Татьяна Кошман - По ту сторону лжи

Доктор пришёл около полудня. Это был мужчина лет сорока, с морщинками вокруг усталых глаз за стёклами очков в тонкой золотой оправе, и седеющими висками.

– Здравствуйте, я ваш лечащий врач, Виктор Николаевич Савин. А вы у нас значит Анна Михайловна Александрова. Что же вы, Анна Михайловна, довели себя до такого состояния?

– Что со мной?

Доктор устало вздохнул, придвинул стул, сел и изучающе посмотрел на меня, словно раздумывал стоит ли вообще со мной разговаривать. Видимо решил, что всё же, стоит.

– У вас нервное истощение организма, возникшее вследствие сильного стресса. Как результат – нарушение координации и ориентации в пространстве, нарушение сна, пищеварения. Слабость, обмороки, вегето-сосудистая дистония, лихорадка и ослабление имунной системы. Нам удалось нормализовать температуру и немного укрепить организм витаминами. Но дальше всё зависит только от вас. Я не хотел бы злоупотреблять медикаментами и назначать антидепрессанты, это не самый лучший вариант, тем более в вашем случае. Я предпочёл бы менее радикальные методы. Вы молоды, у вас нет хронических заболеваний, поэтому хорошее питание, здоровый сон, свежий воздух, а главное – желание жить, вот практически и всё лечение. Так что, если не хотите потерять ребёнка, вы должны неукоснительно соблюдать…

– Что? Что вы сказали? – в потоке медицинских терминов моё сознание выхватило нечто, что не вписывалось в стройный ряд всех этих слов, что-то очень важное…

– Я говорю, что вы должны хорошо питаться, спать, гулять… – Виктор Николаевич вдруг замолчал, снял очки и потёр глаза. – так вы не знали… ну конечно, срок ещё маленький… Вы беременны, Анна, шесть недель, и вам нужно как можно быстрее принять решение будете вы рожать, или прерывать беременность. Исходя из этого я назначу вам лечение, хотя я бы вам настоятельно рекомендовал…

Доктор ещё что-то говорил, а в моей голове уже не было места для других слов и мыслей, кроме одной: ребёнок! У меня будет ребёнок, малыш, маленький родной человечек, которому я буду нужна, который будет любить меня, никогда не предаст и не бросит. А я сделаю всё, чтобы он был счастлив…

Откуда-то издалека до меня доносился голос доктора:

– И постарайтесь с этим не затягивать, так как прерывание беременности на раннем сроке…

Мне показалось, что я ослышалась настолько дико прозвучали эти слова, я даже приподнялась от негодования:

– Вы в своём уме? Как вы можете мне такое предлагать?

Виктор Николаевич, кажется, совсем не удивился моему гневному выпаду, только устало улыбнулся.

– Ну вот и славненько, значит будем рожать.

Я всё еще была на него сердита, и мой ответ прозвучал немного угрожающе:

– Не знаю как вы, а я точно буду, и больше ничего не хочу слышать о прерывании беременности! – тут я увидела глаза доктора: они смеялись, откровенно смеялись, похоже это был его коварный замысел, разозлить меня, ведь всем известно, что злость придаёт силы! Тоже мне, тонкий знаток человеческой души! Я его, оказывается, недооценила: от усталости в его глазах не осталось и следа, там теперь плясали весёлые искорки. – А вы психолог, доктор!

– Ну что вы, Анна Михална, моя специализация – общая терапия. Ну так что, обещаете выполнять все мои рекомендации?

– Обещаю.

– Я назначу лечение, недельки две мы вас понаблюдаем, а там посмотрим. – он встал и пошёл к двери. – Да ещё, сообщите отцу ребёнка, вам сейчас нужны только положительные эмоции и поддержка близких.

Я кивнула, не желая развивать эту тему, и снова недооценила его проницательность. Виктор Николаевич постоял немного, сканируя меня глазами, в два шага преодолел растояние от двери до кровати, снова сел на стул и решительно заговорил:

– Послушай, девочка, я не знаю что там у тебя с твоим парнем произошло, но ты не можешь, не имеешь морального права не сказать ему о ребёнке. Просто поставить в известность, понимаешь? Что он там решит, это уже другая история, но он должен об этом знать. Сделай это ради малыша, да и ради себя тоже, ведь когда он подрастёт, он непременно начнёт задавать вопросы, и что ты ответишь? Что папа ни сном ни духом о нём не знает, что из-за обиды или гордости, ты просто лишила ребенка отца?! Сможешь ты с этим жить? Подумай хорошенько, девочка, крепко подумай, но будь твоя бабушка, мудрейшая Анна Михайловна жива, я уверен, она бы тебе то же самое сказала.

– Что? Вы знали мою бабушку?

– Не только знал, она была моим классным руководителем, и именно она определила мою будущую профессию. – доктор улыбнулся своим воспоминаниям, – В пятом классе, когда она только начала вести у нас русский язык и литературу, раздавая и комментируя проверенные сочинения, она мне сказала: «Что я могу тебе сказать по поводу твоего сочинения? Советую тебе, Витя, подумать о профессии разведчика или врача. Так как из всего что ты написал я смогла прочесть лишь дату, напрашиваются два варианта: либо ты так умело шифруешь грамматические ошибки, либо у тебя действительно такой почерк и тебе прямая дорога в медицину.» Как видишь, она оказалась права.

Я во все глаза смотрела на доктора:

– Так вы и есть тот самый Витя Савин? Нет, не так, бабушка всегда говорила: «Витенька Савин».

– Да, именно так она меня всегда называла… Я ведь частенько у неё бывал, когда отца навещал, всегда забегал к Анне Михайловне, она мне очень много о тебе рассказывала, гордилась тобой… – доктор провёл рукой по лицу и уже более твёрдым голосом закончил, – Мне нужно идти, а ты подумай, я уверен, что ты примешь правильное решение, ведь не зря же Анна Михайловна так тобой гордилась!

Когда он уже взялся за ручку двери, я его окликнула:

– Виктор Николаевич, мне кажется вы всё-таки немного ошиблись с профессией, из вас получился бы отличнй психолог, может быть бабуля это имела ввиду?

Ответом мне был сдержанный смех – это всё-таки больница.

А Егору я позвонила… Нет, не сразу, так как мой сотовый, в котором был сохранён телефон Егора, благополучно остался лежать на Озёрской привокзальной площади, разбитый в дребезги. Но в моей записной книжке Егор собственноручно написал номер домашнего телефона, книжка в сумке, сумка дома.

Через две недели пребывания в больнице, я чувствовала себя настолько хорошо, что Виктор Николаевич отправил меня в Москву на обследование, к своему институтскому товарищу. Настроившись на долгое томление в очереди, я была приятно удивлена: в коридорах никакой очереди, светлые и уютные комнаты ожиданий с удобными креслами, приветливые улыбчивые медсёстры, изумительно вкусный кофе. Доктор принял меня как родную дочь, ну или, по меньшей мере, племянницу, разговаривал ласково, как с ребёнком. Уж не знаю чего ему там добрейший Виктор Николаевич, с которым мы за это время невероятно сблизились, наговорил, но обращались со мной как с сырым яйцом. По окончании всех процедур, с диагнозом: «призывник к строевой службе годен», с наилучшими пожеланиями и приветами для Виктора Николаевича, меня на спецмашине доставили на вокзал.