Клава Дырда - Тела

Странно, но в такое сложное время люди перестали тянуться друг другу. Казалось бы, общая беда должна была нас сплотить. А нам хотелось быть наедине в своих одиночных комнатах жилого блока. Конечно, были различные клубы, о которых я уже говорила, например, любителей игры на музыкальных инструментах, объединения неумелых, но отчаянно пытающихся техников, ковыряющих старые смартфоны в попытках создать что-то новое. Но они были очень малочисленны.

У меня уже год как отпали все увлечения. В свободные минуты я ходила по анклаву и заглядывала в окна жилых блоков. Мне было любопытно, как живут другие. К сожалению, окон, в которых каждый вечер горит свет становится все меньше, и оттого меня все чаще тянет к моей трещине в бетонной стене.

После тренинга мы вернулись на рабочие места. Сигнал старта линии опередил голос оповещения: «Просьба пройти в медицинский блок сотрудников под следующими номерами…». В списке значился и мой табельный номер – 1501. Я включила кнопку оповещения об отсутствии на линии сотрудника, чтобы за ней немного последили с камер наблюдения, и направилась в медблок.

Пока я шла по территории конвейера на больших экранах в разных частях фабрики появилось улыбающееся лицо управляющего. Он благодарил нас за труд и обещал по итогам полугодия отправить в санаторную зону, или как еще называли это место – оздоровительный лагерь, тех, кто работает в две смены. Многие из нас мечтали попасть туда. Особенно люди с заболеваниями. Они, пожалуй, больше всех старались наработать себе этот прекрасный отпуск. Говорили, что в санаторной зоне много деревьев, там можно гулять, любоваться цветами, есть более вкусную еду, нежели синтетическое мясо и генномодифицированные овощи. Там на протяжении всего времени здравперсонал окружал тебя повышенным вниманием и проводил полезные процедуры, там есть своя библиотека с интересными книгами и каждый вечер звучит живая музыка. Я хотела бы побывать там. Но здоровой, а не больной. И не в качестве донатора, конечно.

В медблок я пришла последней. Люди заходили по очереди и достаточно быстро выходили обратно. У каждого там было немного дел: пройти полное сканирование организма, которое занимало секунд пятнадцать, и сдать информацию о крови с чипа на наличие онко- или антионкомаркеров. В первом случае человека в этот же день отправляли встать на учет в больницу без вычета оплаты за рабочую смену. В этом отношении руководство отлично о нас заботилось.

Когда я зашла в медблок, здравофицер первой категории, миловидная брюнетка, кивнула мне в знак приветствия и попросила пройти сквозь сканирующую рамку. На экране высветился мой организм с отражением цветных значков на различных органах.

– Все в порядке, – коротко прокомментировала здравофицер и попросила сесть на стул для снятия показаний с чипа.

Сердце у меня заколотилось. До сих пор за много лет я не могла справится с этим страхом. Мысленно я говорила себе, что все будет, как обычно, и нечего волноваться. Здравофицер дала команду и кивнула в сторону небольшого металлического кольца, подключенного к компьютеру. Я закатала рукав рабочего халата и засунула в него левую руку, чтобы чип, чуть выпирающий под кожей, оказался в кружке зеленого света. Здравофицер нажала кнопку на дисплее и минисканер считал информацию о состоянии моей крови.

– Вытаскивайте руку.

Обработка данных длилась минуты полторы. В моей голове мелькали мысли о заболевании, о том, что сейчас мне объявят смертельный приговор и впишут в мою медкарту роковой диагноз. Чтобы успокоиться, я стала рассматривать комнату. Она была стерильно белой, почти как и все остальные помещения фабрики. В углу под низким потолком виднелся глазок наблюдения. Боковым зрением я увидела, что экран непривычно замигал зеленым.

– Что это? – голос у меня засипел, дыхание перехватило.

Здравофицер удивленно смотрела на экран. Наконец, она неуверенно ответила:

– Антитела к онкоклеткам…

Лицо у меня вспыхнуло.

– Нет, не может быть.

Это был даже хуже рокового диагноза. Это был просто апогей моих страхов!

Женщина попыталась изобразить радостную улыбку. Получилось у нее довольно мерзко.

– Поздравляю! Впервые за полгода именно наша фабрика подарит миру нового донатора.

Этот текст звучал очень фальшиво.

– Я прошу проверить меня еще раз.

Здравофицер явно не ожидала такой просьбы.

– Зачем? Сканер еще никогда не ошибался, тем более, что ваши данные уже получены центральным комитетом. Скоро они вышлют за вами бригаду. Мы их совсем немного подождем.

Здравофицер снова как-то гаденько улыбнулась и похлопала меня по руке.

– Так, ваши данные у них уже есть… – она смотрела на дисплей и вспоминала, что нужно сделать. – Через какое-то время они вышлют приказ нашей службе охраны… Подождите пару минут, я открою инструкцию, пункт 10.0.1. У меня же это впервые! – на последней фразе она задорно хохотнула. Это было похоже на короткий лай.

А меня в это время колотило дрожью во всем теле. Я смотрела, как здравофицер открывает на прозрачном мониторе раздел инструкции по работе с донаторами, и бросала короткие взгляды на камеру наблюдения.

– Можно я выйду? – мой вопрос звучал настолько резко, что здравофицер чуть вздрогнула от неожиданности.

– Куда? – спросила она и строго посмотрела на меня. Я попыталась изобразить самое послушное выражение лица и восторг от всего происходящего.

– В санблок, мне нужно облегчиться… – я изобразила глупейшую улыбку. – Знаете, я так разволновалась… Можно мне привести себя в порядок перед поездкой в здравкомитет. Иначе я просто описаюсь от радости.

Плотно сжатые губы здравофицера растянулись в длинную прямую линию.

– Конечно, дорогая. Только никому ни слова о нашей радости! Управляющий сам должен об этом объявить. Мы все счастливы за тебя.

– Ох, и я очень счастлива! – горячо воскликнула я и заулыбалась, как никогда в жизни. Даже щеки заболели.

Под радостным взглядом здравофицера я медленно вышла из медблока. По дороге в санитарный блок мне стало плохо, и закружилась голова. Меня стошнило на белую плитку рядом с унитазом. В помещении никого не было, в это время дня все послушно стояли на конвейере. Санблок тоже был без окон. Мне хотелось сбежать. Я очень старалась успокоиться и представить, что мое героическое лицо показывают на всех экранах анклава, меня поздравляет фабрика, лично Филипп, а потом забирают люди из здравкомитета и везут… а куда везут? Ни одного донатора в итоге, после всех многочисленных телепередач мы так и не увидели вживую. Что с ними делают? Момент размышлений был не очень долгим. Я вспомнила своих родителей, как они мучились от болезней, вспомнила соседку по этажу и то, как она рыдала, когда умер ее сын, в общем оживила в памяти все самые печальные моменты… и решила сбежать. С первого взгляда, нелогично. Но подумайте сами, ведь ничего не изменится, когда меня объявят донатором. Никто благодаря мне не вылечиться, нацию не спасут. А я просто исчезну, как все остальные до меня.