Михаил Дорошенко - Коридоры судьбы

– Кто ты? – спросил меня Чемпион.

– Кто я?

– Да, ты! Что ты умеешь делать? Кто ты? Чем занимаешься?

– Я, подобно Ли Бо, пишу стихи, обмакивая перо феникса в росу.

– Вино, воровство и вирсавки, – ответил, не задумываясь, Чемпион на встречный вопрос и указал левой рукой на бутылку, правой – на Кисловодск и снова левой – на Габи. – Мне все позволено. Хочешь, столкну эту гадину в пропасть?

Он вынул из руки Габи бокал, поставил его на камень, подвел, слегка подталкивая ее под зад, к обрыву и столкнул вниз – в пену бешенства речного божества. Падая вниз, она уцепилась за ветку ивы, покачалась на ней и полезла наверх. Когда ее лицо показалось из-за края обрыва, я вспомнил, что видел ее на афишах. «Габриелла Габи! Женщина-змея!»

Габи сделала заднее сальто и вновь полетела в шелестящее море осенних листьев.

– Вечереет, – сказал Чемпион, подавая ей руку, – красивое слово. Что скажешь? – вновь сталкивая ее вниз, обратился он ко мне.

– Чай в сумерках разливают на веранде в теплой тишине.

– Ну, а что ты скажешь о Габи?

– Осиный рой в стеклянном шаре.

Страх-и-трепет изображала Габриэлла, ползая по красному стволу сосны змеей.

– Если встретишь где-нибудь Габи – беги. Глаза выцарапает за сегодняшний урон.

В коньячный столик по сигналу Чемпиона с зубовным скрежетом преображалась Габриэлла из-за любви к утехам с мира сильными сего.

Чемпион рассказывал историю своей жизни. Невероятная удачливость преследовала его по пятам, но он предпочитал ускользать от Фортуны, а не гнаться за ней, как все прочие. Однако и он был недоволен судьбой.

– Как и все, я – смертен и не могу летать.

Женщина в черном бархатном платье, усыпанном блестками, словно ночное небо звездами, прогуливалась по улице Неотразимых Взглядов в Пятигорске.

Чемпион остановился, изумленный нечеловеческим очарованием ее лица, но сразу же заметил в ней изъян. Ей было отпущено красоты больше, чем может вынести человеческое естество.

Войдя вслед за нею в подьезд, Чемпион застал ее в классической позе поправления чулка. Красная полоска подвязки на обнаженной ноге, звездная блестка застежки, черная дымка чулка – в сочетании с двойным покачиванием за вырезом склоненной феи лунных полусфер. Перевернутый вниз головой дракон сверкал парчовой чешуей на бархатной спине.

Всеми своими ромбами в витраже окна ухмылялся – казалось – червовый король.

Чемпион выхватил из кармана часы и швырнул их вместе с цепочкой в окно. Разноцветный оборотень вместо того, чтобы развалиться мгновенно, зашевелился всеми своими ромбами. Стекляшки просыпались, как в калейдоскопе. Промелькнула дама пик, выглянул из-за веера арлекин и выпал джокер, наконец. Витражный покер.

Чемпион обернулся, но ее уже не было в подъезде. На полу осталась ее перчатка, а когда он нагнулся ее поднять, обнаружилось, что она изображена на кафеле.

В стекле витража не было ни единой трещины.

Чемпион провел несколько дней в раздражении, вспоминая аморфный вид незнакомки. Через год, когда он постепенно стал забывать черты ее лица, она вдруг отворила дверь его московской квартиры. Но он вынужден был отвести ее в психиатрическую клинику, где его уже ждали. Главврач сумасшедшего дома Мерцалов пригласил Чемпиона к себе в кабинет, а сам удалился, чтобы через минуту, разрывая обои, выйти из стены.

