Иван Ленивцев - Я своих не сдаю

Забыв про похмельно-больную голову, Колька помчался к котельной, зимой подающей тепло в их микрорайон. Котельная находилась в двух шагах от его дома. Ее уже начали ремонтировать к зиме, для чего завезли поддоны с красным кирпичом, огромную кучу речного песка, цемент в мешках, упрятанных под брезент, бочки с водой и даже приставили сторожа, который наверняка дрых сейчас в котельной, если вообще не свалил домой спать.

Колька нашел тачку для вывоза шлака, стараясь не шуметь загрузил ее кирпичом и покатил к своему подъезду. Тачка вела себя будто пьяная: виляла из стороны в сторону, вырывалась из рук, норовила опрокинуться. Пришлось Кольке изрядно попотеть, чтобы усмирить непослушную. И так несколько мучительных для его организма рейсов за кирпичом, цементом, песком, водой. Соленый пот заливал глаза, припадочно дрожали руки-ноги, уставшие мышцы просили-умоляли об отдыхе, но Колька – нет, уже не Колька – «Кирпич» был неумолим, безжалостен к себе: вперед и только вперед! А тут и второе дыхание подоспело: нагружая очередную тележку, «Кирпич» с удовлетворением заметил, как будто волшебно оживает ослабленное алкоголем тело, как ощущается прилив свежих сил, возвращается былая сноровка.

Осторожно, по-прежнему обливаясь потом, «Кирпич» перенес кирпичи теперь уже от подъезда под дверь. Вверх! вручную! Это был адский труд, где стимулом для него впервые в жизни были не деньги – деньгами здесь и не пахло, – а месть, только сладостная месть!

Отдышавшись, «Кирпич» крутанулся вприпрыжку к строительному вагончику за инструментом, ведрами, алебастром для быстрого схватывания цемента. Вагончик, казалось, вибрировал от дружного храпа спящих строителей.

Возвратившись к крыльцу, Колька надорвал мешок с цементом, взял щепотку, потер палец о палец. Цемент, кажись, спасский, четырехсотой марки, прочность на изгиб, на сжатие: класс! монолит! То, что надо!

Затем насыпал в большие, оббитые жестью носилки – цемент, песок, залил их водой, тщательно перемешал. Получившийся раствор накидал в ведра, перенес под дверь. Все, можно начинать работать. И хотя он знал психологию свои соседей – случись что ночью, хоть заорись, никто не выйдет, не поможет, – старался все делать тихонечко, на цыпочках. Случайные неожиданности, в виде вдруг выглянувшего шального соседа или крикливой соседки, ему были не нужны. Поэтому «Кирпич» работал в спокойном темпе, без спешки.

Кирпич – на кирпич, кирпич – на кирпич… Но постепенно работа захватила его целиком, всеохватывающе, и Колька, забыв обо всем на свете, заработал быстро, с азартом, с вдохновением, как привык трудиться всегда.

Кирпич – раствор, кирпич – раствор! И алебастр, алебастр добавить, чтобы намертво, чтобы ни пушкой, ни гранатой не взять! На площадке нет света – к черту свет, да будет тьма! «Кирпич» и в темноте, как на автопилоте двигался быстро, уверенно и даже красиво. Кирпичи, как бабочки порхали в его сильных жилистых руках каменщика-профессионала, ложились ровно, ряд в ряд, без единой щелочки, выступа, брака!

