Андрей Кокоулин - Настя и кроличья лапка / Остров / Мазок. Три повести

– Лишь бы все закончилось хорошо, – прошептала Настя и скрестила пальцы.

Но в голове так и вспыхивали, наслаиваясь, жуткие, обесцвеченные картинки, где Юрчик падал, где над ним вились дебиловатые рожи, где его тело вздрагивало от ударов тяжелыми ботинками, и каждый удар сопровождал визгливый, стремящийся в стратосферу смех.

Душа Насти смерзлась, и в ней, как лед в стакане, позвякивали отдельные, проговариваемые губами слова:

– Все… будет… хорошо.

Она не помнила, как оказалась на диване.

Несколько минут жизни, с полчаса, выпали, куда-то делись. В памяти зиял провал. О чем думала, что делала? Ощущение было мерзкое. Словно тебя выключили, как свет на кухне или в прихожей, а затем незаметным движением переместили на подобающее место. Усадили, посмотрели, как ты выглядишь, и – щелк! – включили снова. Вот плед, вот пульт. Радуйся, не пищи.

Отчаянно пришепетывал телевизор, что-то пытался донести, завладеть вниманием.

Настя пошевелила плечами, прислушалась к звукам вокруг, ожидая, что приземлившая ее на диван сила, проявится. Но сила, видимо, удовлетворилась разовым вмешательством, а, может, ее вовсе и не было. Мало ли человек совершает поступков, не совсем контролируя себя, на автомате, в состоянии аффекта?

Юрчик!

Настя вскинулась, но экран неожиданно притянул ее взгляд. Там, в тесном каменном колодце, образованном домами, горела деревянная бытовка. Яркие красные всполохи бежали по стенам, черный дым уходил в небо, пожарные в стороне разворачивали шланги. Бытовка полыхала так, словно была обильно полита бензином. Пламя в высоту доходило до третьих этажей. Спасти ее не представлялось возможным.

Как завороженная, Настя прибавила звук.

– …неизвестно, – прорезался закадровый голос, – но очевидцы рассказали нам об одном пострадавшем, которого буквально минуту назад увезла «скорая». Было это неосторожное обращение с огнем или намеренный поджог, будут выяснять уже следователи. Мы же нашли выложенное в социальные сети видео, которое было снято неизвестными на мобильный телефон.

Кадры тушения бытовки прервались, возникло статичное изображение желто-рыжего всполоха пламени, брызнуло пикселями по верхней кромке и вдруг ожило, наполнилось тенями, отсветами, треском, далеким воем сирены.

– Снимай, снимай, – сказал кто-то. – О, мужик лезет!

Из огня, из горящей бытовки, проламывая худые доски, наружу, едва ли не на камеру смартфона, вывалился человек. Штаны и куртка на нем дымились. Рот на черном лице мелькнул дырой. Человек упал в кусты и секунды три не шевелился. Пламя ревело, воздух даже с экрана дышал жаром.

По рукаву лежащего побежали несмелые язычки огня.

– Мужик, ты живой? – негромко спросил снимающий. – Мужик, ты горишь.

– А-а?

Человек сел, неуклюжими движениями стащил, смял куртку, выкинул, будто тряпку, и снова, оставшись в одной тельняшке, рухнул на землю.

– Ты пьяный что ли?

Камера взяла лежащего крупно, показала, как он дрожит и стискивает в кулаке тельняшку, словно даже на пожаре не может согреться. Через мгновение его фигура, подогнувшая ноги, застыла в кадре.

Снова заработала новостная студия, и молоденькая девушка-диктор принялась рассказывать об открытии торгового центра на пересечении улиц Добролюбова и Казачьей, но Настя уже ничего не слышала.

– Пусть он, а не Юрчик, – прошептала она.

Спала она на удивление хорошо. Почему-то была уверена, что теперь с Юрчиком ничего не случится. У нее же есть замена! Если что-то будет угрожать Юрчику, то пострадает не он, пострадает погорелец.

И никакой лапки не надо!

Конечно, шевелился в душе маленький червячок. Как без него? Крутился, стервец, у сердца, шипел: как легко ты за постороннего человека все решила! Ему и так досталось, а ты еще и Юрчика к нему прицепом приплела. Совесть есть?

– И что? – возражала ему во сне Настя. – Мне Юрчик важнее. А этот, посторонний, он кому нужен?

– Все же человек, – шептал червячок.

– Человек, – соглашалась Настя, – и жалко его, но Юрчика жальче. Тем более, это же так, на крайний случай. Если ничего плохого не произойдет, то и этот человек пусть живет, я за него порадуюсь.

– Но…

Червячок приготовился возражать, но Настя перевернулась на другой бок и увидела уже другой сон, без червячка. В пустом и светлом зале летало по воздуху кресло с изогнутыми ножками, становилось то большим, то маленьким и зудело, как муха. Иногда оно со стуком приземлялось и замирало на мозаичных плитках, словно уставало, и тогда Настя старалась незаметно подобраться к нему со спинки. Не чтобы прихлопнуть, нет, а чтобы, подкравшись, угнездиться на его сиденье. Где-то внутри Настя твердо знала, что кресло может унести ее из зала в другое, чудесное место. Поэтому она вставала на цыпочки и, сдерживая дыхание, крохотными шажками приближалась к отдыхающему предмету мягкой мебели. Не понятно, обладало ли кресло зрением, но всякий раз, когда Насте оставалось совсем немного, буквально – протянуть руку, оно тяжело отрывалось от пола и с сердитым гудением уходило к светлому потолку.

Подлое, подлое кресло!

Настя совсем уже было отчаялась, но тут обнаружила у себя в руке кроличью лапку. Лапка подергивалась и сочилась кровью, словно кто-то только что отделил ее от живого кролика. Задняя левая.

– Смотри, что у меня есть! – сказала Настя креслу. – Смотри!

Она подняла лапку над головой и помахала ею.

– Ну-ка!

Брошенная, кроличья лапка заскользила по плиткам пола. Постукивая кривыми ножками, кресло устремилось за ней. Будто собака, оно принялось обнюхивать неожиданный подарок. Фыр-фыр-фыр! А Насте только этого и было надо.

– Ага, попалось!

Она завалилась через подлокотник на сиденье. Получив нежданного седока, кресло забыло лапку, испуганно всхрапнуло и заскакало по кругу. Ножки молотили воздух, Настю мотало во все стороны, но, даже сделав кульбит, кресло не смогло сбросить ее с себя.

– Взлетай! – скомандовала она.

И кресло прыгнуло вверх.

Проснулась Настя за пять минут до будильника. Ощущение, что Юрчик в безопасности, никуда не делось. Наоборот, она откуда-то знала, что он появится примерно через полчаса, и у них даже будет время позавтракать вместе.

Настя по-быстрому приняла душ, затолкала грязное белье в стиральную машинку, прибрала постель и на скорую руку забабахала Юрчику царь-яичницу с беконом, помидорами, перцем и кусочками полукопченой колбасы. Потом вскипятила чайник и приготовила себе кофе с молоком. На ломтик белого хлеба уронила ломтик сыра. Последний штрих – листик салата. Кажется, все готово.

И тут же в дверном замке осторожно заелозил ключ. Настя кивнула самой себе – не ошиблась – и откусила бутерброд.

– А вот и я!