Татьяна Кошман - По ту сторону лжи

Смысл слов медленно, как будто сквозь вату, пробивался в моё сознание.

– Этого не может быть, у него нет никакой невесты… ну, то есть у него была девушка, но они давно расстались…

– Расстались, да видать не совсем… Ой, да ладно, Ань, чё ты маленькая что-ли…

– Да нет же, Егор не мог, ты не понимаешь…

– Я-то как раз всё понимаю, а ты вот, кажется, нет! – Наташка уже почти кричала на меня. – Ты что, не понимаешь что ты для него всего лишь «курортный роман», развлечение. А сейчас он, сломя голову, и даже не объяснившись с тобой, помчался к той, с которой всё серьёзно!

– Я не верю… я поеду к нему, пусть он мне сам всё скажет…

– Не веришь значит? – гневно сверкая своими тигринными глазами, Наташка ходила по комнате, потом остановилась, села рядом со мной, и уже спокойно сказала:

– А поезжай, убедись сама. Нет его там уже, говорю же: с чемоданом был. Так к невесте торопился, что про тебя и не вспомнил бы, если б меня не увидел!

Мне вдруг показалось, (или не показалось?) что Наташке доставляло удовольствие говорить мне всё это, она бросала в меня злые, как пощёчины, слова, и как будто радовалась тому, что они причиняют мне боль…

Я схватила сумочку и вышла из комнаты…

Девушка за стойкой приветливо мне улыбнулась, и, когда я подошла ближе, дружелюбно спросила

– Могу я вам помочь?

– Возможно… дело в том, что я не могу дозвониться другу, не могли бы вы позвонить ему в номер и передать, что я жду его внизу?

– Да, конечно, как зовут вашего друга?

– Егор Туманов.

– Одну минуточку, – девушка наклонилась, пощёлкала мышкой от компъютера, и, покачав головой, подняла на меня полные сочувствия глаза.

– Простите, но боюсь я не смогу вам помочь. Дело в том, что Егор Туманов три часа назад сдал номер и выехал. Могу я для вас что-нибудь ещё сделать, может быть воды?

– Нет, спасибо… спасибо вам, до свиданья.

– Всего хорошего.

Я не понимала почему Егор так со мной поступил. Я не могла поверить что это не сон и не бред, это было настолько неправдоподобно-подло, и цинично, что совершенно не вязалось с тем Егором которого я знала… Знала, или может сама себе придумала? Может Наташка права, и я для него всего лишь мимолётный курортный роман? Мысли крутились в моей голове как пчелинный рой, я была настолько измученна, что ни о чём больше не хотела думать, а в ушах назойливо и неотвязно звучал Наташкин голос: «просил не искать и не звонить…»

Душный переполненный автобус, скрипя и откашливаясь, подъехал к автовокзалу и нехотя открыл двери. Подмосковный город Озёры встретил меня противным моросящим дождём, таким же отвратительным и мерзким как моё настроение, вдобавок ко всему, где-то на дне сумки надрывался мой телефон. Кое-как выудив его, и прижав плечём к уху, я услышала сбивчивый, прерывающийся рыданиями, голос бабы Таси.

– Анечка, детка, прости меня, не уберегла я Нюру, умерла Нюрочка… утром сегодня ей стало плохо, не довезли до больницы, сердце…

Телефон упал к моим ногам, медленно подпрыгивая на каменной плитке, брызнул пластиковыми осколками в разные стороны, а я, в оцепенении, смотрела на разлетающиеся обломки собственной жизни, пока в моей голове не погас свет…

Дальше всё происходило как в страшном сне: похороны бабушки, снующие по дому посторонние люди, поминки, сдавленные рыдания, соболезнования, и, наконец, тишина… полная тишина в мёртвом доме. Она была громче самого громкого крика, била по ушам, сдавливала виски, сверлила мозг… а иногда в этой безжалостной тишине я слышала ласковый бабулин голос: «Всё хорошо, детка, ты не тревожься…», и горячий шёпот Егора: «Мы всегда будем вместе, родная…»

Приходила баба Тася, уговаривала поесть, и я, кажется, что-то ела, чтобы она поскорее ушла, чтобы остаться одной, надеясь в звенящей тишине снова услышать голоса. Забегал Славик, пытался меня заговорить, я отмахивалась от него как от назойливой мухи. Приезжала Катька, моя верная, преданная Катька, пробыла несколько дней, тормошила меня, не давала покоя, прогоняла голоса, потом вдруг пропала. Снова появилась вместе с бабой Тасей, а я искала тишины и уединения… Оставаясь одна, я бродила по комнатам, брала в руки какие-то бабушкины вещи, часами трогала, рассматривала, впитывала запахи и воспоминания, засыпала или впадала в забытье, в котором теряла счёт дням. И однажды, проснувшись, или очнувшись, я увидела белый потолок и яркий свет, вокруг меня происходило какое-то движение, шорохи, голоса, запахи, но я не могла сосредоточиться и рассортировать их по группам, разложить по полочкам, запахи растворялись, шорохи удалялись, и я снова погрузилась в мягкую и тёплую темноту…

Мне приснилась бабушка. Она ласково тормошила меня, гладила мои волосы, щекотала и приговаривала:

– Просыпайся, Анюта, хватит спать, смотри день какой хороший!

Бабушка улыбалась, седые прядки выбились из её, всегда безукоризненной, причёски, морщинки весёлыми лучиками разбегались от уголков глаз к вискам, от неё пахло земляничным вареньем и детством. Бабушкино лицо вдруг пошатнулось и исчезло, на его месте появился Егор, он грустно смотрел на меня.

Я проснулась и долго не решалась открыть глаза. Когда я их всё же открыла, я не увидела ни бабушку, ни Егора, только тот же самый белый потолок. Я повернула голову и увидела белую спину, у спины были руки и они проводили какие-то манипуляции с пузырьками и трубками на стойке капельницы. Проследив глазами за трубкой с прозрачной жидкостью, я увидела, что заканчивается она иглой, а игла, как ни странно не в яйце, а в моей руке. Я попыталась окликнуть белую спину с руками, но из моего горла вышел какой-то, даже не хрип и не писк, и вообще не звук, а просто воздух, как из сдувшегося воздушного шарика. Но у спины, оказывается была ещё и голова, а на ней уши, судя по всему, хорошие уши, потому что голова повернулась в мою сторону, и я увидела улыбающееся лицо. И только когда оно (лицо) заговорило, всё это: спина, руки, голова, уши, лицо, улыбка и белый халат, сложилось наконец в одно целое, а то, я уж начала опасаться за мой рассудок. Симпатичная молодая женщина, видимо медсестра, присела на краешек кровати:

– Ну что, очнулась, вот и хорошо, вот и отлично…

Руки её, тем временем, поправили мою подушку, убрали с моего лба прилипшую прядь волос, неизвестно откуда взявшейся влажной салфеткой провели по моему лицу, лбу, шее, прошлись по моим ладоням и привычным жестом поправили одеяло.

– Меня Марина зовут, я медсестра. Пить хочешь?

Я кивнула, и снова ниоткуда, появился стакан с водой и ловкие руки приподняли мою голову чтобы мне было удобнее пить.

– Говорить можешь?

– Не знаю, – мой голос звучал слабо и как-то сипло. – что со мной?

– А вот доктор придёт и всё тебе подробно расскажет, ты его слушайся и пойдёшь на поправку…