Натали Якобсон - Ангел рассвета – 1. Люцифер – сын зари

Когда минутой позже вся компания сдвинулась с места и проходила мимо, Колин постарался запомнить в лицо всех друзей Николь. Красавчика Говарда, темноволосого, молчаливого Тревора, Кристофера, еще нескольких парней, имен которых он не знал, и двоих девушек, Донны и Шерон, которые держались чуть позади. Джулиан, проходя мимо, хлестнул его полой черного кожаного плаща и даже обернулся, будто его удивило то, что на дороге может кто-то стоять. Какой непроницаемый у него взгляд, как, в общем, и у всех, кто ходит в компании с Николь или, точнее, тех, кто ее окружает. Странно, солнечный лучик, как она, и вдруг в окружении таких мрачных зазнавшихся людей, подростков, которые уже ощущают себя центром мира только потому, что у них есть богатые, влиятельные родители. Может, Николь общается с ними именно потому, что только они ей ровня, только таких друзей может не постесняться ее отец, только они не нуждаются ни в чем, так же, как она. Только вот внутренний голос подсказывал Колину, что не все так просто.

– Пойдешь за ней?

– Зачем? – вопрос Стивена удивил его.

– Чтобы пригласить в кафе дю Монд и рассказать о твоих бывших увлечениях, – приятель хотел проявить чувство юмора, но это вышло нелепо. – Будь она чуть менее высокомерной, то смогла бы стать ангелом милосердия, которому ты изливаешь душу. Представляешь, такое сказочное существо сидит по другую сторону стола за кофе и с сочувствием выслушивает исповедь о твоих грехах. И ты выходишь из кафе с чувством облегчения оттого, что некто неземной, задержавшийся там, тебя за все простил.

– Прекрати. Это совсем не смешно.

– Конечно, но она бы посмеялась, если б узнала, и Джулиан тоже. Он всюду ходит за ней, как сторожевой пес. Иногда держится на расстоянии, но все равно готов в любую секунду объявиться. Помню, я спросил ее о чем-то, так она прошла мимо с таким видом, будто меня вообще не заметила. Гордячка, но ей есть чем гордиться, – Стивен театрально вздохнул. – Но Джулиан после этого на меня обозлился и продолжает злиться до сих пор.

– Он ведет себя так, будто все вызывают у него раздражение, – такая характеристика, по мнению Колина, была самой точной.

– Все, кроме Николь.

– Ты думаешь, они… вместе? – как сложно было это произнести. Колин даже не заправил за ухо выбившуюся прядь, собственная внешность вдруг перестала его волновать вообще.

– Вряд ли, она не вместе ни с кем, по крайней мере, долго она не бывает ни с кем никогда, может, ее отец против шумных историй, а то мало ли что проскользнет на полосы газет.

– А, может, дело в ней самой, – Колин, как зачарованный, смотрел ей вслед, хоть самой Николь уже давно не было видно, и ощущал нечто совершенно противоестественное.

– В смысле? – Стивен насторожился. – Ты же не думаешь…

– Нет, я просто хочу спросить, только, пожалуйста, ответь серьезно, ты зол на нее, но если бы вдруг она поманила тебя куда-то, ты бы пошел за ней?

Мгновение Стивен колебался или просто серьезно раздумывал, а потом вдруг кивнул:

– Да!

– Это я и думал услышать, – подозрение, промелькнувшее в голове Колина, подтвердилось само собой. Ей стоило только позвать, и человек уже не смог бы справиться с собой, но она почему-то никого не звала.

Николь коснулась тонкими пальцами лба и тут же ощутила внутреннее жжение. Оно разливалось по телу, кололо кожу иголочками и заставляло кровь циркулировать так, будто она состояла из пламени. С одной стороны, вроде бы все отлично, кожа гладкая и прекрасная, никакого больше намека на странную сыпь. Николь потянулась к шее и облегченно вздохнула, не нащупав на ней маленького злополучного креста. Цепочка куда-то делась. Какое облегчение! Странно, но, потеряв ее, она словно ощутила свободу. А вот голос внутри ее сознания стал звучать еще громче. Он звучал и теперь. Бесполезно было озираться по сторонам в поисках неизвестного собеседника. Его нигде не было. Голос звучал только в ее голове.

Стоило только оторваться от людей и очутиться в пустом коридоре, как он стал звать ее более настойчиво, а самочувствие опять ухудшилось. Ей снова стало плохо. Предобморочное состояние часто плавно переходило в сон. Вот бы сейчас добраться домой, упасть на постель и видеть сны о них. Но приступ, который недавно застал ее в школе, теперь случился и в колледже. Николь прислонилась к стене и закрыла лицо ладонью. Сейчас пройдет. Руки болели так, будто в них вбивали гвозди, ступни тоже и живот. В ее теле находились такие участки, которые словно были насквозь пронзены железными стержнями. А в мозгу опять ярко вспыхнула картинка: стройные красивые, залитые кровью тела, с огромными потрепанными крыльями и свешанными вниз золотыми кудрями извиваются на кольях где-то внизу, уже далеко от небес, и их ступни и ладони тоже пронзены. Их крики звучали в ее мозгу, измученные, сорванные на стон, почти по-птичьи охрипшие. Особенно выделилось одно существо, статное, полуобнаженное, с уже почерневшими крыльями, которые обдирают черви, и спутанными ярко-платиновыми локонами. Его красивый рот был в крови, лицо и глаза исказились так, что казались страшными, несмотря на скульптурную правильность черт. Не лицо, а гримаса боли, под которой, как под слоем грима, начинает зарождаться и просвечивать нечеловеческое зло. Свирепый, исстрадавшийся, озлобленный взгляд заглянул прямо ей в душу, и Николь содрогнулась, не потому, что он напугал ее, а потому, что ей стало жаль это существо. Оно было таким коварным и злым, готовым растерзать своего спасителя, но Николь все равно жалела его, потому что чувствовала его боль, как свою.

Боль! Ее снова пронзило, будто кто-то вбивал гвозди в ее тело. Надо скорее найти какое-нибудь укрытие, не хватает еще упасть на пол здесь, в коридоре, другие ученики могут заметить и подумать, что у нее эпилепсия. Она нащупала ручку первой попавшейся двери, повернула и скользнула внутрь.

Перед глазами все расплывалось от боли. Она не понимала, где находится, но если б только это была библиотека или ее подсобное помещение. Если так, то ей здесь ничего не грозит. Нед придет на помощь, как всегда, поднесет к ее губам стакан с водой, в которой растворена капля какой-то сверкающей жидкости, и обморок пройдет. Он положит ее на софу в маленьком алькове между книжными полками и скажет, что так бывает, что ей не должно быть страшно, и при виде его чудесного, пронизанного светом лица все страхи действительно пройдут.

Нед. Она чуть не позвала его. Хорошо, что слово не сорвалось с губ. Кто-то шел сюда и не один. Это не он, она поняла уже по звуку шагов и скользнула за книжный шкаф, прижалась лбом к его стенке и постаралась заглушить готовый сорваться крик. Нужно прикусить губы, но если она снова искусает их до ранок, то вкус собственной крови вызовет у нее еще более неуправляемый взрыв эмоций, чем просто боль.