Эл Воловик - «Те самые Бесы»

Киноман и мелкий спекулянт Леонид Маркович не стал добавлять, что по условию соглашения, если Белла от кинофильма в восторге, то должна подойти к книжным полкам, подняться на две ступеньки раздвижной лестницы, и у него есть десять минут гладить и целовать ноги и попу. При маленьком росте и воздушности верхней части тела, нижняя солидна и основательна, как на полотнах Веласкеса. Недаром средневековые женщины считаются олицетворением женственности и плодовитости.

Сцену с раздвижной лестницей они увидели в одной итальянской кинокомедии, где молодая прелестница соблазняет старичка-миллионера. Лёня предложил:

– Раз уж ты отказываешь в занятиях любовью, то подобным образом можешь порадовать почитателя твоего тела?

– Кто ж виноват, что у тебя не удержание и мгновенно кончаешь. Сам знаешь, мне, с многолетним стажем диабета, только забеременеть не хватает, – засмеялась Белла, но глазки загорелись желанием.

Киноман почувствовал возможность согласия и перешёл в атаку.

– Давай договоримся. Если принесу глубоко поразившую тебя кассету, то предоставишь мне десять минут.

Через два дня Лёня принёс «120 дней Содома» итальянского режиссёра Пазолини. Но получить ожидаемое удовольствие не удалось.

– С минуты на минуту мама приведёт Жанночку. Придётся тебе ещё что-нибудь принести в следующий раз.

Но следующий раз отложился на месяц. Белла слегла в больницу. И не удивительно, на устарелом датском инсулине «Лента» не мудрено целый месяц в году проводить в больничной палате. Леонид Маркович с нетерпением ожидал возвращения и в первый же день пожаловал в гости с кассетой нового фильма Бертолуччи. Но застал разъярённую фурию, каковой милейшую Беллу Германовну не мог себе даже представить. Глаза метали гром и молнии.

– Мало того, что этот подлец пропил и истратил на баб уникальную коллекцию марок, завещанную Жанночке его покойным отцом. Пока лежала в больнице, исчезли все мои духи, косметика и даже тампаксы для менструаций. Сволочь, приводил любовниц даже в менструальные периоды.

Лёня понял, сегодня рассчитывать не на что, и посчитал самым разумным ретироваться, оставив кассету. С тех пор прошло полторы недели и этот американец – прекрасный повод потребовать обещанное вознаграждение.

Поздним вечером Леонид Маркович важной походкой с хищным взглядом прищуренных под очками глаз прошествовал в гостиную малюсенькой двухкомнатной квартиры у метро станции «Выхино», ранее звавшейся «Ждановская».

– Нашёл тебе жениха. Американский еврей, бывший москвич приехал найти жену и увести в Америку. Как насчёт обещания подняться на две ступеньки лестницы?

Вопрос прозвучал скороговоркой, сбив пафос первой фразы и обнажив неистовое желание получить обещанное. Уже произнося последние слова, понял, опять повёл себя неправильно и ничего не получит.

– Я не проститутка, отдающаяся за деньги или услуги, – начала Белла. Но, увидев безнадёжно опустившиеся веки давнего поклонника, улыбнулась и переменила тон.

– Ладно, ты два раза выполнил условия соглашения, значит я перед тобой в долгу. Не могла доставить удовольствие ранее, боясь завестись. Кто бы меня в этом случае удовлетворил? А сейчас только вернулась от Алки с Лёшкой, имела две разнополые любви и в приподнятом настроении. Иди, вымой руки и лицо. Надеюсь, не собираешься трогать моё нежное тело грязными руками.

Вернувшись из ванной комнаты с умытым лицом, киноман со стажем заканчивающего аспирантуру младшего научного сотрудника понял, такого кино он никогда в жизни не видел и больше не увидит. Олицетворение женского начала преобладало над всем разумным представлением красоты как таковой. Таких ног и попы он не предполагал даже в юношеских мечтаниях, заливая простыни спермой ночных поллюций. Вернув мальчишеские порывы, Леонид Маркович обалдело смотрел вверх, на открывшиеся взору под юбкой, обозначенные резинками от пояса для чулок линии попы, переходящие в божественные ноги. Руки сами собой потянулись к месту пересечения белого тела с чулком…

Эл ожидал незнакомку у памятника Маяковскому. При дневном свете майского заката в 6 часов вечера, пролетарский поэт революции казался ещё более значительным и праведным, чем при всегдашней слякотной неразберихе. В студенческие годы считал Володю Маяковского человеком с еврейской душой. Ибо кто ещё мог столь искренне и с явно выраженным еврейским акцентом вопросить:

– Я знаю? Город будет? Я знаю? Садам цвесть?

И бесстрашно с насмешкой тут же ответить:

– Когда такие люди в стране советской есть!

Бывший советский гражданин, а ныне познающий свободную Америку дилетант всматривался в спешащую толпу, пытаясь высмотреть обещанную невесту. Бросив взгляд на Тверскую улицу, увидел несколько иномарок, медленно ползущих в трафике. В основном со вторых рук, но и это для московской улицы явление необычное. Тут же возвратили к действительности троллейбусы, длинными параллельными рогами внедрившиеся в электрические провода. Люди по старой московской привычке куда-то торопятся. Это пока единственное, что олицетворялось с прошлым. Потенциальную невесту он не узнал. Понял – это она, когда непонятное существо в разноцветной, расширенной книзу бесформенной юбке, каковую носят, чтобы скрыть плохую фигуру, обратилось к нему с вопросом:

– Это вы ждёте еврейскую женщину?

Белла пришла злая и голодная после работы. Утро в поликлинике началось с конфуза. Ветеран войны Кондратий Михайлович Нечипайло в очередной раз рвался на приём без очереди. К тому же не имея предварительного заказа. От нервного напряжения у него подёргивалась правая бровь и изо рта при выкриках выплёскивалась смесь незадолго до того съеденного творога и производной от кровоточащей нижней десны. Вместе со слюной это сочетание разбрызгивалось на несчастных больных, скромно ожидающих своей очереди на приём у Беллы Германовны. Кондратий сотрясал воздух позвякиванием неровно пристёгнутых орденов боевых подвигов, создавая звук, производимый ударом друг о друга медных пятаков. При поддержке привычной тональности увеличивался боевой дух, и он требовал немедленно вылечить несуществующую щитовидку. Чем больше недель и месяцев ему объясняли её отсутствие, тем неистовее настаивал. Управу на него имела только медсестра Людмила Константиновна, могучая женщина бальзаковского возраста и полновластный командир над безропотным мужем, кузнецом по профессии. Но сегодня она задерживалась, и Белла с ужасом ожидала неминуемую встречу с разъярённым ветераном. Поэтому не отпускала из кабинета интеллигентную старушку-больную. Беседовала с ней на разные темы, лишь бы не впустить на приём старого маразматика. Наконец из коридора послышался знакомый командный голос: