Василий Лягоскин - Все цвета радуги. Книга первая «Ресторан „Панорама“»

– С конфетами и свадебным тортом, – машинально отметил я, глянув на огромный, сантиметров восьмидесяти в диаметре, поднос; как бы не из чистого серебра, – весит он, кстати немало. И размерами – как раз под шею «папашки» обезьяньего. Ну, или «мамашки». Доброшу? Доброшу!

На пути к окну – единственному без стекол – я напитывал поднос энергией. Так усердно, что моя собственная «светимость» заметно просела. Не до нуля, конечно – еще же наводящий луч надо было обеспечить. Еще я заметил, что стало холодно. Очень холодно, до дрожи. Сообразил – холодно было и раньше, но вот этот солнечный свет изнутри подогревал. А сейчас, когда он почти закончился, только и оставалось, что греться от нестерпимо ярко блиставшего подноса. Ладоням, кстати было тепло, даже жарко. Так что весь я дрожал, а руки послали вперед необычный снаряд вполне уверенно.

Зверь, наверное, так и не понял, что поразило его. Он так и стоял, с гордо поднятой головой хозяина окрестных лесов. Так и помер – только уже без головы. Размерчик подошел – только-только. Поднос смахнул страшную башку, как горячий нож масло, и полетел дальше, так же неторопливо, сверкая маленьким солнцем. И ткнулся в ствол дуба, и отлетел от него, по-прежнему полыхая – когда я моргал в нужный раз. А ящер еще постоял, и упал, не разорвавшись, как три других. И что-то там внутри светилось у него по-прежнему.

Но мне, если честно, уже было не до зверей. Я бы, наверное, не стал даже убегать – появись тут один из двух оставшихся в живых монстров. Вру, конечно; убегал бы из последних сил, уползал бы. Только вот сил этих осталось очень мало. Меня всего колотило – и от возбуждения, и от холода; от владимирского апрельского тепла тут ничего не осталось. Скорее снаружи был октябрь, если не ноябрь. И дождь, кажется, начал моросить – благо, я был под крышей. А еще жутко хотелось есть. Нет, не есть – жрать! Желудок сводило так, словно он уже начал есть самого себя. И я, конечно же, вспомнил про столы, накрытые внизу. К которым, скорее всего, никто так и не притронулся.

Как метнулся вниз, и оказался за столом, который удобно приткнулся в самом углу, я так и не понял. Ощутил себя уже в сознании, когда кто-то подергал меня за рукав. Я отмахнулся, выдернув руку, и закинув ею последнего запеченного перепела, что громоздились недавно на блюде посреди стола. Ел я их вместе с костями, хрустя, чуть не проглатывая целиком. И запивал клюквенным морсом прямо из графина. Только пошарив по пустому блюду, и оглядев стол, на котором ни одного блюда не осталось не тронутым, я поднял голову. Рядом стоял тезка, Михаил. Лицо его было уставшим и каким-то потерянным. И в то же время взгляд его выражал безмерное изумление и даже восторг – так он, очевидно, оценивал мой аппетит. А я что – лишь пожал плечами, и ухватил со стола еще что-то; уже фруктовое.

– Ну, ты и жрать! – покачал он головой укоризненно; явно хотел добавить: «Как в тебя лезет в такое время?», – но сдержался, продолжил, – там какие-то местные появились. Двух зверушек умотали какими-то сетями. Хрен знает как у них получилось. Наверное, надо выйти, познакомиться.

– Ага, – выразил я сомнение полным ртом, – познакомимся, а потом в кутузке окажемся местной. Для разбирательства. А будут там кормить? И чем? И когда? А я последний раз ел вчера вечером.

Лицо Михаила стало задумчивым. Мое тоже – но уже изнутри. Меня уже не тряс колотун, и я мог соображать более-менее продуктивно:

– Ну, местные; ну поймали. Сейчас начнутся разборки – кто остальных завалил? А может, я в чью-то охоту влез ненароком. Трех зверушек попортил бесповоротно. Да еще неизвестно что насчет моих подвигов скажут. Или не скажут, а сделают. Сдается мне, что в мире с такими монстрами лучше не высовываться. Лучше слиться в общую массу. Так что прав Миша – идем в народ.

Последнее я и сообщил тезке. Он пошел впереди, закрывая меня своей широкой грудью; или спиной, на которую я пока пялился. Так, в колонну по одному, мы и вышли наружу, под серое неласковое небо, пока прекратившее одарять землю и людей дождем. И уткнулись, или растворились в толпе, прижавшейся к стенам ресторана. Почему никто не вошел внутрь? Не знаю. Боялись, наверное, монстров, которые сейчас негромко поскуливали, стянутые в неопрятные комки чешуйчатой брони, где с уверенностью можно было различить разве что головы с сомкнутыми пастями. Где были руки, а где ноги – непонятно. Вот задницы – это да. Там по прежнему «горели» пока негасимым огнем неведомые железы, аккумулировавшие магическую энергию. Михаил шагнул влево, я направо. Меня словно потянуло туда что-то. Или кто-то.

– Ну, наконец-то, – выдохнул я, притиснувшись к стене, и спрятавшись тем самым за не такой высокой, как Михаил, женщиной. Той самой красавицей, что развела меня недавно на первый поцелуй.

– Галочка, кажется. Что-то она уже на меня не реагирует никак. Ну, и ладно. О чем это я раньше? Ага – вот я и сказал: «Магия». Верю я своим глазам? Честно скажу: «Не верю!». Хоть и не Станиславский. Потому придумаю себе сказочку. Вот лежу я сейчас на больничной койке, весь обколотый обезболивающими и успокоительными, и редко-редко открываю глаза. А рядом сестричка – вот она, Галочка-красавица. А потом снова проваливаюсь в сон; вот этот самый. Жутко страшный. Но интересный, если исходить из того, что это все-таки галлюцинация. Из этого и будем исходить. Получать удовольствие. Если получится.

Вокруг действительно сновали местные. Охотники – судя по костюмам и оружию, представленному луками со стрелами, короткими копьями и топорами. Другие, одетые скорее как средневековые солдаты, стояли полукругом – как раньше трое зверей. У них и копья, тупые концы которых они уперли в землю, были подлиннее; и мечи наличествовали – у каждого. А у некоторых и арбалеты в руках были… в нашу сторону нацеленные. Я в средневековой истории был не силен; реконструкторы… ни одного даже знакомого не было, а по редким прочитанным книгам про попаданцев судить о воинах, и их предводителе глупо.

– Ага – тут и конница есть!

Цепь конных воинов была реже. Но и выглядела внушительней. Вся в железе; частично даже лошади. Словно на войну собрались. Хотя тут самая настоящая битва недавно прошла. С моим участием. И кто из нее в итоге вышел победителем? Пока непонятно. Но точно не те, кого сейчас стаскивают волоком к опушке, отдельно от окровавленных кусков звериного мяса. Тел там было многовато – я явно пропустил часть кровавого пиршества звероящеров; пока сам насыщался.

Командир стоял там, где концентрация солдат была самой высокой – между автомобилями, но ближе, чем туша упавшего зверя-переростка. Чем был примечателен? Для меня – прежде всего тем, что изнутри он светился заметным красным пламенем. Словно его поджаривали под кожей. Никаких заметных неудобств он при этом не испытывал, что было неудивительным. Я и сам – когда светился намного ярче – только кайфовал от этого. Рядом – чуть правее и сзади – стоял еще один «маг». Этот светился поярче, но так, словно его облили чернилами. Тоже изнутри. Самыми обычными, фиолетовыми.