Кирпич – на кирпич, кирпич – на кирпич. И растворчику, растворчику побольше, чтоб железобетонно, навечно чтоб, навсегда! Соленый пот сбегал с широкого Колькиного лба, щипал глаза, разъедал потрескавшиеся губы, но сейчас эта соль казалась приятной, сладкой. Работа, как никогда радовала, доставляла моральное удовольствие и даже, если хотите, – душевное наслаждение. Вот что значит – месть! Не кровная, как на Кавказе, нет – простая месть, можно даже сказать – шутливая. Шутка! И цена этой мести не высока – смех, обычный человеческий смех в масштабе одного дома, ну или улицы, а то и города. Веселый, жизнерадостный и что совсем уже хорошо – бесплатный… Это в лучшем случае, а худшем? А в худшем посложнее… Ну, в тюрьму, понятное дело не посадят, а вот пятнадцать суток запросто могут влепить за мелкое хулиганство. Н-да… Впрочем, «шутника» еще надо найти. А если и найдут, начальство должно из камеры выдернуть, кто-то же должен банк строить. Так что, не боись «Кирпич», победа будет за тобой!

Кирпич – раствор, кирпич – раствор. И мастерком, мастерком, чтоб гладенько, ровненько, крепенько! Чтоб знала изменница: месть мужа сурова и неотвратима. Пусть это шутка, но эта шутка запомнится им обоим на всю их оставшуюся жизнь!

А вот и финиш! Раз-два – и готово! Вскоре входная дверь снизу доверху, от косяка до косяка была надежно замурована, должно быть, не хуже фараоновского склепа. Колька стряхнул остатки раствора с рук, отошел в сторонку оглядеть критическим взглядом творение рук своих. Оглядел – остался доволен, что и говорить – работа выполнена профессионально, на пять с плюсом! «Кирпич» – он и есть «Кирпич»!

Колька быстренько собрал инструмент и отнес его обратно в вагончик – мужики в вагончике дрыхли без задних ног.

Оставшуюся пару кирпичей, горсть цемента он отвез обратно к котельной. Нарвал в палисаднике метровой полыни, связал из нее огромный веник и тщательно подмел и у крыльца, и на площадке перед дверью. Это не заметание следов, это как установленный для «Кирпича» ритуал или даже закон: в любой работе должен быть порядок.

«Ой, что будет, когда эти милашки утром проснутся! – ехидно скалился Колька, поудобнее устраиваясь под знакомой черемухой. – Электрик, понятное дело, оденется, поцелует Таньку… нет, с какой стати он станет целовать чужую жену? Оденется Санька – и шасть на себя дверь. А там… стена! Из красного кирпича, глухая, как монолитный склеп. О-о, умора будет! Заочник бряк в обморок! Моя дуреха в крик: „Кар-раул! Спаси-ите! Помоги-ите!“ – и к телефону: „Скорая! Спасатели!“ – Колька весело рассмеялся, наяву представив происходящее в замурованной квартире. – Студента – в психушку, мою – на допрос: мол, кто? Танюха меня железно не сдаст, а вот некоторые зловредные соседи могут завопить: мол, „Кирпича“ это дело, его рук почерк!» А вот тут вы хрен угадали, господа следователи и прочие добровольные ищейки! У «Кирпича» железное алиби, он всю ночь в вагончике дрых, ребята подтвердят.

Обеспечив себя «железным» алиби Колька, подложив под голову правую руку, безмятежно уснул под тихий шелест листвы. Обычно, когда он спал в пьяном угаре, ему снились всякие разные кошмары в виде рогатого быка, едва не догнавшего его, или бездомной собаки, норовившей отхватить кусок мяса с его ноги. Нет, в этот раз Кольке приснился Васильич, сосед с четвертого этажа, проживающий как раз под ним. Стоит он в одних застиранных нижних подштанниках и, протягивая к Кольке худые бескровные руки, просит его: «Коля, родной ты мой, помоги! Окно на кухне прогнило, менять надобно, а у меня ни сил, ни средств! Помоги-и!» Колька во сне пообещал помочь ветерану и, чтобы не откладывать дело в долгий ящик, отправился к дружкам-столярам делать заказ на окно… но тут на улице за ним, подобно собаке увязалась полицейская машина. Куда он – туда и она! И воет, и воет! «Отцепись, зараза! Я же ничего такого не сделал!» – закричал Колька – и проснулся от реально истошного воя полицейской машины.