Валдемар Люфт - Детективные повести

В детской комнате всё было просто. Две односпальные кровати, шкаф, два стола для занятий, фотографии Шварцнегера и какой-то фотомодели в мини-юбочке на стене и забытые игрушки в углу в коробке.

В коридоре была ещё одна дверь. Она была всё время заперта, но сегодня оказалась приоткрытой, как бы приглашая войти в неё. Мне давно было интересно, что за этой дверью, но спрашивать об этом хозяев было неудобно. Я открыл дверь и вошёл в маленькую и узкую комнату без окон. Через открытую дверь поступало достаточно света, и я мог её хорошо рассмотреть. Справа, у двери, находился продолговатый сейф, в котором обычно хранят охотничьи ружья. Он был замкнут. Слева стоял двухтумбовый стол и рядом стул. На столе лежали: пачка бумаг, русско-английский и русско-французский словари и квадратная деревяная коробка. Я открыл её. В ней лежал аппарат, который я видел только в кино. Это был оптический прибор для ночной стрельбы. В своё время мы с Жорой начали заниматься в секции каратэ. Очень быстро у него интерес к каратэ пропал, а я все пять лет учёбы в университете продолжал заниматься и был однажды призёром городских соревнований. Жора же увлёкся стрельбой. Он далеко пошёл бы, если бы случайно не сломал себе правую руку. После этого он только тренировался стрелять, но в соревнованиях больше не участвовал. Разглядывая прибор, я думал, что он нужен Жоре для ночной охоты. Я выдвинул верхний ящик стола и обнаружил там ещё одну коробку. В ней в специальных ячейках лежали: пистолет неизвестной мне конструкции, две обоймы с пулями и продолговатый глушитель к пистолету. Этот оружейный набор и оптический прибор стоили, насколько я знал, кучу денег и простому человеку они недоступны.

Внизу послышались голоса. Пришли дети. Я закрыл коробку с пистолетом, задвинул ящик и вышел из комнаты. Спустившись по лестнице вниз, я сказал мальчишкам, что поеду на велосипеде на речку и вышел из дома. Велосипед стоял прислонённый к воротам гаража. Я заглянул в щель гаражных ворот. Лучи солнца пробивались через редкие щели внутрь и отражались ярким блеском на чёрном лаке машины, марку которой я определить не мог.

Я крутил неторопливо педали и размышлял о том, что я видел в маленькой комнатке и в гараже. «Что всё это значит? Почему Жора ничего не говорит о машине? Для чего ему ночной оптический прибор и пистолет с глушителем?» Одновременно всплывал вопрос, что это за командировки в Европу, о которых Жора не хочет говорить. Загадка на загадке. Я находился в состоянии того любителя кроссвордов, который знал почти все буквы, но правильное слово не складывалось.

Вернулся с речки, когда жара спала. В доме вкусно пахло пловом. Дети уже покушали и смотрели телевизор. Алия предложила мне выпить, но я отказался. Она поставила поднос с пловом на маленький столик в зале, подсунула мне под бок две мягкие подушки, сама устроилась напротив, и мы неторопливо начали есть, обмениваясь короткими репликами. Мне хотелось её о многом спросить, и я ждал только удобного момента. Как-то незаметно мы перешли к разговору о службе её мужа.

– Жора скоро получит звание майора? Я слышал, что его, возможно, переведут в областное управление.

– Он не очень хочет уезжать отсюда.

– Почему?

– Здесь дом, который он сам построил. Здесь друзья и большие связи. Здесь он всех знает.

– Зато в областном управлении больше возможности сделать карьеру.

– Он не хочет долго в милиции работать.

– Как? Он же на хорошем счету. Даже за границу посылают.

– За границу он ездит по частным делам. Не от милиции

Вот те на! Странно: или Алия ошибается, или Жора мне врал насчет Интерпола.

– Почему ты с ним не ездишь за границу?

– Жора сказал, что если он поедет в Англию или Францию, как турист, то обязательно возьмёт с собой и меня и детей. А в прочем, Эдик, он меня просил насчёт поездок за границу ни с кем не говорить.

– Почему со мной говоришь об этом?

– Ты же, Эдик, можно сказать, член нашей семьи, – она засмеялась и ушла на кухню за чайником.

Я выпил с нею пару пиалок чая и стал собираться в ресторан на встречу с Тоней.

В ресторане, как и вчера, было много народа. Снова играла музыка. Я прошёл к стойке бара и протянул приготовленный ещё днём конверт стоявшему за стойкой узбеку. Тот, ничего не спрашивая, взял толстый конверт и положил в какое-то отделение под баром. Всё произошло так буднично. Только что, можно сказать, я подписал смертный приговор человеку. Все дни перед этим меня мучила совесть, а сейчас, отдав конверт, я как будто избавился от чего-то, и совесть вдруг успокоилась. Теперь я больше был обеспокоен чувством вины перед Тоней за вчерашнее, чем тем, что произошло несколько минут назад.

Я вышел на крыльцо ресторана и стал ждать Тоню. Она вышла красивая и уверенная в себе. На ней были светлые брюки и легкая голубая кофточка в мелкую клетку. Волосы были ещё влажными после душа, выглядела она не такой замученной, как вчера, и пахла дорогой шампунью и какими-то приятными духами.

– Пойдём пешком или поедем на такси? – спросила Тоня.

– Пойдём пешком.

Куда пойдём, я не понял, но послушно стал спускаться за ней с крыльца. Когда мы вышли на тротуар, сзади остановилась легковая машина. Хлопнула дверца. Инстинкт надвигающейся опасности заставил меня обернуться. У открытой двери старенького «Форда» стоял верзила и смотрел нам вслед. Свет, падающий из окон ресторана, освещал его угрюмое лицо. За рулём сидел ещё один мужчина. Верзила нагнулся и что-то сказал тому, кто был за рулём. На мгновение фары автомобиля зажглись, высветив нас в ночи. Чувство беспокойства вдруг овладело мною. Оно прошло, когда мы зашли за угол и машина исчезла из вида. Тоне я ничего не сказал. Наступила уже ночь. Луна тускло светила, окружённая загадочной хмарью. В тени деревьев было темно, но фонари на улице не включались. Они не включались, наверное, с того времени, когда развалился Союз. Тротуар был заасфальтирован только местами, мы больше шли по выбоинам и камням. Раньше это была самая благоустроенная улица в городе. Здесь стояло здание Горкома. Теперь громоздкое здание горкома исчезло и на его месте был пустырь. Оттуда несло залежалым мусором. Залаяла собака. Низко над головой пролетела летучая мышь. Тоня испуганно прижалась ко мне.

– Боюсь летучих мышей. Всю жизнь их боялась. Хотя они мне ничего плохого ещё не сделали, – засмеялась она.

Улица была мне знакома. Вчера, наверное, я тоже шёл по ней, но вчерашнюю ночь я не помнил. Я не помнил, как долго мы шли вчера, как выглядит её дом, и была ли это отдельная усадьба или многоквартирный дом. Только когда во дворе увидел колонку и рядом цинковое ведро с водой, вспомнил, где я был вчера.

– Я снимаю в этом доме две комнаты. Хозяйка живёт через стенку. Хорошая женщина. Одна живёт, дети давно разъехались. За жильё недорого берет. Правда, немного глуховатая, но это иногда даже хорошо.