Иван Ленивцев - Я своих не сдаю

Голова раскалывалась, тошнило. Колька неуклюже встал, нашарил в шкафчике загодя спрятанную с вечера ополовиненную бутылку, нащупал на столе пустой стакан и наощупь налил в него водки. Хакнув в сторону: ху! – осторожно влил содержимое стакана в шершавую глотку. Чем-то закусил. По вкусу определил – соленый помидор. Замер, опустив голову… Посидел, прислушиваясь к организму. Кажись, полегчало, надо идти домой, Татьяна поди не спит, ждет, волнуется.

Где деньги, получка где? Деньги он спрятал во внутренний карман куртки. Фу-у, слава богу, деньги целы, можно идти домой. Удачно вывалившись из вагончика, на фоне звездного неба похожего на индийского слона с хоботом-прицепом, Колька с трудом соображая, огляделся: в какой стороне его дом? Ага, разобрался: справа – ярко освещенная площадь Победы с солдатом-автоматчиком на бетонном постаменте, рядом – гостиница, вокруг которой по ночам кучкуется неуправляемое племя таксистов и проституток. Вот и сейчас с той стороны слышен девичий визг, звон разбитой бутылки, пьяные крики. Наконец, слева – видны темные громады спящих домов с редкими вкрапинками огоньков. Где-то там Колькин дом.

После почти получасового разностороннего шатания, Колька уперся в знакомый палисадник с черемухой. Ну вот, он почти дома!

Не имея ни сил, ни желания найти калитку, Колька просто перевалился через заборчик. Ударился о землю, матюгнулся, встал, пошел… Последние метры дались тяжеловато, пришлось упасть под густую развесистую черемуху. Лежал, ощущая еще сохранившееся дневное тепло земли, смотрел на небо. Игриво шелестела листва, хитро подмигивали звезды, играла в прятки луна. Накатило обычное в таких случаях щемящее чувство жалости к себе. Эх, Коля, Коля! Ну почему ты такой невезучий? И голова, вроде как на месте, и руки, говорят, золотые – а счастья нет. И зачем он с Танюхой поругался, зачем обидел ее ни за что ни про что! Обидел из-за каких-то паршивых макарон, чтоб им вкрутую свариться!

Приподнявшись на колени, как снайпер прищурившись, Колька нашел на пятом этаже свое угловое окно – окно тускло светилось. Видно Татьяна, включив настольную лампу, ожидает мужа. Она всегда ждет его!

А он? Что он? Он любит свою Танюху и пропадет, засохнет без нее, как эта черемуха без воды. Зря он на нее утром всяких-разных гадостей наговорил: и ножки у нее стройные, и талия в норме, и мордашка симпатичная, да и вообще, она самая-самая лучшая! Надо будет поднакопить деньжат и купить ей к зиме приличную шубу.

На соседнем кусте сонно встрепенулась невидимая птаха: цвик-цвик-цвик… Задремавшему было Кольке вдруг показалось, что птичка зацвикала голосом Татьяны: «… я нашла-нашла-нашла…» Любовника нашла, хахаля! Вот стерва!

С трудом ухватившись за корявый ствол, Колька поднялся, опять нашел глазами свое окно: света в окне не наблюдалось. Не дождалась, значит, в квартире кто-то есть. Кто? А если, электрик Санька? Деньги он получил, пить с ними отказался, сказал что ему в техникум надо… и смылся. Куда? Ясное дело, куда… Значит он, точно он! Знаем мы эти колледжи-техникумы, было дело учились! К чужой жене он завалился, ну погоди, технарь-заочник! Поймаю – сотру в порошок!

Подогреваемый жгучей крапивной ревностью, Колька мигом нашел калитку, пересек двор и поднявшись на крыльцо, влетел в свой подъезд. В подъезде темнота, хоть глаза выколи: и какая сволочь все лампочки повыкручивала!

Держась за разбитые перила, ногой нащупывая каждую ступеньку, частенько отдыхая, Колька штурмовал этажные пролеты. Ох, как ему, возможно, потомку непобедимых суворовских богатырей-гренадеров бравших неприступный Измаил, штурмовавших швейцарские Альпы, сейчас приходилось тяжело и было не до славных дел: в груди что-то жалобно пищало, хрипело, кололо в правом боку, бетоном налились ноги. И какой идиот выдумал строить высотные, многоэтажные дома?

