Александр Волков - Заметки на собственной шкуре

И такие сеансы-концерты я, выздоравливающий и воодушевленный балбес, выдавал с неделю. В тихий час набивалась полная палата всех ходячих, сирых, больных и здоровых. Сидели-стояли, кто где мог. Дядя Гриша молча лежал на своей кровати. А я выдавал под безумный хохот свой очередной шедевр – «сеанс психотерапии». Заглянул однажды даже главврач. Постоял. Поржал. И махнул рукой.

И что вы думаете? Вы не поверите, друзья! В один прекрасный день Дядя Гриша лежит в своей обычной мизансцене Тутанхамона на кровати, не мигая. Всё как всегда. Я включаю телевизор, как раз идет очередной репортаж с Олимпиады в Пекине. Убираю, как всегда, звук, чтобы ему не мешать и… Опаньки! А сигареты-то закончились! И я бегом в местный магазин. Там пять минут ходу. Купил, бегу обратно. Тороплюсь, чтобы не опоздать к началу трансляции соревнований. Залетаю на второй этаж. Открываю дверь в палату и… Кровать дяди Гриши пуста. Не понял? Он без меня даже в туалет не ходит, а тут… Куда он мо… Поворачиваю голову, а дедок, дядя Гриша мой, степной ковыль который, сидит неподвижно в метре от экрана телевизора и что-то там на экране смотрит. Минуту смотрит. Вторую. Я обалдел! Третью минуту смотрит он в экран, пока я сигареты выкладываю в тумбочку.

Я так медленно, чуть ли не на цыпочках, подхожу к нему со спины. Мне так интересно стало, что он может смотреть на Олимпиаде с таким увлечением? Я за десять дней голоса-то его ни разу не услышал. Что он там может понимать? Что ему может там быть интересно? Футбол? Баскетбол? А он сидит – не дышит. Глянул я на экран, а там… Мама р о дная! А там, друзья мои, там идет пляжный женский волейбол! Видели хоть раз? Четыре красавицы-волейболистки под два метра ростом. Из одежды на них – только мяч. Если не считать две полоски сверху и снизу. Солнце, песок и четыре эти загорелые красотули! И такие там прыгали девахи, доложу я вам. Никакая супер-пупер-модель с ними не сравнится. Тут не только дедок, тут сам Тутанхамон, дай ему волю… И смотрит на них мой дядя Гриша, не отрываясь. Десять минут смотрит. Двадцать. Час смотрит. Час! Целый час, прикинь? Молча, тупо уставившись в экран. Я обалдел: вот это преображение!

И что вы думаете? Закончился репортаж, и я впервые за эти дни услышал голос моего соседа. Вот если бы настоящий Тутанхамон со мной заговорил, я бы меньше поразился, честное слово! «Сашка». Вот представьте, что с вами вдруг заговорил Герасим из «Муму». Вот так и я – сел в шоке, где стоял. «Сашка. А когда они еще будут прыгать?» И первый раз я увидел в его глазах хоть какой-то смысл! До сих пор я не могу понять, до сих пор, что тогда вернуло дядю Гришу к жизни? Или мой актерский талант в образе Кашпировского, или элементарный мужской природный инстинкт. Не знаю, честно говоря. Не зна-ю!

А потом мы пили чай почти до полуночи. И дядя Гриша рассказывал мне про свою нелегкую жизнь. Про отца, сгинувшего в тридцатых годах где-то в лагерях. Про погибших на фронте старших братьев. Про голодное послевоенное детство. Про ужасы переезда зимой в телячьем вагоне в Сибирь через всю страну из родной Западной Украины. Про волокуши, за которыми он дневал и ночевал. Из-за которых не пошел даже в школу, и поэтому до сих пор не умеет читать. После этого признания я даже вздрогнул. Подумал, что мне послышалось. Что ты не умеешь? Читать?! Погоди-погоди, дядя Гриша. Вообще не умеешь? Не-а. И букв не знаешь? Не-а. Фигасе. Я даже не знал, как на это и реагировать. Так ты, выходит, даже и «Муму» не читал? Не-а. А что это? Я вскочил, как ошпаренный. Как?! И про Филиппка не знаешь? Не-а. А кто это? Я даже растерялся. Ну а про «Сказку о золотой рыбке» ты хотя бы слышал? Не-а. А что это такое?.Я думал, что я сплю и мне всё это снится! «А Ванька Жуков?» – взмолился я. Не-а. А дед Щукарь? Не-а. «А Красная Шапочка?» – чуть не плача прошептал я. Не-а.

