Владимир Никулин - Всё возвращается

Райка Драчёва, поглядев на разглаживающую живот подружку, скептически сказала:

– Чёт ты, мать, только в одном месте поправилась?!

– Ну почему же, – Тоня стала вытягивать перед лежащей на койке подружкой руки. – Вот, гляди, помнишь какие они худые были, а? А вот и ноги. – Она приподняла подол платья и показала свои белые, худые ноги. – Вот! Погляди?

– Ой, умора! – засмеялась Райка. – Ты ещё мне рёбра свои покажи. Там их можно все пересчитать. Пошли уже, а то опоздаем на занятия.

К новому году уже весь институт бурно переваривал чрезвычайное происшествие. Тоня была в глубочайшем шоке. Она не могла поверить в свою беременность, но факт был налицо, или, скорее всего, как сказала подружка Райка, не вовремя выполненная лабораторная работа. Подружка, как могла, успокаивала Тоню, но тучи сгущались очень тёмные над головой так неосмотрительно поступившей студентки. И не где-нибудь там, в каком-нибудь сельхоз, или ещё где. Где люди не совсем понимают последствий близких отношений противоположных полов. А в самом медвузе!

На комсомольском собрании одним из пунктов значилось «Персональное дело Антонины Геннадьевны Прохоровой». В кабинет, где собрались комсомольцы, Тоня вошла в сопровождении своей подружки. Они сели с краю возле двери. Тоня сцепила пальцы на животе и опустила голову.

На обычное собрание, на котором обсуждаются разные несущественные вопросы, порой комсомольцев приходится загонять из-под палки. Многие находят причины, чтобы как-нибудь отпихнуться от скучного мероприятия, на которое нужно потратить уйму времени, не всегда имеющуюся у занятых студентов. А тут собрание факультета было назначено неделю назад, как обычно, заранее, чтобы все, спортсмены, артисты и другие шибко одарённые молодые люди скорректировали свои индивидуальные графики и все, как штык, присутствовали на важном заседании. Но и без напоминаний, было понятно, что народу на собрании будет много. Поскольку тема главного вопроса была известна всему институту, желающих посетить открытое комсомольское собрание было хоть отбавляй.

Аудитория была вместительной. Похоже, организаторы предвидели, что дело, вызвавшее такой резонанс, соберёт толпу зрителей. Поэтому был выбран просторный кабинет. Скорее всего, не кабинет, а зал для проведения театрального действия. Ряды сидений со столами располагались амфитеатром и, начиная от пола, устремлялись вверх, к самому потолку.

Постепенно аудитория наполнилась до отказа шумными студентами, сидящими буквально друг у друга на головах. Люди толпились возле подиума, где стоял стол с сидящими членами бюро. Даже через открытую дверь можно было видеть, как там, в коридоре, опоздавшие, вытягивая свои шеи, просовывали головы, пытались увидеть, что происходит внутри. Другие старались протиснуться и, напирая, весело ругались.

В середине президиума восседал секретарь института, заворг, а по бокам располагались руководители ячейки их факультета. Владислав Петрухин, секретарь их факультета, встал и, сложив ладони в рупор, громко крикнул:

– Товарищи! Успокойтесь! Минуточку внимания! – крики и разговоры стали тише, но всё равно возбуждённые студенты ещё никак не могли успокоиться. – Если вы не успокоитесь, то мы перенесём собрание и пригласим только членов факультета. Вы не даёте работать, галдите как на базаре!

– Ага! – раздался откуда-то сверху громкий девичий голос. – Так мы все и разбежались! Ты Владик, чё, с ума спятил?! Мы все дела отложили, пришли послушать, поглядеть на такое сурьёзное представление, а ты собрался переносить! Так мы все и поверили! Давай начинай, нечего кота за хвост тянуть!

– Сидящая рядом с Тоней Райка толкнула плечом подружку и, наклонившись, шепнула на ухо:

– Вот же скотина эта Пермякова! Ты знаешь, как только вы вернулись из Москвы, так эта Машка про тебя стала такие сплетни по институту распространять, что я ей как-то сказала, чтоб она попридержала свой поганый язык. И что там у вас с ней произошло, хоть бы ты рассказала мне? Я ведь самая твоя близкая подружка. Ну ладно, не переживай, всё будет хорошо, – и Райка пожала своей рукой её колено.

Петрухин взял со стола листок бумаги и, постояв молча, чтобы обозначить важность момента, стал читать. Монотонно прочитав все положенные пункты, сколько состоит на учёте, сколько присутствует, кого нет и так далее, он опять выдержал паузу.

– А теперь, товарищи присутствующие, собственно повестка. Первым и главным вопросом у нас стоит вот что, – это «Персональное дело Антонины Геннадьевны Прохоровой», вторым вопросом у нас значится «Отчёт ответственного за массовые мероприятия Толоконникова», ну и третьим вопросом – это «Приём в члены». Если есть какие вопросы, предложения, дополнения, я слушаю.

– Да какие там вопросы, давай уже по первому докладывай, ждать уж мочи нет, шибко интересно. – Раздался голос, то ли парня, то ли девушки, невнятный какой-то.

– Тогда голосуем за повестку нашего собрания. Кто «за», прошу поднять руку, – сказал Петрухин и поднял свою. – «Против», воздержавшиеся есть? – опуская руку, продолжал он. – Ну, если все «за», то по первому вопросу слово предоставляется секретарю комитета института товарищу Крюкову Ярославу Кимовичу. – Садясь на своё место, он постучал карандашом по графину с водой. Не столько для внимания присутствующих, которые в предвкушении предстоящего представления затихли, затаив дыхание, сколько для какого-то ритуального порядка вещей. Поскольку он уже не раз видел, как старшие товарищи пользуются этим методом для привлечения внимания не в меру разговорчивых в зале.

– Товарищи присутствующие, – начал Крюков, – к нам в бюро поступило заявление комсомолки Марии Пермяковой, которое мы обязаны с вами рассмотреть и принять решение. Суть изложенного такова, я не буду зачитывать всё заявление, а только прочту отдельные абзацы, так вот: «…Комсомолка Прохорова Антонина Геннадьевна, находясь в столице в составе организованной группы студентов, направленных горкомом для помощи в проведении Всемирного фестиваля молодёжи и студентов, вела разгульный образ жизни, не ночевала в специально отведённом для них месте. Закрутила роман с руководителем, прикреплённым партией от Москвы и на виду (есть многочисленные свидетели) у всех ходила под ручку с этим руководителем, и… они неоднократно обнимались и целовались».

В зале раздался смех, началось оживление. Раздался крик:

– Пусть сама пояснит такое своё поведение!

– Подождите, я ещё не закончил, к тому же мы обязаны после заслушать саму заявительницу, чтобы она сама устно рассказала кратко своё заявление и не получилось так, что потом она может сказать, что не писала данного заявления.