Фу-у! Ну, наконец-то! завидев знакомое светлое пятно двери, Колька загнанно дыша, совершенно обессиленный сполз по стене. Затем чуток отдохнув, переведя дух, он встал, нашарил рукой входной звонок, нажал на кнопку. Внутри квартиры глухо звякнуло. Прислонив ухо к двери, прислушался… Ни шороха, ни осторожных шагов: тишина! Опять нажал… Результат тот же.

«Не откроет, – понял Колька, убирая руку от звонка. – Была бы одна, открыла бы. Значит, кто-то у нее есть. Что будем делать, Коля? Поколотить в дверь? Опасно, какой-нибудь сосед-придурок спросонок полицию-милицию вызовет… Тьфу-ты! У меня же свой ключ! Совсем забыл… Сейчас, сейчас я вам голубкам сизокрылым, крылышки-то пообломаю, я вам устрою ознакомительный ночной полет с пятого этажа!»

Колька порылся в карманах, нашел ключ и даже коробок спичек. Зажег спичку, выцеливая ключ в замочную скважину… И попал, с первого раза попал! Спичка болезненно обожгла большой палец: о-черт! Попал, но ключ не входил и до середины длины, что-то мешало, не пускало. «Изнутри ее ключ вставлен – мой не пускает, – сообразил Колька. – Подстраховались, гады! Надо что-то делать, не ждать же у моря погоды. Что? Может, протаранить всей своей массой? А что, можно попробовать».

Отойдя от двери на несколько шагов, Колька прицелился в светлое пятно двери: эх, была не была! – и, выставив вперед правое плечо… остался на месте. Понял – бесполезно, можно и башку себе свернуть, дверь толстенная, ясеневая, с одного маха не снесешь. Даже если он и вышибет дверь, что с того толку, электрик – бугай здоровый, набьет ему морду и спокойненько уйдет: нынче Колька не в форме. Эх, динамитом бы рвануть дверь, только где его ночью возьмешь. Нет, динамит – не выход, да и не его это метод, соседи могут пострадать, а его самого объявят международным террористом, пособником покойного бен Ладена или «игиловцем». Надо придумать что-то такое, такое! Чтоб им всю жизнь икалось! Но что? Хоть убей, ничего путного в голову не лезет!

От бессилия Колька долбанул кулаком о косяк двери и рванул на себе ворот рубахи. Душно, легким не хватает воздуха. Затем медленно, старчески шаркая о бетон ступенек, спустился вниз и присев на ступеньки крыльца, достал из кармана мятую пачку «Примы». Закурил… В голове настойчиво, как табачный дым в глаза, вертелась одна единственная мысль: как наказать любовников? Думай, Коля, думай!

Старательно объезжая дворовые колдобины, мимо неспешно прошуршало колесами зеленоглазое такси с истошно вопящим магнитофоном: «Жил да был фараон… о-ля-ля! о-ля-ля!.. Тутанхамоном звался он… о-ля-ля! о-ля-ля!.. Голубой любил он Нил, где проживал зеленый крокодил… о-ля-ля! о-ля-ля!»

«Глупая песня и слова дурацкие, – машинально оценил Колька качество песни, а заодно и мастерство исполнения. – Не умеют петь, визжат, будто голодные поросята. Одним словом: туфтачи! А ведь за это еще и деньги получают, говорят – неплохие. На стройку бы их, на стенку зимой. А то напридумали: Нил – крокодил, фараон – Тутанхамон… Тутанхамон – имечко, вроде как знакомое. Погоди, погоди… Что-то, что-то припоминается… Точно! История Древнего мира! Это не тот ли фараон, что замуровывал своих неверных жен с их хахалями в крепостные стены? Кажись, он, точно он. Это же надо такое придумать: в стену, живьем! Молодец фараон! С фантазией мужик. Нет, а я что, хуже этого древнего фараона? – Колька даже вскочил от неожиданно пришедшей в голову идеи. – Я тоже… я этих двух голубков замурую, наглухо замурую! Чтобы ей неповадно было изменять мужу, а ему – безнаказанно шастать по чужим бабам! Заживо замурую – только так! Ну „Кирпич“, ну и голова же ты!»