Клава Дырда - Тела

Что действительно делают с донаторами, никто не знает. Различные догадки по этому поводу слепились друг с другом в большой комок и переросли в таинственные, окутанные медицинским мраком и привкусом лекарств мифы. Кто-то мечтает стать донатором, потому что считает, что они живут в неизведанных землях долго и счастливо, а кто-то невыносимо боится каждого медосмотра, потому что уверен, что донаторов истребляют после проведенных опытов.

Все эти слухи не добавляют мне уверенности в завтрашнем дне. Перед каждым обследованием, начиная с двенадцати лет, я испытывала практически настоящие панические атаки. По началу я боялась, что меня могли разлучить с папой, если бы антитела все-таки нашлись во мне. Позже меня пугала банальная неизвестность. Теперь я даже не знаю, чего боюсь больше – положительного онкомаркера или наличия спасительных антител.

Сегодня осмотр был назначен на вторую половину дня, и мне ничего не оставалось, кроме как очень постараться, сфокусироваться на работе и отвлечься от страшных мыслей, чтобы снова не вызвать в себе истерию. Я вперилась глазами в конвейерную линию и стала представлять бетонную стену нашего пограничного забора, которая охраняла анклав от пустыни, расположенной вокруг него.

Однажды во время прогулки мой взгляд наткнулся на узенькую дырочку в одной из горизонтальных трещин этой стены. Сквозь нее было видно настолько мало, что воображение мое разыгралось буйно и радостно. Там виднелось высокое темное здание, а вокруг – пустота, сотканная из разросшейся травы и упавших конструкции линии электропередач. Несколько выходных дней подряд я смотрела в нее часами. Меня никто не мог видеть, ведь та часть стены находилась рядом с пустыми жилыми блоками, а значит, и камеры в этом квадрате были отключены. Как-то раз я задумалась и пошла вслед за бегущей трещиной. С каждым шагом она становилась шире и глубже пока не закончилась небольшим обвалом стены. Рядом стояла полуразрушенная невысокая постройка, похожая на технический сарай. Видимо, именно она при падении и разрушила часть бетонного монолита. Я взобралась по куче из обломков и перепрыгнула на ту сторону. Немного потоптавшись на пороге заброшенной части мира, я забралась обратно. У меня не было причины уходить. Там, снаружи, нет еды. Просто было приятно знать, что где-то у меня есть вход в иную реальность.

На конвейерной ленте появились первые пакеты с новой жидкостью. Я внимательно следила за процессом маркирования, быстро поправляла застрявшие пакеты, следила за тем, чтобы заготовки внешней бумажной упаковки не помялись при подаче с лотка.

Так прошло три часа рабочего времени. Сигнал объявил о начале перерыва. Мы толпой отправились на очередной тренинг. Нас заставляли ходить на тренинги. Их проводили специалисты из здравкомитета во главе с фабричным менеджером. С онкозараженными людьми дополнительно работали в больницах, с остальными – только на территории фабрики. У нас даже открыли релаксационный зал, где мы все вместе под медленную музыку «набирались сил для новых трудовых свершений». Только там с нами иногда и общался главный управляющий фабрики по имени Филипп Венц. Ласковым голосом он рассказывал о том, как складывался его идеальный трудовой путь.

– Я попал на эту фабрику в двенадцать лет, как многие из вас, – улыбаясь, говорил этот уже седой красивый мужчина и смотрел в преданные глаза подростков, сидевших среди основной массы работников. – В шестнадцать у меня диагностировали рак легкого, но я выжил. Я решил работать вдвое больше, чтобы успеть всеми силами помочь тем, кому нужна наша продукция. Каждый день в две смены на протяжении нескольких месяцев. Я отвлекся только на три дня: мне вырезали очаг болезни, провели химиотерапию и дали набраться сил. Мне казалось, что после этого я стал работать еще лучше. Иммуномодуляторы помогали не чувствовать усталости. За доблестный и старательный труд меня отправили в санаторную зону. И я могу честно признаться, что эти дни до сих пор остаются лучшими в моей жизни. Болезнь больше не возвращалась. От всей души желаю вам здоровья. Верьте в свои силы, друзья…

Мне нравились его рассказы. В них не было никакой полезной информации, но тембр голоса и добрые глаза делали свое благое дело. Филипп часто подходил к сотрудникам на конвейерной линии и общался с ними лично. Интересовался о здоровье, работе, семье. За восемь лет моей трудовой деятельности он ни разу не подошел ко мне. Сотрудников и без меня огромное количество. Да я бы и не смогла ему ничего рассказать. Семьи не было, болезни не было, на общественные лекции, посвященные современной фармацевтике, я не ходила.

Сегодняшний тренинг, как и все прежние, проводился в большом голубом зале. Мы уселись на мягкие маты, сплошь покрывавшие пол. В центре нас уже ждала женщина средних лет в белом брючном костюме – Маргарита Лаванзон. Она победно улыбалась.

– Друзья, начнем с гимна! – возвестила она, и в зал полилась густая музыка, расплескиваясь по стенам нестройным хором голосов.

Я пела вместе со всеми заученные слова и думала, чем заняться вечером. На лекции идти не хотелось, меня уже сильно раздражали лекторы, рассказывающие про историю становления Государства и великую миссию правительства в наше нелегкое время. Клубы по интересам я тоже перестала посещать. Вязание, плетение из бумажных трубочек, литературный кружок – все выглядело фальшиво и натужно. Да и посещали эти собрания сплошь пресные и безвольные персонажи. Оставалось опять бродить по улицам.

Гимн закончился, Маргарита затянула речь:

– Сегодня мы поговорим о расслаблении. Умете ли вы расслабляться, так как умею это делать я? – игриво спросила женщина, и зал дружно засмеялся.

Я посмотрела на нее с интересом. О чем она будет рассказывать?

– Итак, для начала давайте ляжем на спину…

Зал стал расползаться по круглому полу, занимая все свободное пространство. Я легла так, чтобы никто не мог меня коснуться.

– Возьмите ладонь ближайших к вам людей, – командовала Маргарита.

Я съежилась от неудовольствия. Опять. Ненавижу тренинги, на которых заставляют трогать других людей. Благо это происходит не очень часто, поэтому надо чуточку потерпеть. Я даже не посмотрела по сторонам, просто схватила две тянущиеся ко мне с разных сторон ладони. Одна была маленькой и теплой, видимо, принадлежала ребенку. А вторая прохладной и чуть влажной. Мозг мой сразу устремился к личной тумбочке рядом с конвейерной линии и стоящему в ней пузырьку с дезинфекционным средством…

Маргарита стала что-то рассказывать про мысленные образы, золотое свечение, биополе. Я заснула. Информация оказалась не такой интересной, как показалось мне изначально.