Т. Морозова - Принимая жизнь

Дальше я зашагал медленно, прихрамывая на одну ногу. Мне казалось таким несправедливым, что она даже не спросила, как я себя чувствую. Об этой собаке заботились лучше, чем обо мне. Колено начало сильно ныть, из-за чего мне пришлось остановиться передохнуть. Теплый свет лампы освещал комнату на втором этаже пятиэтажного дома. Около окна я увидел девушку, которая смотрела в небо и мечтая улыбалась. Она была так красива, длинные волосы ниспадали на ее плечи, шелковая рубашка переливалась под бликами луны. К ней сзади подошел парень, обняв и прижав к себе. Так они стояли и смотрели на небо уже вместе. А я смотрел на них, забыв обо всем на свете. Мне казалось, что это я там, в этой уютной комнате, обнимаю свою жену. Как мне хотелось быть на их месте. Замечтавшись, я согрелся этой любовью, которая окутывала сейчас их. И на несколько минут мне стало так хорошо, как когда-то прежде. Но несколько капель, упавших мне на лицо, вернули меня к реальности – начался дождь. Завывающий ветер заставил вздрогнуть от холода. А пронзающая боль окончательно напомнила, кто я есть на самом деле. Ощущение тепла мгновенно покинуло меня и я, прихрамывая, зашагал дальше, пытаясь прикрыться воротником пальто от капель ночного дождя.

Добравшись до круглосуточного магазина, я вошел и попросил самой дешевой водки, которая у них была. Продавщица так безжизненно посмотрела на меня, словно не верила, что у меня есть деньги; она даже не пошевелилась. Тогда я высыпал содержимое своих карманов ей на прилавок – бумажные деньги немного промокли и помялись, зато монеты бодро зазвенели на стеклянной поверхности. Она молчала, но ее взгляд был красноречивее любых слов; глаза выражали смесь презрения, ненависти, раздражения и жалости. Она брезгливо дотронулась до моих денег, нарочно сморщив нос и закатив глаза, и спросила: «Сколько здесь?» Я не знал ответа на этот вопрос, и она начала недовольно пересчитывать. Изо всех сил я пытался делать вид, что я приличный человек, изображая серьезность на своем лице, но когда я забирал бутылки, мои руки меня сдали – они так дрожали, что с первой попытки ухватиться за водку у меня не вышло. Мое лицо залила краска стыда. Я чувствовал, как покраснел, а она смотрит на меня, не сводя глаз. В конце концов, бутылка дешевой водки была у меня в кармане, и я направился к выходу. Она крикнула мне вслед: «Эй, придурок, сдачу свою забери». Остановившись, я несколько секунд думал, как мне отреагировать – мне не понравилось, как она меня назвала, но устрой я тут разборки, это может закончиться в отделении полиции, а там я выпить точно не смогу. Поэтому я молча развернулся, забрал сдачу, не поднимая головы, и пошел домой, униженный и оскорбленный, словно на меня перевернули ведро дерьма.

Зайдя в квартиру, я помимо своей воли уткнулся взглядом в зеркало, висевшее в прихожей. Не сразу осознав, чье это отражение, я отрешенным взглядом начал разглядывать то, во что превратился. Старое пальто некогда черного цвета теперь было непригодно для жизни. Когда-то я гордился этой покупкой, гордо расхаживая в нем по городу и привлекая к себе внимание. Помню, как купил к нему еще и черные очки – вылитая копия какой-нибудь кинозвезды. Теперь же я выглядел как бездомный алкаш, который подобрал это пальто на свалке. Из пяти пуговиц выжила только одна, слабо болтаясь на тонкой нитке – не долго думая, я оторвал ее для пущей гармоничности образа. Потертые засаленные джинсы, порванные на колене, из которого струилась кровь. Футболка, пропаленная в нескольких местах сигаретами. И резиновые тапки на босую ногу в ноябре месяце. Глаза были практически не видны под опухшими веками, зрачки покраснели, налившись кровью, щеки безжизненно обвисли. Волосы свисали вдоль лица, такие тонкие и такие грязные. Моя борода выросла на сантиметров пять, торча теперь в разные стороны, как пустырник. Очки перекошены на бок. Из карманов пальто выглядывала бутылка водки. Только сейчас я заметил, как сильно потерял в весе. Когда я последний раз ел? Долго я разглядывал себя в зеркало и не мог понять, неужели это я? Когда я превратился в это существо, на которое нельзя было смотреть без презрения? Да, я действительно был придурок, к продавщице вопросов нет. Зайдя в квартиру с улицы, на меня пахнуло этим трупным запахом, который въелся в меня самого. Я пропитался этой гнилью, которая дополняла мой жалкий вид.

Скинув пальто на пол, я прошел на кухню, где налил водку в какую-то кружку без ручки и выпил залпом, даже не поморщившись, потому что не ощущал больше никакого вкуса. Закурив сигарету, я включил музыку; классика – то, что нужно. Тарара-тарара-тарара-рам-парарай-парарай-рам. По батареям начали стучать. Но мне было все равно. На душе уже было не так паршиво. Можно жить. Я сделал погромче, раскачиваясь в ритм.

Проснулся я от ужасного звука будильника. Голова затрещала, словно по ней начали стучать огромным молотом, глаза не хотели открываться, а сердце пульсировало на пределе. Господи, какого черта я поставил будильник? Закрытыми глазами я швырнул телефон в стену, от которой он с грохотом отлетел и снова рассыпался на части. А я продолжил лежать, жалея о том, что пришел в себя. Как упоительны были те моменты, когда я отключался, падая в небытие. И как омерзителен был момент возвращения в реальность. Для меня это было сродни каторге, которая повторялась ежедневно. Я попытался снова заснуть, но никак не выходило. Открыв глаза, я понял, что смотрю в пол. Очки впились мне в глаза, оставив после себя глубокие следы. Тело ужасно болело. Вокруг меня была разлита водка и хаотично разбросаны куски селедки в жирном масле – видимо, я что-то пытался съесть. Мух стало еще больше. А поверх всего этого в квартире играл Шопен. Я залился истерическим смехом. Интеллектуал, мать твою. «Он умер в окружении водки, селедки и Шопена» – какой прекрасный заголовок к некрологу. Жаль только, что я не сдох.

Допив остатки водки из бутылки, я открыл окно – давно пора проветрить эту богадельню. Вместе со свежим воздухом квартиру наполнил шум улицы, разрушая мое одиночество. Я уставился на прохожих, которые сновали туда-сюда, опаздывая по своим делам. Такие накрахмаленные, чистые, но угрюмые, словно тараканы перебегали с места на место, создавая бесконечный поток жизни. Сейчас я ненавидел их и завидовал им одновременно; презирал и в то же время хотел оказаться одним из них, чтобы у меня тоже были силы и желание куда-то бежать. Только я не понимал зачем; какова конечная цель? Я вспомнил о своей жене, которой безуспешно названивал вчера и позавчера, и каждый день по несколько десятков раз. Эта сука бросила меня, когда я ушел в очередной рейс, ушла к какому-то бухгалтеру. Любовь у них, говорит. А что тогда было у нас? Меня снова наполнила безумная ненависть. Как она могла так со мной поступить, когда моя жизнь и так рушилась со скоростью света? Это было последнее предательство, после которого я безвозвратно провалился в пучину этой тьмы, которая нещадно пожирала меня по сей день. Почему она была так жестока? Я повторял это снова и снова, пока не понял, что должен сказать это всё ей в лицо. Еще раз. Срочно.