Валдемар Люфт - Детективные повести

Алия была дома. Я, еле ворочая языком, сказал, что пойду под душ, и исчез в ванной комнате. Холодная вода била в моё тело, вызывая дрожь. В мозгах прояснилось, но усталость и желание спать остались. Мне по-прежнему было тошно. Я тут же вырвал на унитаз. Стало немного легче. Наверное, от удара по голове я получил лёгкое сотрясение. Не могло же мне так быть плохо от выпитого коньяка. Прихватив свою одежду, я в трусах поднялся на второй этаж, вошёл в спальню и свалился на кровать. Засыпая, слышал, как меня о чём-то спрашивала Алия, но ничего не понял, и отвечать желания не было.

Проснулся, когда за окнами было уже совсем темно. Через щели прикрытой двери пробивался свет из коридора. За стенкой, в комнате детей, была слышна музыка. Мой мочевой пузырь должен был вот-вот лопнуть. Я не стал ждать этого момента, быстро влез в брюки и спустился в туалет. Из зала слышны были голоса. Я заглянул на кухню. Алия как раз бросала широко нарезанную лапшу в кастрюлю. Приятно пахло свежей бараниной и бульоном.

– Проснулся? – улыбнулась она мне.

– Кто в зале?

– Рено и Жора. Кушать хочешь? Иди в зал, сейчас принесу бешпармак.

Я поднялся снова наверх, надел на себя футболку и спустился в зал.

Жора и Рено пили водку. В бутылке оставалось еще грам двести. Жора налил сто грамм в бокал и подвинул ко мне.

– Нет, спасибо, я пить не буду. Что за праздник у вас, что вы в будний день пьёте?

– Я-то пью вечером, – засмеялся Жора, – а вы с утра уже заквашенные.

– Мы стресс снимали, – сказал Рено.

– Меня сегодня один идиот чуть не убил. Если Рено случайно не объявился бы на складах, кто его знает, что со мной сейчас было бы.

– В следующий раз на случай лучше не полагаться, – сказал Жора и спросил у Рено, – Это опять твой чеченец был? Он уже всем изрядно надоел.

– Мне тоже. Уволю я его. По-моему, он какими-то махинациями за моей спиной занимается. Вечно возле него какие-то подозрительные лица крутятся.

– Я знаю, чем он занимается, – задумчиво проговорил Жора. – Я таких типов сразу бы к стенке ставил. Без суда и следствия.

– Жора, ты же служитель власти, – засмеялся Рено. – Хорошо, что не ты законы придумываешь. По тебе, каждого второго надо бы растрелять и меня в том числе. Может быть, чеченец ничем тёмным не занимается. Просто у него характер такой паршивый.

– Я знаю, что говорю, – с какой-то злобой в голосе проговорил Жора. – Этот твой идиот плохо кончит. Я в этом уверен.

Я в их дискуссию не вмешивался, но мне странно было слышать эти слова от Жоры. Раньше он был много терпимей к людям. После его слов на душе стало неспокойно. Если бы Жора знал, зачем я здесь, то, наверное, я был бы один из первых кандидатов на место у стенки для расстрела. Или, согласно его теории, мне нужно памятник поставить? Кто я на самом деле? Заурядный убийца или рука правосудия? Ни тем, ни другим я не хотел быть, и самое большое желание во мне было – бросить всё, уехать обратно в Германию и навсегда забыть эту историю. Но что-то удерживало меня. Где-то в самом углу моей совести сидело ещё маленькое сомнение, которое оправдывало меня и мешало сделать тот единственный правильный шаг. Это как у утопающего в океане: он видит вдалеке парус и изо всех сил держится на плаву, в надежде, что скоро придёт его спасение, но парус исчезает всё дальше за горизонтом и единственное, что ждёт пловца – это дно океана.

Я так замкнулся в своих мыслях, что не слышал, как Жора о чём-то спрашивал меня. Только когда он толкнул меня в плечо, я пришёл в себя.

– О чём задумался, детина?

– Да, так, ничего особенного.

– Что с тобой? Пить не пьёшь и не кушаешь.