Я носился по ночной палате из угла в угол разьяренным тигром. И «Однажды в студеную зимнюю пору» ты тоже не зубрил? Не-а. А что это? «А „Скажи-ка, дядя, ведь не даром“?» – с надеждой умолял я. Не-а. А басня «Ворона и лисица»? Не-а. А «Стрекоза и муравей»? Не-а. А «Кот и повар»? Не-а. Я завыл. У-у-у-у-у-у! Начало третьего тысячелетия на дворе! Люди уже по Луне ходят! Овечек клонируют! А про Павлика Морозова ты хоть что-нибудь слышал? Не-а. А кто это? Это был шок. Я и стонал. Я и смеялся. Я и чуть не плакал. Про Чичикова и Анну Каренину я даже и спрашивать не стал. А уж про таблицу умножения… Какие синусы? Какие правила буравчика?! Ё-ка-лэ-мэ-нэ-э-э-э-э-э! Вот это экспонат! Действительно, Тутанхамон доисторический. Хоть плачь, хоть смейся. Хотя с чего смеяться-то?.. Война. Голод. Волокуши. Не до учебы. Каждая вторая семья в нашей стране всё это прошла. Если не каждая первая. Еле-еле уснул я к утру в ту ночь. А дядя Гриша впервые за отчетный период храпел так, что прибежали снизу на этот грохот отбойного молотка дежурная сестра со сторожем.

Так я и не узнал, что вернуло тогда к жизни этого маленького человечка, хлебнувшего за свою жизнь столько, сколько даже и не снилось всяким там Тутанхамонам или Рамзесам. А окончательно добил меня дядя Гриша рано утром, когда растолкал ото сна. «Слышь, Сашка, – заговорщически прошептал он, оглядываясь на дверь. – Ты это… На». Сунул мне в ладонь какие-то деньги. Сбегай за самогонкой, а? За самогонкой, говорю, сбегай! Дуське-Солдатке скажешь, что ты от меня, мол, пришел. Она нальет. За углом третий дом по правую руку. С кривой трубой. Найдешь. Зеленые ворота. Собаки там нет, не бойся. Дуська-Солдатка, запомнил? Давай, пока самый главный врач не пришел. Давай-давай! А потом придешь и… И тут произошло вообще что-то запредельно-космическое! Мой дядя Гриша-Тутанхамон впервые за всё это время улыбнулся. И мы с тобой, Сашка, когда придешь, в шахматы сыграем. Я один секретный ход знаю, никогда ты у меня не выиграешь. Ни-ко-гда! Дядя Гриша еще раз улыбнулся мне сияющей, как утреннее солнце, улыбкой и… И! И подмигнул мне, прикинь?!

Любит наш народ всякие определения давать вместо подробной характеристики. Емкое такое определение. Как хлыстом. Недотепа или, скажем, бедолага. Умница или разгильдяй, если не сказать хуже. А есть более добрые и уважительные определения. Например, врач от Бога. Водитель от Бога. Музыкант от Бога. А вот Гоша Шашкин. Про него все, кто его знал, всегда говорили с придыханием и восхищением. Человек от Бога. О как! Ни много ни мало. А Гоша таким и был. С самого детства своего.

В детском садике его любили все нянечки и воспитатели. Тихий, спокойный. Молча выносил нянечке вылизанную до блеска тарелку. Самостоятельно аккуратнее всех заправлял кроватку после тихого часа. Танцевал на утренниках всегда в первом ряду. На прогулку одевался самостоятельно. Нянечке не нужно было ломать пальцы, застегивая пуговицы его пальтишка. Вопросов лишних не задавал. Казалось, что и в детский садик он попал по необходимости. На время. Как от дождя спрятался. Где-то же надо переждать эти три-четыре года до школы. Ну и в школе, конечно же, Гоша пользовался не меньшей любовью. Притом что к любви еще и добавилось уважение в силу возрастного развития. С девочками был сдержанно вежлив. С парнями прост и надежен. В драках не уступал, слабых не обижал. Отличником не был, но и в троечниках не числился. Учителя его любили за исполнительность и надежность. Соседи ставили Гошу в пример своим непутевым чадам: «Вставай давай! Вон Гоша с шести часов с тяпкой уже в огороде, а ты?» Или: «Вон Гоша уже корзину грибов приволок, а ты?» А потом армия. Горячая точка. Спецназ. Орден в мирное якобы время. Институт-любовь-диплом-женитьба. Усы и улыбка, как у Кота Леопольда. Семья. Всё как у всех. Преподавал в техникуме. Вкалывал на стройке сварщиком. Даже таксовал. С развалом страны где только ни работал, чтобы кормить семью. Ничего, казалось бы, привлекательного, а поди ж ты.