Наталья Брашкина - Полтинник

На протяжении двух этих поэтических книг мы видим, как меняется сложный язык Суворовой, его содержание и форма. Иногда он напоминает прекрасный лепет, иногда плакатную резкость, иногда строки складываются мягко, классически, иногда эмоциональный напор выплескивается через верлибры. В целом литературная состоятельность текстов Марии Суворовой не вызывает у меня никаких сомнений. Это сложный яркий необычный автор. Во многом благодаря этой необычности о Марии Суворовой сейчас много пишут, например, Н. Сучкова, М. Перченкова.

Д. Романенко, основатель поэтического клуба «Новый Диоген»: «Книга Марии Суворовой – актуальная поэзия. Меня эти стихи очень тронули: в душе возник тот резонанс, который происходит только благодаря хорошим стихам. На мой взгляд, это дневник жителя города или самого города, состоящий из миниатюр. Здесь город представлен как живое существо: его душа, его одежда, его настроение, его реки и травы. У меня есть простое правило оценки стихов: если я их читаю, и после этого мне хочется писать, значит, я прочитал что-то очень хорошее, стóящее. И после прочтения Машиной книги я сразу взялся за перо».

Не всегда комплиментарно пишут. Приведу цитату из статьи д. ф. н. Романа Красильникова:

«Читая книгу Суворовой, я поймал себя на мысли, что в ней чего-то не хватает для молодой поэтессы. По-моему, нет эротической темы, нет экспрессивного крика, свойственного начинающим авторам. Это зрелая поэзия, которая выходит за рамки личного и склонна более к философичности и рефлексивности, к тютчевской традиции».

***

В книге Марии Суворовой «Маленькие Марии» множество нежных женских имен – Мария, Алина, Майя, Юля… Но сколько бы их ни было, речь ведется от лица одной и той же лирической героини. Потому что манера изложения и тематика не меняются. Это медленный рассказ о холодных домах, непогоде, о враждебной среде. И о маленьких уголках, где можно укрыться. Трогательно упоминание вологодских улиц, но дело не в них. Все события – внутри самой героини. У нее только один адресат – ты.

Тот самый ты, из-за которого приходится пить невкусное сухое вино.

Или правильно варитькашу, перебирая крупу.

Или наблюдать за плывущим одеялом-облаком.

Грубый быт пересекается с природными образами очень неожиданно. И в этом особенность поэзии Суворовой. Особенности языка. Стихи направления верлибр очень зыбкие по форме. В них нет ниритмики, ни рифмы, они сами подобны облакам. Этакие словарные акварели. Красиво, непонятно, но хорошо. Среда, по-прежнему, лед и вода. Вода в озере и реке. Жизнь на этом фоне кажется такой хрупкой, это напоминает о бренности и краткости бытия. Цитата:

кажется, каждый в своём горе —

внутренней тишине.

этот песок найдут у него в ладони

или на дне.

этот песок отмерял время,

не более чем,

и по минуте снова и снова

падал, тонул, тлел.

если меня оторвать от дома —

дикий вьюнок,

то ничего не останется, только помнить

стёртое в порошок.

кажется, будет не так больно

сжимать кулаки,

но ничего не останется, кроме

тоски.

Важная особенность: стихи Суворовой дают простор для толкований, и автор не устает повторять, что так и должно быть. Можно привести пример: по стихотворению Суворовой «Туман разбивается о бетон» вологодский критик Сергей Фаустов написал исследование на четырех страницах. Вот фрагмент:

«В стихотворении доминирует скрытая рифма: «море», «воет», «ноет», «успокоят», «боли». Внутренняя рифма формирует прочный структурный стержень стиха, как шампур с кусками, и не надо заботиться, чтоб катрены (куски) были одинаковыми. В своей естественности они все разные.

Существует много языков, есть обычный стандартный язык, на котором все говорят, дипломатический, и есть поэтический. В то время как стандартный язык – это система правил, которая представляет существующий порядок, поэтический язык всегда является продуктом восстания против этого существующего порядка в попытке создать новый порядок («лучшие слова в лучшем порядке», П. Вайль), непредвиденный, неожиданный, но отвечающий художественной правде. Настоящий поэт всегда бунтарь. Он использует язык, чтобы подорвать существующую систему правил, стереотипы, и сформулировать новую систему правил, основанную на уникальности, как поэта, так и читателя. Повторяю – и уникальности читателя тоже. В совместном восприятии поэтический язык способен выразить бунтарский анархизм, хаос, самоорганизующийся в художественный порядок.

Но волны оближут губы,

И успокоят.

Весь мир состоит из камней,

А камни не знают боли.

С точки зрения стандартного языка здесь все неправильно, а на поэтическом языке – шедевр».

Да, там есть светлые строфы, но в целом пространство книги это какой-то нео-декаданс. Печальное угасание, интонации баюкающие. Пусть будет для читателя загадка, ведь были же богатые обещания. Но это не болезнь роста, это такой сознательно выбранный стиль. Вся книга очень стильная. Не в смысле модная, а в смысле выражения стиля и себя самой. Есть, правда, мотивы борьбы.

Против течения грести сложно.

Справлялся с трудом.

Под лодку затягивало водоросли.

Просвечивало дно.

Всё, что ты помнишь – бурые волосы,

Зелёные водоросли,

Песчаное дно.

Всё, что я помню – хотела жемчужину

И плыть под водой.

Такова лирическая героиня Суворовой – сумрачная водяная нимфа, Офелия вологодской литературы. Эмоции не прямые, открытые, а приглушенные и будто бы условные. Если они есть -это, скорее, исключение, чем правило.

пусть этот стишок – коротенький и невзрачный,

написанный просто так, как говорится, в стол,

станет моим немного надломленным счастьем,

самым обычным счастьем,

вернувшимся в дом.

такое бывает, когда напряжённо любишь —

времени не щадя, не считаясь ни с чем,

радуешься беспредельно и даже ликуешь,

впервые за много лет – ликуешь,

не спрашивая, зачем.

Иной читатель еще подумает, светлый это стих или нет. Но для помнящих раннюю Суворову, многие тексты которой были сосредоточием горя, тот сочтет данный стих довольно светлым. По степени открытости и эмоциональности, пожалуй, выделяется стих «Это самое первое наслаждение…» Непривычный словарь, но довольно гармоничный, и в нем даже невольно проступает рифма.

после, после, но только не мне, а другим

расскажешь, как снег превратился в лёд на твоей реке,

расскажешь об уходящей под лёд воде,

и из чего складывается удача, расскажешь,

о денежке, показанной тогда луне,

монетке во внутреннем кармане на рукаве.

и всё это выстроится в неровный ряд —

белого озера невидимый циферблат.

из чего, из чего сделаны крылья твои,