницы «Белград» на Смоленской площади в час дня.

– О, я тоже пойду!

Эл Давидович не был активным отказником. Тем более не одобрял диссидентов: неудачники по жизни. Поэтому никто не предполагал его участия в митинге и не перекрыл доступа. Он без проблем запарковал любимую голубую «семёрочку», выражаясь фигурально, за «Тремя тополями на Плющихе», прямо под окнами катрана «У Миши Петрова», сменившего легендарный катран «У Черняка» на Таганке после смерти Бориса Яковлевича. Миша Петров – высокий красавец, внешне точная копия известнейшего оперного баса Александра Огнивцева. Но! Если Черняк никогда не допускал посещений лиц женского пола, чтобы во время «ментовских» облав не пришили статью за содержание притона с проститутками, то вокруг Миши Петрова всегда крутилась толпа симпатичных молодых женщин. Для видимости Миша во всеуслышание объявлял:

– В комнату к девушкам заходить никому не разрешается.

Однако состоятельные «воры в законе» и прочие уважаемые люди договаривались тайком от него, когда тот вовлекался в процесс игры, и уводили в свои гостиничные номера. Естественно, Миша негласно стоял у девиц в доле.

Квартира коммунальная с четырёхметровыми потолками. Три комнаты принадлежали Петрову, а ещё в одной проживал еврей-алкоголик Валерий Исаакович. Он ежедневно получал деньги на покупку нескольких бутылок водки и не возражал против большого скопления людей. После открытия катрана даже бросил работу швейцаром в кафе «Охотник» на улице Горького, где был самой колоритной фигурой. Однажды подвыпивший молодой человек, якобы начитанный интеллектуал, надевая дублёнку, поданную Валерием Исааковичем, выговаривал свой девушке

– Иосиф Мандельштамм, Иосиф Мандельштамм.

На что пожилой швейцар, худой и выше среднего ростом, расправив плечи и снисходительно взглянув на клиента, давшего на чай 3 рубля, басом объявил:

– Молодой человек! Не Иосиф, а Осип Мандельштам.

Выйдя из машины, Эл без особых надежд отправился на митинг. К удивлению, отказников до его появления оказалось всего два человека. Они с надеждой посмотрели на пришельца, как бы спрашивая: