Алла Лупачева - Закон парных случаев

Маша за него искренне переживала, но почему-то ей тоже ни разу не пришло в голову просто пригласить его к себе домой пообедать вместе, позаниматься – она тоже стеснялась. Если и мелькала у нее такая мысль, то была уверена – он не придет, подумает, что зовут из жалости. Теперь она думает, что могла и ошибаться. Он мог прийти и был бы хоть раз счастлив чьим-то вниманием к себе. Только однажды, заметив, что подошву единственных туфель-полуботинков он стал подвязывать тонким электрическим проводом, на переменке ребята из группы вдруг скинулись своими «обеденными» деньгами и купили ему ботинки. Покрасневший до ушей, смущенный Коля долго отказывался от подарка. В конце концов, общими усилиями его уговорили, и большая заслуга в этом была именно Германа. «А если ты мог бы кому-то помочь, разве… Ты должен быть здоров, чтобы дотянуть до диплома». Но спасти Колю им не удалось. Плохо одетый и всегда голодный, он продолжал мерзнуть, простуживаться и маяться с воспалением уха. Промучившись таким образом еще год или два, Коля вынужден был уехать домой, где вскоре умер от воспаления мозговых оболочек.

Откуда был сам Коля, из какого города, из какой семьи, Маша так и не узнала. Вспоминая о нем, Маша продолжала мучиться угрызениями совести, она не могла себе простить, что постеснялась вовремя протянуть ему руку помощи, принести ему папин старый свитер или папины ботинки. Папа бы понял и разрешил, а Колю она могла бы уговорить. Инфантильная дура или эгоистка? Теперь она нашла бы слова. Может быть, поэтому она так и не смогла забыть его лицо, его взгляд – глаза в глаза и его смущенную улыбку…

Кстати, а скольких она помнит из своего потока? Хорошо – только, пожалуй, два-три десятка. Герман (будущий проректор), стихоплет Саша (ушедший в научную информацию), три Жени (двое из них – ее поклонники и, как минимум, один профессор), талантливый Игорек (он был такой субтильный), супер серьезный Изъяслав (будущий директор), лукавый Слава (тоже профессор), теоретик Юлик, красавица Ирочка, умница Дима (крупный ученый, завкафедрой), неудачница Неля, а еще Таня и три Аллы в одной группе. Эх, ребята, ребята! Где вы сейчас? А ты, Андрей? Из какой галактики смотришь на нашу грешную землю, где все люди – грешники?

Андрей, как большинство столь одаренных людей, был человеком неординарным и очень сложным. Именно эта неординарность изначально приковала к нему Машино внимание.

А что, если в ней он просто нашел тогда благодарного, отзывчивого слушателя, и пением своим он признавался в любви не столько к ней, к Маше, сколько к самой музыке? Музыкой он пытался восполнить то, что требовала и не получала его душа, а Маше казалось, что он поет ей о себе, взывая к ее ответным чувствам… Зачем теперь искать разумные ответы и объяснения?

Кроме прочих особенностей, в Андрее жила удивительная честность и «камертонная» чувствительность к несправедливости жизни. Если и существовало в нем сознание собственной незаурядности, оно вовсе не помогало ему найти точку опоры в этом плохо устроенном, трехмерном мире и смириться с его противоречиями. Вероятно, ему нужно было свое, четвертое, «духовное» измерение, которого он не находил. Может быть, таким как он, не хватало утраченной веры в доброту людей и справедливость Бога? Но приземленная, подогнанная «к случаю» религия его тоже не устраивала.

Он был «блуждающей звездой» в отнюдь не солнечной системе человеческих отношений. Он считал, что основное население Земли, даже самые образованные – примитивные люди, которым зачем-то нужна вечная жизнь, но при этом они постоянно и яростно враждуют и безжалостно истребляют друг друга. Что никакого бессмертия тела и души нет. А любовь, секс, дети – это просто ловушка, защита от страха перед вечной тьмой, смертью. Иллюзия бессмертия.

Когда Андрей начинал утверждать, что существование людей сводится к животной жажде жить и «разумному эгоизму», Маша возмущалась и отчаянно выискивала аргументы, оспаривая каждый его тезис. Она соглашалась с очевидным – мир устроен на редкость плохо. Кто-то вынужден жить в жаркой пустыне, кто-то в вечном холоде. Разные природные условия, разные ресурсы, вот и получается «рента второго рода». (Уроки политэкономии еще были свежи в памяти.) Кому-то удается получить хорошее образование, кому-то нет. Кто-то беден, а кто-то богат – это уже социология. Кто-то здоров от рождения, а кто-то болен – это генетика. Это трудно исправить быстро, но со временем… Все человечество меняется… Социализм – разве это плохо? Каждому по труду… Жизнь становится другой, и когда-нибудь…

Но в глубине души Маша понимала: это всего лишь «общие слова», чужое знание. Что будет дальше – никто не знает. А то, что обещал Кампанелла, вряд ли сбудется. Да и нужно ли это людям?

Споры были долгими и утомительными. Ей было всегда интересно слушать Андрея, а ему было лестно найти человека, который согласен долго и терпеливо выслушивать его мнение по разным вопросам, пусть даже не соглашаясь с ним. Ребята из общежития такие разговоры не воспринимали, считая, что он просто слишком умничает…

За этими спорами они забывали, что оба шли на свидание, а не на научную дискуссию. Порой Маша чувствовала, что опять не нашла нужных аргументов, что опять проигрывает спор, но она была уверена в своей правоте и надеялась, что в следующий раз обязательно сумеет ее доказать! Потом они расходились по домам, и каждый оставался при своем мнении. Переубедить его не удавалось.

Временами ей даже казалось, что, возможно, он во многом прав. Но было в его аргументах и доказательствах что-то абстрактное, несправедливое и обидное по отношению к ее семье. Одновременно она чувствовала, вернее, начинала подозревать, что в сердце Андрея есть какая-то непроходящая боль, горькая обида, незаживающая рана, которую он старательно хочет залепить пластырем своих хорошо продуманных аргументов.

Но Маше нравилась эта нестандартность Андрея. После него ей трудно было представить, о чем можно говорить со всеми ее друзьями-мальчишками, которые вдруг начнут рассказывать про вчерашний футбол, про кино, которое «надо обязательно посмотреть». Круг чтения в те годы тоже был у всех примерно одинаков – школьная классика, которая всем изрядно надоела. Андрей же легко оперировал словами и понятиями, которые открывали ей какой-то новый мир. Прекрасно владея немецким, он играючи сдавал необходимые «тысячи» знаков перевода в неделю, легко общался с преподавателем, а в свободное время читал какие-то диковинные книги по психологии человека и журнал «Yahrbuch fur Psychoanalytic”.

Так вот откуда он черпал все новые аргументы, чтобы убедить ее! Но в чем? Что жизнь плохо устроена? Что жить не стоит? Слишком поздно Маша поняла, что все его поиски правды свелись к простому объяснению – все горести человечества кроются в двойственной природе «царя природы» – маленького, хрупкого человека. Любовь и голод правят миром.