– Спасибо, Жора, что-то аппетита нет.

Мне действительно не хотелось есть. Чтобы не обидеть хозяйку, я выпил пиалу сорпы и этого мне хватило. Рено выглядел усталым и бесцельно тыкал вилкой в бешпармак, пытаясь зацепить лапшу.

– Позвони, пожалуйста, брату, – сказал он Жоре, – пусть приедет и заберёт меня.

Жора пошел к телефону звонить. Мы ещё минут десять говорили на разные темы, и когда на улице просигналила машина, с облегчением встали из-за стола.

– Проводи меня на улицу, – сказал мне Рено.

Я вышел вместе с ним к машине. За рулём сидел его младший брат. Он из машины не выходил.

– Я говорил с Губатом, – сказал Рено. – Приходи послезавтра вечером к восьми часам в ресторан на Западе. Я вас познакомлю.

Рено сел в машину и уехал. Я вернулся в дом. Жора ещё сидел за столом. Вторая бутылка водки была наполовину пуста. Я знал, что ему надо было много выпить, чтобы опьянеть. Вот и сейчас он не был пьян, но таким я его ещё не видел. Он смотрел отсутствующим взглядом куда-то в одну точку на стене, и мыслями был совсем далеко. Я оставил его одного и прошёл в кухню. Алия домывала посуду. Она тоже о чём-то думала и, когда я вошёл, испуганно вздрогнула.

– Что это с Жорой, – спросил я, – сидит в зале какой-то потерянный.

– Устал, наверное.

Она проговорила эти слова с напряжением, и видно было, что ей ни о чём не хотелось говорить.

– Уже поздно. Пойду, лягу.

Мне, собственно, спать не хотелось, но и здесь я был в этот момент лишний. Я поднялся наверх, лёг в свою постель и стал читать начатую раньше книгу.

До встречи с Губатом было ещё два дня. Червь сомнения продолжал грызть меня. Их было даже два. Один вгрызался в меня, требуя свернуть мою сомнительную миссию, другой ставил мне вопрос за вопросом. И главный вопрос был, тот ли это человек, с которым я должен встретиться в ресторане. Как мне с ним говорить? Как начать разговор? Сомнения, сомнения…

Май был прекрасен. Давно не испытывал я такого тепла. Термометр в тени показывал больше тридцати градусов. После апрельских дождей отовсюду лезла зелень. Маки окрасили в красный цвет поля и обочины дорог. Цвела сирень, вызывая в груди тоску и желание любви и ласки. Вода в реке была тёплой, и горячий песок прогревал тело до последней косточки. Каникулы ещё не наступили, на берегу было тихо. Лишь иногда пролетит сорока, пробежит мимо, забыв об осторожности, степная куропатка, в лощинах, где после весеннего разлива реки стояла ещё вода, важно вышагивали цапли, вылавливая головастиков и неопытных лягушат. Ласточки, предвещая и в дальнейшем хорошую погоду, суетливо летали высоко в небе. Вдалеке, на другом берегу, виднелась чабанская юрта. Оттуда приносило ветром запах горелого кизяка и кислого молока. После весеннего паводка вода в реке упала до нормального уровня, и теперь течение было не таким быстрым, но все равно там, где берега круто обрывались вниз к реке, нет-нет, да было слышно, как вдруг с громким всплеском падал в воду кусок подмытого берега. От этого звука, как после сигнала, просыпалось всё живое вокруг. Тяжело поднимались перепёлки с земли, испуганно верещали воробьи, суслики спасались в своих норах, собаки на другом берегу начинали громко лаять в эту сторону, цапли замирали на тощих ногах, вытягивали свои длинные шеи и удивлённо смотрели в сторону всплеска. Было жарко, но терпимо. Моё тело почти не ощущало эту жару. Это, наверное, потому, что родился в этих местах и мой организм с рождения был приспособлен к такому жаркому климату. Лёжа на берегу, я наслаждался тишиной и окружающей природой и старался отключиться от мрачных мыслей. И, когда мне это удавалось, был по-настоящему счастлив.