– Шутка! Желтый юмор… с кем поведешься… сами понимаете. Мерцалов… Хуан Карлович или наоборот, – добавил он, указывая на себя в зеркало. – Ваша дама – само очарование, но она вечно появляется и исчезает незнамо куда. Ариэлла де Ля Рокк – сестра известнейшей актрисы.

Мерцалов пригласил Чемпиона к столу и выставил перед ним тарелку с золотыми монетами.

– Угощайтесь! Не стесняйтесь, берите, сколько хотите.

– Слишком доступно, скучно.

– Алмазы привлекают глаз любимой? Да? Нет, женщина неизлечимо больна. Вас еще можно вылечить, а ее уже нельзя.

– Лечить меня? – удивился Чемпион.

– От скуки! Шутка! Похищение Европы… скатерть-карта кисти Ботичелли всех пороков… или кварцевую вазу из запасника музея в Пятигорске. За сто тысяч. Не хотите?

– Как же вы доверились, Кал Гуаинович, первому встречному, а?

– Во-первых, вы – второй, а в третьих… по глазам определяю. Знаки Зодиака знаете? Бросаем шапку Мономаха за забор со злой собакой и с опасностью для жизни вынимаем – по рукам?

Через неделю ваза поблескивала на столе у Мерцалова – сквозь целлофановый мешок, словно в тумане. На улице шел дождь. Ночь плакала от восхищения, заглядывая призрачным лицом в окно.

– Дорогой Чемпион, ваша находка бесценна. Самый богатый человек в мире отдал бы за нее все свои сокровища. Подумайте перед тем, как согласиться на сто тысяч.

– А если я эту красотку разобью? – сказал Чемпион, указывая на вазу тростью.

– Куплю осколки. По сту рублей за штуку.

– Ну, а если я отдам вам ее даром? А, Зерцалов?

– Ловлю на слове! А вам в очередной раз повезло. Я обычно деньги облучаю. Два-три часа поносите в кармане и готово – белокровие. Шутка, конечно же, не лишенная, впрочем, злого умысла.

– Откуда вы меня знаете, Карл Хуаинович?

– В казино я выступал под маской. Первое место по удачливости занял.

– Припоминаю. Впрочем, в каком казино?

– В том самом, в котором мы с вами года через три встретимся.

– Какое же место я занял там, где мы еще только встретимся?

– Вы проигрались в-пух-и-прах!

– Не может быть.

– Дорогой Чемпион, я не могу ненапакостить. В чем-нибудь да совру. Профессия обязывает. Вы, несомненно, займете первое место.

– Вы, кажется, психиатр, не так ли? Как мне избежать удачливости?

– В любви? Игре? Делах? В искусстве, наконец?

– Во всем. Наползает, как удав на кролика.

– Скорее, – на тигра.

– Вот это меня и пугает.

– Тигр пугает или «дав»?

– Пожалуй, «или».

– Тогда веер… или зонтик. Раскрывайте и закрывайте рыбам на смех перед сном.

– Вот вам еще загадка, – сказал Чемпион, показывая Мерцаловц часы, – как в детстве в руки мне попали, так не могу отделаться от них. Все время возвращаются назад.

– Аналогичный случай. Люблю чужое больше, чем свое. Кстати, о зонтике – нужная вещь. Ничто в мире не произносится на ветер, который дует на веер.

Мерцалов взял часы, отстегнул цепочку и опустил ее в мусорную корзину, а увесистую луковицу бросил в зеркало.

– Приглашаем на спектакль к нам в Сумдом, – сказал Мерцалов и широким жестом указал на образовавшуюся в зеркале дыру.

«Наблюдение за поведением заката сквозь бокалы с шампанским!» – так назвал свой праздник Чемпион. Он восседал во главе стола в плетеном кресле с овальной спинкой. Под аплодисменты собравшихся была прочитана неизвестным стихоплетом сочиненная к празднику поэма непатриотического содержания. В ней преобладали оскорбительные намеки на всех-и-вся.