Николай Бредихин - Галактический человек. Фантастический роман

Уже в гостинице, переодевшись и усевшись за стол, я достал из кейса и повертел в руках ключ от новой банковской ячейки. Я был твёрдо убеждён, что она окажется пустой в тот день, когда придёт время в неё заглянуть, но также хорошо понимал, что, невзирая ни на какой риск, обязательно ознакомлюсь с её содержимым.

Это обстоятельство как раз само собой решало вопрос, который стоял у меня сейчас первым на очереди: использовать данный мне Богом шанс и укрыться так, чтобы меня никогда не нашли (во всяком случае, хотя бы попытаться это сделать), или продолжать жить дальше, ничего не меняя. Первый вариант был теперь совершенно невозможен: моё появление в Марселе, в «Креди Лионне», свело бы на нет все мои усилия.

Как бы то ни было, первый раунд я выиграл. Доказательства были налицо: жизнь, сто тысяч евро, ключ от новой банковской ячейки. Наверное, надо было отложить сейчас в сторону все дела и как следует отпраздновать это событие, но моё новое существование таило слишком много опасностей, чтобы в нём расслабляться.

Во-первых, подаренные игрушки ничего мне не гарантировали, их могли отобрать у меня в любой момент вместе с телом и душой. Во-вторых, не следовало забывать о врагах: самый момент был им появиться и как следует попотрошить мой планшет.

С этого я как раз и начал – с планшета. Весь год я делал в нём в отдельном файле пометки, откладывая разрешение их до получения заветного ключа.

Одно из самых первых моих открытий было в том, что я осознал лишь после долгих раздумий то обстоятельство, которое поразило меня ещё в самом начале: их было четверо. Не слишком ли много для меня одного? Действительно, они безрассудно рисковали бы, поставив всё на одну карту. А значит, нас тоже должно было быть как минимум четверо. Пожалуй, точно четверо. Четверо «новых евангелистов». Не следует забывать также, что мои «переговорщики» (не могу называть их, как прежде, «нанимателями») были просто клерками. И, стало быть, в их же собственной иерархии я был по рангу гораздо выше любого из них.

Какие ещё выводы диктовала мне логика? Каждому из нас («новых евангелистов») должны были быть созданы одинаковые условия, определены одни и те же задания. Радовал ли меня или, наоборот, разочаровывал подобный факт? Трудно сказать, но я бы дорого дал, чтобы знать наверняка, как обстояло дело в действительности.

Естественно было предположить также, что не все четверо в итоге получили заветный ключ. Как бы я сам поступил с аутсайдерами? Пустил бы их по следу более удачных соперников. Как с целью охраны, так и для самой заурядной слежки. Но меньше всего на свете мне хотелось сейчас опираться на свои собственные предположения. Нет, надо было влезть в шкуру «переговорщиков» и руководствоваться именно их мыслями.

Пожалуйста, первый же пришедший мне на ум пример. Превратить своего подопечного в соглядатая означало бы поставить себя, в сравнении с остальными, в подчинённое положение, а этого никто из «великолепной четвёрки» себе позволить не мог: все они были слишком амбициозны, честолюбивы.

А значит, если кто-то из моих коллег не оправдал надежд, самым целесообразным после его устранения было бы просто подобрать ему замену, дав новому кандидату новое задание и зарядив новыми, точнее обновлёнными данными.

Кстати, меня меньше всего на свете интересовало, кто именно из «клерков» являлся моим непосредственным куратором. Мои умозаключения и так были слишком зыбки, чтобы перегружать их такими деталями.

Однако наиважнейший для меня вопрос оставался прежним: как и над чем работать дальше? Только исходя из этого (работы) я мог выстраивать свою будущую жизнь.

Тот самый карт-бланш. Перетирать и дальше содержимое трёх тетрадей или же проявить себя как личность? Требовалось лишь уточнить, на самом деле этот вопрос давно уже был мною решён.

С лёгким сердцем я закрыл и сдал в гостиничный сейф планшет и отправился «кутить». Хотя, собственно, в чём конкретно это могло выразиться? Напиться? Провести ночь с женщиной?

Четвёртая тетрадь… Теперь у меня не оставалось никаких сомнений: именно в ней было всё дело. Четвёртая, но не последняя. И если говорить об учениях, то учение о гелекси, как итог, никак не могло быть посередине – его следовало искать в самом конце.

Вот эту прореху я и собирался восстановить. Занятие со всех точек зрения бессмысленное: как я мог состязаться с Пророком? Но был ли у меня какой-нибудь другой выход? Если промежуточные тетради уничтожены или им ещё только предстоит уйти в небытие, можно ли смириться с подобным фактом? Я, во всяком случае, не мог.

Вот это я и определил своей работой. Какой же, исходя из неё, должна была сложиться теперь моя жизнь?

Клерки вправе были наказать меня за строптивость, в любой момент прихлопнуть и растереть, как зазевавшуюся муху. Как я уже сказал, мне не оставалось ничего другого, как только надеяться на их любопытство. Точнее, на любопытство тех, кто стоял за ними. Кто знает, быть может, тем слоганом «Гелекси не умирают…», паролем и в особенности рассуждением о «второй оболочке» как о начальной и конечной цели я и спас в день нашей знаменательной встречи свою жизнь?

Враги… О врагах поподробнее. Вряд ли промежуточные тетради были у них в руках, но знать их содержание было им крайне необходимо. Так что их я пока тоже мог не опасаться. Как говорится, Господи, убереги меня от друзей, а от врагов своих я уж сам себя как-нибудь уберегу.

Сказано: «Знай: из учителей твоих только Бог и Пророки навсегда, все остальные – учителя на время» (Курсивом здесь и далее по всему тексту романа выделены цитаты из откровения Ведомого Влекущего «Книга Вечной Жизни» – Прим. ред.)

«Но если Бог так далеко, как определил его Ведомый Влекущий, – начал я свои рассуждения, – то кто вместо него важнее всех остальных здесь, рядом?»

«Посредник, пророк».

«Однако пророков много, как же не затеряться среди них?»

«Значит, бывают пророки и Пророки».

«Не было никогда Сына Божия, и никогда не приходил Он к людям. Как может целое прийти к своей части? Только откровением из уст Пророка».

Но где же здесь Мессия? И как определиться с извечным спором: был ли Он уже на Земле или Его приход только грядёт?

«Как происходит процесс явления личности, которая переворачивает собой историю?

Накапливаются какие-то знания, которые необходимо слить воедино и представить людям то, мимо чего они раньше равнодушно проходили, в таком виде, чтобы они теперь от этого глаз не могли отвести?

Люди должны сами созреть для подобных знаний?

Происходит вмешательство неких высших сил?