Леся Эстер - Пустыня желаний

– Пап, ты же сказал, что книжка в том шкафу, – возмутилась Адель, усаживаясь на пушистый коврик рядом с камином.

– Я кое-что в ней искал, – пояснил дед.

Адель посмотрела на него прищурившись:

– Давайте скорее читать! Пап! Мы слушаем.

«Наверное, все дети гордятся своими родителями, но я считал, что у меня для этого больше причин, чем у остальных. Моя мама, Ида, была физиком, а папа, Рэймонд – историком. Они ещё живы, и в научном ремесле не бывает бывших, но я всё же говорю «были». Я начал писать эти строки спустя двадцать три года после истории, которую собрался рассказать, и этого времени оказалось достаточно, чтобы усомниться, что она вообще происходила с нами. События эти, пусть и сформировали настоящее, стали крепким прошлым, как это обычно бывает со всем, что происходит в мире. Мой отец как раз изучал и описывал такие связи: как одно привело к другому. И прогнозировал, что будет дальше. Наверное, у него я и взял привычку чётко разграничивать прошлое, настоящее и будущее, хоть они и представляют собой единое целое, связанное прочной нитью событий. Эта привычка часто меня выручала. Вот и сейчас я выбираю придерживаться её и говорю «были». Мои родители были учёными. А я – мальчиком, который ими гордился.

Вам случалось испытывать такой сильный страх, который даже не даёт себя опознать? Он маскируется. Он заставляет тебя думать, что всё нормально. Он убеждает, что ничего особенного не произошло. Иначе ты или сойдёшь с ума от испуга, или тебе придётся разбираться со сложившейся ситуацией, что, в общем, всё равно может привести к первому варианту.

Если меня спросить, с чего началась та история, я скажу – со страха. Он сковал меня прямо на полу маминой лаборатории, как я понял позже. Сначала, сговорившись с ним, я был уверен, что мне показалось, что я не слышал то, что слышал или неверно сообразил, что всё это значит. Но холодная спина и странные толчки в грудную клетку как бы намекали получше присмотреться к происходящему.

Тем утром мама должна была вернуться из экспедиции – за это я любил пятницы. Несколько раз в году они становились внеочередным выходным: мы с папой готовили традиционный по случаю общего воссоединения завтрак и встречали маму уже практически за столом, потому что простые драники с беконом и капустным салатом по её рецепту получались невозможно аппетитными. Мы засиживались до обеда, обсуждая всё, что произошло с нами за время разлуки. Но историй хватало до самого вечера, и тогда наша троица, взяв термос, отправлялась на прогулку.

И вот долгожданная пятница наступила. Я проснулся пораньше, чтобы дописать сочинение, которое нам задали на понедельник. У телефона были другие планы: он всё утро настаивал, чтобы я отложил это занятие.

– Анди! Анди!

– Мама вернулась? – я бежал по лестнице вниз, на кухню.

– Нет, Анди, послушай, мне нужно выйти. Ненадолго. Тебе есть, чем заняться, пока меня не будет?

– Я хотел дописать сочинение.

– Отлично, пиши. Пиши, а если допишешь раньше, чем я вернусь, ты дождись меня и… Или маму, пожалуйста. Никуда не выходи, ладно? Договорились?

Отец делал ещё много чего: надевал куртку, искал ключи от машины, терял их и снова находил, рылся в каких-то бумагах.

Мне даже некогда было удивиться, что картошка совсем не приблизилась к превращению в драники. Так и лежит нетронутая на столе.

– Договорились. Пока!

Хоть телефон перестал звонить. Сочинение на вольную тему для многих было испытанием, но я всегда знал, о чём хочу написать. В этот раз идея напросилась сама: через неделю мне исполнялось двенадцать, и я решил рассказать, как провёл прошедший год.

«Моё одиннадцатилетие началось с сюрприза родителей, и я пообещал им, что в следующий раз обязательно узнаю, что они готовят, заранее, ведь я люблю раскрывать тайны…»

Так вот оно что! После экспедиции мама обычно отдыхает дома в течение недели, а значит, они с папой не смогут обсуждать сюрприз, пока рядом тот, кто покушается на их секрет. Это мама звонила ему всё утро, они договорились устроить свою шпионскую встречу у неё на работе (перед тем, как ехать домой, она отвозит туда инструменты и документы). Чувствуя себя детективом, я помчался в мамину лабораторию, чтобы раскрыть заговор. До неё было недалеко – бегом всего полчаса. Единственное, что меня беспокоило – вероятность не застать там родителей и быть раскрытым самому. Если бы папа заметил, что я уходил из дома, сюрприз мог бы и отмениться. Из маминого кабинета доносились голоса. Успел.

– Предлагаю попытаться ещё. Я сам могу попробовать, – отец никогда не бросал задуманное, если что-то не получалось с первого раза. Когда я вырос, понял, что это качество помогло ему стать успешным учёным.

– Невозможно, Рэй, – этот мужской голос был мне незнаком.

– Он не выходит на связь уже несколько лет, он не поможет, – и этот тоже.

«Вот это да! – я разволновался ещё сильнее, ведь родители привлекли к подготовке и коллег мамы, и даже кого-то очень важного. – Большой, похоже, будет сюрприз».

– Он перестал с нами общаться, – продолжал второй мужчина, – он со всеми перестал общаться после того случая. Если бы мы и связались с ним, он ни за что бы не помог, узнав, что Ида снова решила туда вернуться. Он чётко дал понять, что навсегда отошёл от дел.

– Вы хотите сказать, что моя жена сейчас… Непонятно, что с ней! А вы отказываетесь предпринять меры, чтобы найти её и спасти? И единственный человек, который может починить вашу штуку, ни за что не согласится это сделать, потому что у него принципы? Какие могут быть принципы, когда речь идёт о жизни Иды?!

– Рэймонд, мы говорили ей, что это безумная идея. Мы просили её не делать глупостей, все просили. Половина лаборатории высмеивала эту экспедицию, говорила, что лучше заниматься настоящей наукой, а не домыслами, вторая – умоляла забыть всё, оставить в прошлом. Они ведь тогда даже доказательств никаких не привезли, не успели ничего забрать. Как сами улетели! Потом изобретатель закрылся у себя в хижине, а словам Иды никто так и не поверил. Но ты же её знаешь, она…

– Вот именно! Я знаю свою жену и не понимаю, зачем ты мне пересказываешь тот их провал. А если бы и ты её знал, то не уговаривал бы не возвращаться туда, а помог бы!

– Ты собираешься что-то делать, Рэй? – голос первого мужчины почему-то дрожал. Видимо, он тоже начал переживать.

– Нет, ничего уже не сделать, – пауза, которая понадобилась отцу, чтобы ответить, была такой длинной, что начала погружать меня, стоящего за дверью, в какое-то забытье. Мне показалось, что я отключаюсь. Но торопливо приближающиеся шаги включили меня обратно. Я спрятался за стеллаж с научными журналами и понял, что это был отец. Он ушёл, а из кабинета продолжали доноситься голоса незнакомых мужчин.