Алла Лупачева - Закон парных случаев

Для Маши его странный, удивительный взгляд на жизнь был настоящим открытием, потрясением. Андрей будто нечаянно посягнул на благополучие многих людей, в том числе и ее семьи. Это казалось ей несправедливым. До того момента неустроенность человечества в целом ее не так остро волновала, хотя за несчастных и обездоленных она всегда переживала. Как мама. Но в то же время, люди такие разные, но такими их создала природа! Мужчины и женщины, здоровые и не очень, высокие и низкорослые, голубоглазые и кареглазые, белые и черные… Но почему же в обществе всегда были и есть честные и нечестные, работящие и ленивые? Может быть в этом причина, откуда берутся бедные и богатые? Да и потом. В коммунизм, который раздаст всем поровну счастья, она и тогда не очень поверила, как и во всеобщую, умозрительную справедливость. Одинаково ли само понятие счастья?

Порой думая об этом, Маша приходила к выводу, что никаких рецептов глобального переустройства мира пока никем не найдено, поэтому и сама поисками не занималась.

Это только в теории людей можно заставить жить «по совести», работать с полной отдачей и получать по заслугам. В жизни почему-то часто все наоборот. Школьный учитель нищенствует, а продавец овощного магазина – купается в роскоши. Да и государство, когда вмешивается, только вредит. Вот, чукчи. Привыкли жить в теплых чумах из оленьих шкур, питаться свежей рыбой и передвигаться на собачьих или оленьих упряжках. Разве они стали счастливее, живя в промерзающих бетонных домах, питаясь консервами, в ожидании, когда подвезут продукты/керосин/бензин или спирт, чтобы «согреться»?

А что касается ее мамы, то из своей зарплаты она половину раздает бабушкам, теткам, которые по злому року остались с нищенской пенсией или вообще без нее. Она и чужим помогает. А если бы раздала все, то иначе, как «блаженной» ее никто бы и не называл. Ее и без того подруги зовут мать Игуменья.

Маша, выросшая в тепличной обстановке уютной интеллигентной семьи, порой воспринимала рассуждения Андрея чуть ли не как «высший суд справедливости», его слова лишь настораживали ее, но не отпугивали. Сейчас ей даже представить трудно, почему она сразу не убежала прочь от его столь депрессивного восприятия мира. Если бы она могла открыться маме, посоветоваться! Просто чувствовала, что маме это не понравится, и она начнет ее отговаривать от общения с этим юношей. Она была уверена, что со временем сама с этим справится, потому что верила в целительную силу своей любви и человеческого тепла.

После этого к ее девическим мечтам о необыкновенной романтической любви, как в «Гранатовом браслете», стало примешиваться зарождающееся чувство материнской жалости к этому нищему «принцу» из общежития. Пусть он прав, кругом полно несправедливости и жестокости, но много и прекрасных, добрых, самоотверженных людей, и на них держится мир. Она хочет помочь ему обрести «точку опоры», чтобы хоть немного изменить мир к лучшему. Единственное, о чем Маша не задумывалась – кем ей придется стать в его системе ценностей. Музой? Другом? Женой?

Просто стоял дивный, солнечный майский день, полный света, тепла и весенней свежести, легкие ароматы цветов кружили голову. В старых дворах Замоскворечья распускалась сирень. Двое, он и она, просто сидели-сидели на высоком пригорке напротив Лефортовского парка, долго о чем-то разговаривали, а потом вдруг вскочили и помчались в ЗАГС, пока не закрыли, регистрировать брак, наплевав на дурацкие приметы, вроде этой: «В мае жениться – всю жизнь маяться». Запущен первый спутник Земли! Человек рванулся в космос, а они на своих «крылышках» рванули всего лишь в ЗАГС. Так неужели их может остановить какая-то глупая примета? Выдумки все это и предрассудки! Они любят друг друга, и все у них будет хорошо!

Говорят, если Бог хочет наказать человека, он отнимает у него разум. Значит, любовь и есть тот самый коварный Бог? Или время от времени перепоручает Он свои обязанности взбалмошному, беспечному Купидону? Так вдруг возник влюбленный Андрей, приземлился рядом с Машей, вроде как, ниоткуда, и все вокруг, кроме их двоих, перестало существовать.

Анна Савельевна недавно пришла с работы и начала готовить ужин, когда наружная дверь их коммунальной квартиры привычно хлопнула и знакомые шаги отозвались легким эхом в длинном коридоре. На пороге комнаты появилась Маша со своим «сереньким» и сказала:

– Мама, мы с Андреем расписались.

Сейчас-то Маша вполне может представить себе тот шок, в который повергло маму ее сообщение.

«Взрывная волна» Машиного известия, докатившись до слуха, но еще не до сознания Анны Савельевны, сбила ее с ног. От неожиданности она осела на стул. Нож, которым она резала хлеб, выпал из рук прямо на тарелку. Фарфоровая тарелка издала обиженный звук и раскололась на две равные половинки. От этого звука Анна Савельевна будто очнулась, попыталась понять, что сказала Маша. Когда смысл сказанного дошел до сознания, она быстро вскочила на ноги и с растерянной улыбкой пролепетала.

– Ну, что ж. Поздравляю вас, дети.

Такого стремительного развития событий в жизни дочери она, как и сами «дети», представить не могла. Чтобы ее робкая и ласковая девочка, домашний котенок, вдруг, сломя голову, выскочила замуж? Что случилось? Почему такая поспешность? Уж не беременна ли? Она с трудом сдержала себя, чтобы не начать с вопросов, готовых лавиной сорваться с языка,

– Будем знакомы, – продолжила она все еще неуверенным голосом. Растерянность не проходила. – Пожалуйста, проходите, не стесняйтесь. Я сейчас чай заварю, посидим, поговорим…

«Молодожены» все еще стояли у порога, не решаясь сдвинуться с места. Поняв, наконец, что их не выгоняют из дома, а приглашают к столу, они быстро переглянулись, сделали пару шагов вперед и осторожно взялись за спинки стульев.

Когда все трое сели за стол, Анна Савельевна хотела было что-то еще спросить, но поняла, что не знает, с чего начать, что сперва ей нужно сделать глубокий вдох, прийти в себя и осознать, что же сказала Маша. В этот момент жизнь Маши и всей их семьи менялась очень круто и менялась к неизвестному. Она вдруг засуетилась и побежала на кухню ставить чайник. В ее родном Замоскворечье традиционный крепкий чай, а не водка, был непременным элементом любой застольной беседы, легкого разговора или обсуждения важных вопросов.

Что было сразу потом, сама Маша могла вспомнить с трудом.

Вернувшись в комнату, Анна Савельевна все с той же растерянной улыбкой посмотрела на «детей».

– Вы, наверное, голодные? Вы сегодня хоть что-то ели? – Анна Савельевна пыталась овладеть ситуацией. – Нет? Ну и ладно. Сейчас перекусим, а когда Машин папа придет, все основательно и обсудим. А пока, еще раз поздравляю! Будьте счастливы!