Дарья Щедрина - Подмастерья бога

– Астахов! Глеб! – донеслось откуда-то сбоку.

Глеб остановился и повернул голову. От припаркованной новенькой иномарки к нему шёл высокий, загорелый, модно одетый парень и широко улыбался. Лицо его картинно-красивое (такие обычно нравятся девочкам-тинейджерам) показалось смутно знакомым.

– Да, это я.

– Привет! – парень протянул руку. – А я Сева Ярцев. Помнишь меня? Мы учились на одном курсе, только ты на первом потоке, а я на втором.

– Помню, конечно, – кивнул Глеб, пожимая протянутую руку и вспоминая однокурсника, вечно окружённого стайкой хохочущих студенток. Кажется, специализацию по хирургии они тоже получали вместе.

– Ты же в ординатуре на кафедре у Леденёва учишься?

– Да.

– Я тоже.

Глеб удивленно приподнял брови.

– Так ты тот самый второй ординатор, который пропал, не успев появиться на кафедре?

– Тут такое дело вышло, – парень слегка смутился и перестал улыбаться. – Короче, дружище, мне нужна твоя помощь. Я после окончания, после всех этих госэкзаменов укатил с друзьями в Грецию на целый месяц. Надо ж было отдохнуть и оторваться за все годы немилосердной муштры и зубрёжки! Ну, а когда вернулся, маман закатила истерику: совсем забыл родителей! Они в меня всю душу вложили, а я, неблагодарная скотина… В общем, чтобы ублажить предков, пришлось согласиться на совместный отдых в Испании. Две недели поджаривался на пляжах Аликанте, выслушивая нравоучения и напутствия к самостоятельной жизни. Вот только вчера вернулись.

– Понятно… – протянул Глеб.

– Как думаешь, Старик меня сразу убьёт или сначала помучает? – в серых глазах Ярцева мелькнула тревога.

– Ну, не такой уж и кровожадный наш Старик, – усмехнулся Глеб. – Я почти уверен, что он забыл о твоём существовании. По крайней мере вопрос: «А где у нас второй ординатор?» прозвучал всего один раз первого сентября на общем собрании кафедры. А потом всё так закрутилось…

Сева воспрял духом. Он, конечно, слегка приврал, изображая из себя послушного сына. На самом деле не с мамой и папой он загорал на Испанских пляжах, а с очень красивой гречанкой, с которой познакомился в Греции чуть раньше, да не смог сразу расстаться. Захотелось продолжения банкета. Они и продолжили, пока Сева не спустил все имеющиеся у него деньги…

– Тогда пошли вместе к Леденёву. Подстрахуешь меня, если что. Я совру, что заболел или бабушка у меня при смерти…

– Вот врать не советую! – Глеб строго сдвинул брови. – У Старика нюх на ложь и враньё. Он этого не любит. Так что лучше просто извинись!

Спустя пятнадцать минут облачённые в белые медицинские халаты, оба ординатора стояли в кабинете перед профессором. Алексей Иванович с интересом рассматривал новобранца, которого ему навязали сверху. Сынок какого-то важного чиновника от медицины. Профессор попытался вспомнить его на своих лекциях, но не вспомнил. Впрочем, не мудрено, студентов было много, всех не упомнишь. Это только такие как Астахов сидели на первом ряду и ловили каждое его слово. Основная масса шушукалась на галёрке.

– Ну-с, Всеволод Борисович, с первым рабочим днём вас! Начнём с этого. – И вручил обалдевшему Севе толстую пачку историй болезни. – Прошу ознакомиться с этими пациентами. Завтра жду от вас доклад по каждому с планом лечения.

Леденёв повернулся к Глебу:

– А вас, Глеб Александрович, прошу в операционную. Сегодня у нас плановая коронарография со стентированием.

И ушёл, не прикрыв за собой дверь. Сева, взвешивая в руках пачку историй, тихонько присвистнул.

– Ни фига себе пачечка!..

– Ну что ты, Сева, это примерно половина от обычного объёма. Просто Старик тебя жалеет, даёт возможность после отпуска настроиться на работу. Я через это уже прошёл. Давай, изучай, знакомься с каждым больным и запоминай все мелочи, все детали. Алексей Иванович устроит тебе завтра допрос с пристрастием. Он любит чёткость и ясность.

– А тебя уже на операции берут? – спросил Сева в спину удаляющегося однокашника.

– И тебя возьмут, когда всех больных на зубок будешь знать. Удачи, дружище! – и вскинул в ободряющем жесте сжатый кулак.

Сева обреченно вздохнул и побрёл в палату к больным.

За окнами операционной шёл мокрый снег. Белые комочки прилипали к стеклу и расползались прозрачными неровными кляксами. Голые кроны тополей жалобно тянули к серому низкому небу дрожащие на ветру ветви. Профессор Леденёв удовлетворенно кивнул и отошёл от операционного стола, стягивая с рук перчатки.

– Вот и всё, друзья мои, операция закончена.

Два ординатора, облачённые в хирургические костюмы, как нитки за иголкой, потянулись за своим учителем в предоперационную.

– Ну-с, Глеб Александрович, – торжественно произнес Старик, снимая маску и операционный халат, – с первой вас самостоятельной коронарографией. Как видишь, Глеб, манипуляция не самая сложная. Но тут важна ювелирная точность движений.

Он склонился над раковиной, сунув руки с широкими крепкими ладонями под струю воды. Глеб с Севой разделись, оставшись в одинаковых зелёных хирургических робах и шапочках.

– Спасибо, Алексей Иванович, – ответил Глеб.

– Алексей Иванович, а когда мне можно будет попробовать сделать коронарографию? – Ярцев несколько бесцеремонно отодвинул плечом своего напарника и протиснулся к раковине поближе к профессору.

– Да как только перестанешь путаться в коронарных артериях, Сева, так и можно будет, – ответил профессор. – Подучи анатомию то, подучи, не ленись.

– Я не ленюсь, Алексей Иванович, – пробурчал обиженно ординатор.

Наставник вытер руки и снял с вешалки свой халат, в котором обычно ходил по отделению.

– Пойдёмте-ка, мальчики, попьём чайку, да поговорим о том, о сём.

Профессор любил собирать вокруг себя учеников и, как казалось Севе, по-стариковски занудно погружаться в бесконечные воспоминания. Алексей Иванович словно открывал перед слушателями сундук своей памяти, сундук с сокровищами, и одно за другим, как драгоценные ожерелья или нитки жемчуга, извлекал на свет божий случаи из своей практики, давние или недавние, курьёзные и смешные, сложные и трагические. Он рассказывал с умыслом, лелея в глубине души надежду, что молодёжь почерпнёт для себя пользу из его жизненного и профессионального опыта, что им в своей практике будет легче, когда столкнутся с чем-то подобным.

За Леденёвым закрылась дверь, ведущая в коридор, а Ярцев зашептал прямо в ухо Глебу:

– Знаем мы эти разговоры о том, о сём! Заведётся часа на два, не остановишь… А у меня сегодня свидание, между прочим. Ах, Глеб, какую красотку я подцепил! – и поцокал языком, театрально закатив глаза. Глеб снисходительно улыбнулся.

– Придумай что-нибудь, чтобы я мог улизнуть с этого традиционного чаепития, – Сева заискивающе посмотрел на напарника.