Борис Гуанов - Жатва VII

Вход в Мариинский дворец был открыт для всех. Поэтому по коридорам бродило много всяких маргинальных типов. Один из них, простой рабочий, пришёл как-то ко мне с объёмистым трудом, опровергающим теорию относительности Эйнштейна. Оказалось, к тому же, что он жил в одном доме со мной на Белградской. Я, прочитав этот «труд», в котором была всего одна формула из трёх букв, написал отзыв, в котором советовал ему почитать сначала популярную литературу по теме. Забирать свою рукопись он не собирался, и мне пришлось по дороге отнести её к нему на квартиру. На какой взрыв негодования я нарвался! Еле ноги унёс от потока оскорблений.

Заходили к нам люди и посерьёзнее. В комиссию по воспитанию и народному образованию обратилась известная по всему миру, а у нас тогда неизвестная организация – церковь Муна – с предложением в виде благотворительной помощи организовать и оплатить поездку массы наших школьников на Южный берег Крыма в весенние каникулы 1991 г.. Причём для школьников это была бы ещё и практика общения на английском языке с живыми носителями языка.

От столь заманчивого предложения в те нищие времена трудно было отказаться. Из многих школ города собрали команду учителей и контингент школьников с приличным знанием английского, с ними поехал и я как представитель Ленсовета. Набрался не один вагон весёлых ребят и педагогов. Организаторы-муновцы разместили нас в каком-то доме отдыха в Алуште. В Крыму уже цвели абрикосы, и мы перенеслись из ленинградской слякоти как бы в земной рай.

Главной целью муновцев, а это были, в основном, американцы, была вербовка в свои ряды наших школьников и преподавателей. Как я узнал уже позже, церковь Муна – может быть, самая могущественная тоталитарная секта в мире. Но тогда в Крыму всё выглядело вполне невинно. Они проводили с нашими школьниками и учителями занятия, в основном, в виде хоровых спевок американских песенок с религиозным содержанием, в том числе пели даже известную песню Биттлз «Let it be». Кроме занятий, были и экскурсии, например, поездка к Ласточкину гнезду. Вообще, организацией быта и питанием все остались очень довольны.

Я снял себе комнатушку в частном доме и не очень часто ходил на мероприятия муновцев. Честно говоря, позволил себе немного отдохнуть за счёт секты. Не знаю, удалось ли муновцам кого-нибудь завербовать, но вряд ли – думаю, они ещё не сталкивались с таким убеждённым воинствующим атеизмом, воспитанном большевиками в наших учителях и даже школьниках. Зато много наших детей и их воспитателей получили прекрасный недельный отдых, и я не жалею, что использовал такую возможность. На групповой фотографии в Алуште мою физиономию ищи в левом верхнем углу. Позже, в июле 1992 г. ко мне пришла открытка из Литвы от какой-то муновки, некоей Susan, которая желала со мной встретиться на аналогичной программе в Прибалтике и готова была даже позже приехать в Петербург, но я не ответил, опасаясь попасть в паучьи сектантские сети.

Как член комиссии по воспитанию и народному образованию я содействовал развитию частных школ, делавших первые шаги в нашем городе. Так, в меру своих сил я старался помочь частной школе «Дипломат» получить лицензию на ведение образовательной деятельности. Сотрудниками и спонсорами школы была проведена огромная работа по ремонту заброшенного здания бывшей государственной школы на Пряжке, набору талантливых педагогов и разработке собственных учебных программ. В дальнейшем эта элитарная школа превратилась в одну из лучших школ города, ученики которой многократно занимали призовые места в детских конкурсах умников и умниц «Что, где, когда?».

Охотой на депутатов тогда занимались очень многие. Так, разок меня пригласили на открытие «Санкт-Петербург палас казино» в здании Мюзик-холла. Я даже попробовал сыграть в рулетку, но, конечно, проигрался. Понял только одно: если уж играть, то ставить надо всё, что есть в кармане, сразу. Тогда, если повезёт, может быть, и выиграешь. А если тянуть по частям, наверняка проиграешь. Больше я никогда на деньги не играл, уберёг меня Господь от этой страсти.

Разные люди обращались в Совет с жалобами на произвол властей. Так я познакомился с художником Вячеславом Чеботарём, который жаловался на то, что у него отбирают отремонтированную им квартиру, но квартиру не простую, а бывшую квартиру-мастерскую великого русского художника Куинджи на Васильевском острове. Она была специально построена Архипом Ивановичем в двух уровнях с отличным естественным светом. На это помещение претендовал музей А. И. Куинджи. Правда, в фондах этого музея, если и были подлинные работы мастера, то негусто, но, тем не менее, место-то было намоленное, освященное самим фактом присутствия духа Куинджи в этих стенах. Вместе с комиссией Ленсовета по культуре я принимал участие в разбирательстве по этому делу. Конечно, музей победил.

Но ещё с 1981 года Чеботарь лелеял свою грандиозную идею – создание Сверхкартины – Памятника-Собора христианского Единения и Примирения. Проект объединял архитектурную, скульптурную и живописную составляющие и задумывался к 2000-летию христианства в память жертв насилия всех времён и народов. Картины Чеботаря, олицетворяющие грехи и страсти человеческие, по манере напоминали мне работы Эль-Греко. Он нашёл поддержку в Италии даже у Папы Римского, но, конечно, его искусство, далёкое от канонов Русской православной церкви, вряд ли могло понравиться нашему священству.

Тем не менее, мы познакомились и прониклись симпатией друг к другу, и он время от времени информировал меня о своей борьбе за «Сверхкартину». Итогом этой борьбы стало создание в 1995 г. Благотворительного фонда Сверхкартины Вячеслава Чеботаря и Академии Сверхкартины в Апраксином дворе, в которой Вячеслав по цеховой методике старых итальянских мастеров учил талантливую молодёжь академической манере живописи, подготавливая себе помощников для воплощения своего замысла.

На депутатов охотились не только маргиналы, организации с сомнительной репутацией и талантливые одиночки, но и серьёзные предприятия. В «Граните» вспомнили, что я когда-то там работал, и пригласили меня в дирекцию. Мои «соавторы», которые не удостаивали меня чести познакомиться с ними поближе во время моей бурной деятельности в их фирме, теперь устроили мне смотрины на высшем уровне. Я, конечно, обещал, что постараюсь посодействовать родному предприятию в меру моих сил, но, видно, я показался им социально чуждым, и никаких конкретных предложений от «Гранита» в дальнейшем не поступило.

Т. к. Ленгорисполком был организацией, подконтрольной Совету, то на сессии главой исполнительной власти – председателем исполкома Ленсовета – был избран бывший военный моряк, а в то время безработный А. А. Щелканов. В моих глазах он был и остался настоящим человеком чести. Ему выпало решить задачу, сравнимую только с подвигом Геракла по очищению Авгиевых конюшен, – коренным образом преобразовать закоснелую большевистско-советскую машину исполнительной власти. Но бурное развитие событий не дало ему такой возможности.