Наталья Загребина - Граммы для жизни

– Бедный Афоня! – вздохнула тихонько Люся. Его привезли сюда малюсеньким котенком, рыжий смешной комочек. Он еще не мог запрыгивать на кровать и жалобно мяукал, чтобы его подняли с холодного пола. Люсю мучила совесть, что она обрекла бедное животное разделить с ней ее заточение, и поэтому она старалась кормить его повкуснее и закрывала глаза на его проделки.

– Ну все, хватит! – громко сказала Колдунья, зевая. – Надоело. Мир гражданки Виноградовой находится в равновесии!

Люся открыла глаза. Еще чуть-чуть – и они уйдут. Осталось потерпеть совсем недолго.

– Пойдемте! – приказала Колдунья и вышла из дома.

– До свидания, – прошептала Филадельфия Назаровна, не глядя на заключенную, и шмыгнула в открытую дверь. Федя тоже пошел к двери, и Люся уже готова была дать волю слезам, но юноша у порога резко развернулся и подошел к девушке.

Люся собрала все душевные силы, чтобы не закричать в истерике, но смотреть на него все-таки не могла – отвернулась к окну и наблюдала за тем, как Филадельфия Назаровна и Колдунья усаживаются в лодке. А Феде пошло на пользу то, что Люся не смотрела на него, – он редко мог выдерживать ее взгляд.

– Людмила… я прошу вас… принять мое предложение.

Люся вздрогнула, и Федор заспешил разъяснить:

– Я готов прожить месяц с вами, чтобы помочь освободиться.

Люся не выдержала, посмотрела на него. Федор тут же покраснел и замолчал. Люся снова отвернулась.

– Поверьте, что для меня большое счастье – быть с вами рядом, видеть вас каждый день. Хотя бы месяц. Поверьте, я буду тактичен.

Лучше бы он этого не говорил. Люся, уже поверившая в благородство и бескорыстие юноши, поняла, что он имел ввиду под тактичностью, представила месяц жизни с ним, изо дня в день видеть его жадный взгляд и содрогнулась. Немного успокоилась, собралась и ответила, глядя Федору прямо в глаза:

– Спасибо, вы очень добры, но я не нуждаюсь в вашей помощи.

И отвернулась.

У Феди больше не было слов, он так долго репетировал этот момент. На импровизацию уже не хватало сил. Больше ничего не оставалось как уйти.

Люся подождала, когда лодка скроется за горизонтом, и зарыдала – громко, ни в чем не сдерживаясь, позволила своему телу выплеснуть свое горе так, как ему хотелось – лицо скривилось, рот расплылся, глаза зажмурились, руки обхватили голову, все тело сжалось, Люся упала на пол и, немного покачиваясь, кричала и рыдала:

– Не могу больше! Не могу больше! Не могу больше!

Она выкрикивала эти слова, перемежая их какими-то нечеловеческими звуками. Она представила долгие дни на острове, беспощадно холодные, тяжелые простуды, медленное восстановление. И всему этому кричала – не могу!

Через некоторое время Люся устала и потихоньку успокоилась. На место обжигающей боли пришла приятная пустота, а потом и решение. Люся собрала свои рисунки со стены, потом она сняла со шкафа коробку с красками, листы чистой бумаги и пошла на берег.

На реке был ветер и сильные волны.

«Хоть бы они утонули где-нибудь посередине реки», – подумала Люся о членах Комиссии, глядя на злые бушующие волны, и тут же устыдилась своей злости.

В воду заходить было страшно. Волны сбивали ее с ног, но девушка, пошатываясь, шла вперед. Холодная вода поднималась все выше, хватала за колени, била в живот. Люся и не думала, что может быть еще холоднее, чем всегда на острове. Холод как боль пронзал все ее тело.

Очередная волна плеснула ей пеной на руки, и девушка не удержала краски и бумагу, уронила в воду. Машинально бросилась поднимать, но потом передумала, шагнула еще вперед. В эту минуту она старалась ни о чем не думать, ни о чем не жалеть, не злиться – только действие, шаг за шагом.

Еще одна волна толкнула девушку, и она упала, ушла с головой под воду. И уже не смогла встать на ноги, не было никакой опоры нигде, и на поверхность подняться не получалось, хотя она старалась изо всех сил, но руки и ноги уже плохо слушались. «Холодно! Как же холодно!.. Жить! Пожалуйста, жить!» – подумала Люся. Тут ей показалось, что вода стала упругой, и злые волны подобрели, подняли ее и понесли куда-то и мягко опустили на твердую поверхность. Ни о чем не думая, она, повинуясь инстинктам, приподнялась. Голова закружилась, и ее начало рвать водой.

Когда позывы прекратились, Люся попыталась проползти немного в сторону дома, но упала без сил на холодные камни. Вскоре она услышала легкие шаги и почувствовала, как мохнатая мордочка уткнулась холодным носом ей в лицо, а потом и в глаза, и в губы. Афоня тарахтел, как маленький моторчик, и облизывал Люсино лицо шершавым языком. Люся представила, как котик остался бы один на острове, если бы она совершила задуманное. Как бегал бы по берегу и тревожно мяукал, не понимая, куда делась его глупая хозяйка. Одинокий, голодный. И горячие слезы потекли по ее лицу.

– Прости меня, Афоня. Пожалуйста, прости! О тебе я и не подумала…

На следующий день Люся проснулась поздно.

Все было как прежде. Но перевернувшись и почувствовав боль во всем теле, Люся вспомнила, что случилось вчера, и отчаяние охватило ее с прежней силой. Усилием воли девушка прогнала эти мысли из головы и сказала себе:

– Надо жить дальше. Надо придумать, как жить дальше.

Солнце не знало, что у Люси горе, оно ярко светило в маленькое окно, и золотой квадрат его света лежал на старом одеяле, а в этом квадрате лежал Афоня, как в свете рампы. «В роли счастливого кота – Афоня! Посмотрите, как довольна его рыжая мордочка, как спокойно поднимается его рыжий бок! Сколько в нем силы и красоты, жизнелюбия и оптимизма!»

Вот и ответ – как жить. Просто и мудро – одним мгновением. Великая цель – покинуть остров – оказалась недостижимой, растаяла в тумане за рекой, разбилась как волна о холодный камень, как луна на поверхности воды. Как последняя чашка из маминого сервиза от лап Афони. На тысячи кусочков.

И теперь нужно собирать эти кусочки.

Теперь нет великой цели, есть множество маленьких незначительных событий – встать, сварить кашу, покормить кота, поесть самой. Помыть посуду. Постирать. На все эти дела уходит много времени и сил. Но сейчас это даже радовало Люсю – не останется времени, чтобы подумать.

А потом можно рисовать… Тут мысли девушки вернулись к вчерашнему – красок нет… и бумаги нет… Ну ладно. Сделаем первый шаг – поднимемся с постели, а там посмотрим…

Люся неторопливо встала. Привычные каждодневные действия немного заглушили боль от неудач. Ничего не хотелось делать. Но у Люси была для таких случаев одна маленькая хитрость – она не думала, как ей не хочется умываться, готовить, прибираться, она просто делала…

Гречка пыхала на огне, выпуская облачка пара, а когда она впитала в себя воду, набухла, Люся убрала кастрюльку с огня. Одну половину она размазала по плоской тарелке – чтобы быстрее остыло – для Афони. Другую часть положила себе. И только поставила еду под нос коту – как послышался плеск воды и равномерные удары весел о воду.