Игорь Арсеньев - Любовь да будет непритворна

«Анна Каренина – ист о’кей! Лев Толстой – дас ист вундоба! Водка! Калинка-малинка, ощень карашо!» Стандартный набор восклицаний.

И прекрасно мы понимали, что перед нами не какие-то бюргеры-толстосумы, а самые обыкновенные труженики: учителя, рыбаки, медсёстры, пожарные… А желание общаться свободно – было искренним, обоюдным, оттого вполне радостным и простым, но в тоже время, значительным.

Едва оранжевый, солнечный, будто глянцевый апельсин, коснулся ребристой глади Балтийской волны, наш экипаж, под множественные возгласы и вспышки фотокамер, совершил свой первый круг почёта. И мы беспрепятственно выкатились за ворота таможенного контроля.

– Стоп! Тормози! – приказала Людмила.

– Людмила, в чём дело?

– В наших паспортах никто не сделал отметки. Мы въехали в чужую страну незаконно.

– Действительно, странно, почему они нас так легко пропустили?

Людмила, прихватив паспорта, поспешно вернулась в таможенную зону контроля. Я остался в веломобиле, озираясь по сторонам, наблюдал. Понятно, что порт и прилегающий к нему проспект – наполовину техническая зона. Вокруг, однако, было просторно, ни ожидаемых небоскрёбов, ни треска, ни гама и прочей городской шумихи, я не заметил. Невысокие здания выстроились ровно, точно на параде, каждому было отведено своё место и назначение. Мимо прошуршала миниатюрная уборочная машина, водитель которой, в опрятном фирменном комбинезоне как бы играючи подметал и без того чистый блестящий от влаги асфальт. Редкие прохожие не без интереса разглядывали веломобиль и меня. Кто-то улыбался, кто-то приветливо махнул мне рукой. Иные просто здоровались. И это было весьма непривычно уже потому, что мне кивали, со мной напрямую общались незнакомые люди…

– Прямо как в русской деревне, – отметила Людмила, когда вернулась в компании с бронзовым от загара мужчиной в форме таможенной службы.

Мужчина попросил включить световые приборы веломобиля. Я не без волнения выполнил его просьбу. Чиновник обошел вокруг, махнул рукой и – отчалил.

– А где … – смеясь, спросила Людмила, – этот, как его, бишь, кемпинг?

– Недалеко, – мужчина указал направление, – пятнадцать, может быть, двадцать пять километров. Езжайте прямо вдоль побережья – найдете.

– А – Эрланген? В какую сторону ехать, товарищ? – спросила Людмила.

Но бронзовый собрат, похоже, нас не расслышал.

Вы спросите: была ли у нас карта? Отвечаю: была. Однако кемпинга, даже в радиусе сорока километров, мы не обнаружили. По-русски двинулись – на авось, вдоль побережья, как было сказано, по специальной дорожке для велосипедистов.

Гордость переполняла меня! Буквально всё во мне трепетало, как вдруг…

– Что случилось? – с тревогой спросила Людмила.

– Да так, чепуха, – сказал я как можно спокойней, предчувствуя бурю эмоций, – но, кажется, шестерня полетела.

Мы трепыхались будто рыбёшки, выброшенные волною на камни, хватая губами воздух беззвучно…

Киль. Вечереет. В домах зажигаются окна, мерцают разноцветные рекламные огни. Людей на улицах, в особенности молодых, становилось всё больше, а нас, точно подвесили: что делать, куда идти? Я толкаю перед собой неисправный веломобиль. Людмила правит и плачет.

Ах, как весело, как славно было на комфортабельном плавучем острове, на котором, и под звездами, и в бурю, и в штиль есть современная навигация, неусыпная вахта, усатый, опытный капитан, и даже настоящая пальма! Еще утром мы были так беззаботны, дружелюбны и готовы к любому общению. А что теперь?

– Люда, прошу тебя, не раскисай! – пытался я уравновесить ситуацию. – Куда подевалось твоё мужество? Где кураж? Оглянись. Мы не в пустыне. Вокруг жизнь, люди, которые наверняка помогут нам отыскать мастерскую. Завтра мы устраним поломку, и я уверен, отправимся дальше…

– Завтра? А что будет с нами сегодня? – как ребенок сопела Людмила с «глазами подвижными, как пламень».

Однако не думайте, что мы настолько дурашливы. Накануне отъезда некоторое время у нас гостили Рене и Нейсон – выпускники Вальдорфской школы из немецкого города Констанц. Перед отъездом ребята передали нам адрес в Киле, где нас, в случае крайней нужды, смогут принять. И, разумеется, мы разыскали нужную улицу, дом и, около одиннадцати вечера, дверь, в которую мы позвонили, открыла милая девушка.

– Хэлло! – произнесла она томно, хлебнув винцо из бокала.

На девушке видимо наспех был накинут экстравагантный в восточном духе капот, и, как мне показалось, на голое тело.

– Привет, – я старался держаться свободнее. – Меня зовут Игорь, жену – Людмила. Мы из Ленинграда, то есть из Санкт-Петербурга. Ваш адрес нам предложили наши… общие… добрые знакомые – Нейсон и Рене. Знаете таких?

– Was? (что?) – рассеянно поинтересовалась хозяйка огнедышащих, шелковых драконов.

– Веломобиль – kaputt! 2 2 Сломан (нем.). – я пытался совмещать языки. – Мы – русские, verstehst du? 3 3 Понимаете? (нем.) Ночь на дворе. Разрешите хотя бы зайти? – сказал я как можно аристократичнее.

– О-о! Здравствуйте! Очень приятно! – ответила светозарная красота и совершенно по-русски.

– Посмотрите, – сказал не без удовольствия я, – на чём мы к вам прикатились? – жестом приглашая насладиться дизайном нашего тильбюри.

– О, schön (мило), очень хорошо, – кивая головкой, улыбаясь, полуголая затворила дверь у нас перед носом: бумс!

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Мы – охренели, если не сказать круче.

Вдобавок еще раз сверили улицу, дом: совпадает. «Здравствуйте, очень приятно…» отдавалось эхом в ушах. А вокруг ни души. Вторично стреножить «ядовитых драконов» уже совсем не хотелось. Но пришло осознание: ура, мы – подзаборники, следовательно, приключения начались!

«Не презирай никакого состояния в мире, и ты иногда усмотришь нечто прекрасное!» 4 4 В. Розанов «Опавшие листья»

Торжественность окружила нас, истинная красота величия случая! Однако вовремя, – подумали мы, – неспроста оказались на улице. Опомнились, как после ледяного душа, и сошлись во мнении, что этакий вензель, своего рода, лягание, есть символ наших дальнейших мытарств.

Ночь – полночь. Прохожих на улицах становилось с каждой минутой меньше. Иностранный, чуждый нам город засыпал на наших глазах, а мы, будто на неведомой, далекой планете, отыскали в безымянном (для нас) тупике местечко под фонарем, словно под какой-то звездой, распаковали спальники, да и уткнулись один в другого; как-никак, а «гнёздышко на двоих», хоть тонкая крыша над головой, да своя.

– В детстве перед выходом на улицу, – вспоминала Людмила, – я всегда надевала какую-нибудь яркую – броскую вещь, чтобы, если стану жертвой похищения, случайные свидетели, которым я засветила своим шарфом, помогли меня отыскать.