Артем Овечкин - Время худеть

Заявление смелое и, стоит сказать, лишенное всяческого смысла. В то золотое времечко, когда родители Володи Вавилова еще даже не подозревали о той угрозе, которой они подвергнут мир одним неосторожным зачатием, Петр Петрович уже много лет как демобилизовался.

Петровым надоело. В дюжину глоток они начали кричать, ругаться и гнать Володю прочь. Бить не стали разве что от удивления.

Колдун проиграл.

Что ж, такое случается. Но пусть он и проиграл, а уходить просто так было бы невежливо. Володя начал кричать и ругаться в ответ.

– Сволочи! Гнусные сволочи!

– Пошел вон!

– Чтоб вас всех перекрутило!

– Иди отсюда! Иди, пока цел!

– И что ты мне сделаешь? А? Что? Ну, что же?!

За всей этой суетой совершенно позабылись кладбищенские работники. А зря. Очень и очень зря, ведь именно эти люди прямо сейчас взялись-таки раскачать сюжетный маятник.

Один могильщик шепнул что-то другому на ухо, тот передал третьему, третий со знанием дела кивнул и взялся за мобильник, набрал номер, переждал гудки и коротко сказал в трубку:

– Он здесь…

Сережа остался сидеть в машине. Мила и Новиков робко мялись, оглядывая гостиницу издалека. Заходить на участок никто не спешил. Звать хозяев тоже.

Артур очень боялся кого-нибудь обидеть.

Все-таки люди старались . Старались для него . В конечном счете, он сумел подобрать корректные слова и изобразить восторг. Получилось убедительно.

– Какая эксцентричная постройка! – воскликнул он. – Мило. Очень мило.

– Артур Анатольевич, вам не нравится?

– Нет, почему же! Нравится! Очень нравится! Это так необычно. Такое внимание уделено мелочам. Просто поразительно.

Под мелочами Новиков понимал мышиный скелет, нанизанный на изгородь.

Сверстанную из чугунных прутьев, эту изгородь, казалось, состарили нарочно. Всюду по ней шла ржавчина, всюду виднелись зарубки и вмятины, а часть ограды увил собой сухой безжизненный плющ.

За оградой стоял дом. Поживи Эдгар Алан По часть жизни рязанским бомжом, готические особняки из его рассказов могли бы смениться на такие вот домики.

Мрачный, жуткий, запущенный. И стоит признать, очень старательно запущенный. Хозяева хорошо поработали над декорациями. Тут вы могли увидеть и страшное скособоченное крыльцо; и мутные окна; и отпечатки кровавых ладошек на стене; и собачью будку, вокруг которой земля пошла рытвинами; и корявый громоотвод на бурой черепичной крыше; и еще великое множество подобных антуражных штрихов.

Одной своей стеною дом облокотился на мертвый дуб. На ветвях дуба рядышком друг с другом болтались детские качельки и висельная петля.

– Просто поразительно, – повторил Артур.

Да, это была тематическая гостиница. Да, это был аттракцион. Но Новиков помнил, в какой стране он сейчас находится, и знал наверняка, что рядом с напускной жутью притаилась всамделишная расхлябанность.

Но где проходит эта грань? Где она? Как бы сподобиться не облокотиться на трухлявую балясину или не получить половицей промеж ног? И вообще, все ли здесь в порядке с проводкой?

– Вам не нравится, – подвела итог Мила. – Я сейчас же позвоню в «Золотой Дракон» или в «Хилтон». Где-нибудь должны быть свободные номера.

– Не нужно, Мила Ильинична. Все в порядке.

– Нужно, еще как нужно.

Мила уже схватилась за телефон, но вдруг осеклась.

– А знаете, что я придумала?

– Что же?

– Вы можете переночевать у меня, – Мила улыбнулась. – В конце концов, это моя вина.

Новиков не понял, как именно это произошло, но декольте Милы Ильиничны внезапно стало глубже. Будто бы где-то там крохотный Моисей повелевал ее блузке разойтись. Артура бросило в пот. Дюже захотелось соития.

Перси, – простодушно подумал он. – Перси, перси, перси.

– Я виновата, Артур. И вы меня накажете…

Расправа не состоялась. Петровы поорали на Вавилова, Вавилов поорал на Петровых, с тем и разошлись.

Сейчас колдун стоял на могилке недельной давности и недовольно бубнил себе под нос. Дескать, что за люди пошли? Это куда же катится мир, раз одному сослуживцу нельзя спокойно проститься с другим? Невообразимая наглость.

В дань какой-то неведомой ему традиции, Володя плюнул себе на руки и уже занес лопату, как вдруг:

– Стоять! – прозвучало у него за спиной.

Колдун обернулся. Оказалось, что его окликнул полицейский. Высокий и крепкий молодой мужик смотрел на него исподлобья. Брови хмурые, глаза горят праведным огнем. Подбородок настолько волевой, что чуть ли не квадратный.

– Вечер добрый, – выдохнул колдун.

Одет полисмен был по зимней форме, в брюки и темно-синий китель. При этом он вовсе не походил на плюшевого пастуха проституток, как того требует канон. Он выглядел настоящим элитным воином; бесстрашным гренадером; гладиатором; японским, мать его, самураем или же берсерком на грани исступления.

Подбитый мехом воротник агрессивно поднят. Черные шнурованные сапоги с высоким голенищем надраены до блеска. Широкий пояс затянут так, что становится понятно – пуза у этого человека нет.

А еще, – вопреки уставу, – полисмен не надел головной убор.

– А разве вам положено иметь длинные волосы? – спросил колдун, неловко улыбаясь.

Атмосфера не разрядилась. Полицейский двинулся на него.

– Не то, чтобы мне не понравились ваши волосы! Скорее, даже наоборот! Такие они у вас ухоженные, такие крепкие. А цвет? У вас в роду были итальянцы? Признайтесь! Клянусь, такой глубокий черный может быть только у потомка великих римлян!

Полисмен перешагнул через оградку.

– Послушайте, все нормально!

И вот они уже стоят совсем рядом, в шаге друг от друга. Ни дать ни взять Давид и Голиаф. Джек и великан. Мультяшный тролль и тролль дедушки Толкиена. Прирост пенсии и инфляция.

– Все нормально! – повторил колдун. – Я знаю Чайхоновского!

– Поздравляю, – ответил полицейский. – Я тоже.

Тут Володя наконец-то взял себя в руки. Набрался смелости, наглости и перешел на «ты»:

– Ты меня не понял. Я имею в виду то, что мы с Чайхоновским друзья. Хорошие друзья . Так что лучше не мешай мне, ясно?

Вместо ответа полисмен пару раз пыхнул паром из носа. Бычит, – тонко подметили бы на периферии.

– Дай мне спокойно закончить начатое. Потом ты, конечно, можешь забрать меня в отделение, если уж тебе приспичило. Так и быть, покатаемся по городу. Но учти, что ничем хорошим для тебя это не закончится. Уже через час я буду на свободе, а тебе придется извиняться.

– …

– Видишь ли, со мной такое уже бывало.

– …

– Понял?

– …

– Ты меня понял?

– …

– Давай-ка, иди, погуляй, а я пока….

– Ты сядешь, – рыкнул полисмен.

– Чего?

– Я говорю, ты сядешь. Причем надолго.