Анна Лисовская - Сад

Теперь она выглянула в окно, там протянулись горные просторы, владычество воздуха и камня. Буря утихла, и рассеялась мгла, сейчас все вокруг было кипенным, чистым. В этой ясности зарождалось поразительное. Красоту утра в горах тяжело описать, через зрение посещает чувство, что весь-превесь имеющийся кислород насыщает легкие в этот момент, и возникает ощущение полета над миром.

Было тихо. Девушка вышла из вагончика, зачерпнула снег в ладонь и растерла им щеки. Начинался новый день. Снег на лице и скалы под ногами дарили веселость. Она пошла по направлению к вагончику, служившему кухней для альпинистов. По склону девушка шла осторожно, ступая сначала на пятку, чтобы шипы от ботинок погружались в снег. Не было никого, она следовала все дальше, и шаги давались ей легко. Анна увидела белое поле посреди камней, застеленное снегом, место, где не было тропы и следа, оставленного человеком. Девушка зашла глубже, на середину нехоженой территории, ступая осторожно, чтобы не упасть в расщелину, возможно, затаившуюся под покровом снега. Анна не могла удержаться и шагнула дальше: простор притягивал ее. И вот, она прошла далеко по ледяной корке и легла на снег. Ее взгляд был обращен к небу. Вдали небосвод окаймляли вершины гор. Что чувствовала она тогда, лежа навзничь? Быть может, чувствовала, как дух, выходя за пределы тесноты обыкновенного вместилища и стелясь по поверхности горы, становится одним целым со всем миром. Когда всеобъемлющее принимает частное и частное обретает покой.

В стороне на тропе появились идущие на восхождение альпинисты, они остановились на несколько мгновений для отдыха и смотрели на Анну, которая лежала в отдалении на белом поле снега. И они тоже чувствовали нечто, глядя на человека, покоящегося освобожденным от всего мирского в океане незакрепощенного пространства. Когда человек объят гармонией и вместе с тем пронизан истинностью. Это был гимн, гимн свету, гимн освобождению, гимн нематериальному началу и всеединству.

Анна встала. Прервалась связь индивидуальной души со всем миром. Отряхнувшись, она неспешно возвратилась к лагерю. Вагончик кухни был разрисован сполохами молний, выделялся яркостью из всех. Когда-то на горе обитал трейнрайтер, парень, рисовавший в мегаполисе на вагонах метро и электричках, и в качестве платы за проживание он разукрасил бочку, где размещалась походная кухня. Девушка зашла внутрь, за длинным столом сидела Марьям. Анна называла ее про себя богиней горы. Двадцать лет эта женщина поднималась на гору и жила по многу месяцев там, на высоте четырех тысяч метров, где не было ничего, кроме скал и небес. Она встречала альпинистов и готовила им пищу. Марьям знали, к ней шли, ее портреты рисовали. Овал лица, спадающие щедрые светлые кудри, вниз продлевался ее гордый балкарский нос. Она протянула Анне горячий чай, и гора стала уютнее для девушки.

Горная болезнь, мучавшая ночью, отступила, и теперь Анна ощущала сладкий вкус преодоления, осязала эту победу. Внутри, в пространстве грудной клетки, расположился невидимый оркестр. И он исполнял свой лучший, самый радостный и торжественный репертуар. Анна обратилась к богине горы и попросила рассказать ей историю о силе человеческого духа, потому как Марьям долго жила на горе и была свидетелем многих историй, слышала много рассказов. И та ответила: «Иди, моя девочка, а вечером возвращайся, я расскажу тебе историю. Это будет сказание про множество дорог, пройденных храбрым воином».

– А может быть, ты видела или слышала что-то о любви? Знаешь, о настоящей любви между людьми, безусловной?.. – распахнув глаза, спросила Анна с интонацией ребенка, предвкушающего интересную сказку.

– Тебе не надо о любви, – Марьям тепло посмотрела на Анну. Она как никто другой умела вот так одаривать проницательным и добрым взглядом. – Я расскажу то, что имеет значение. Это будет история про поиски бессмертия.

Анна надела снаряжение, стряхнув слипшиеся комья снега, плотно зашнуровала ботинки и, хрустя по снеговому покрову, пошла прочь от лагеря.

Между тем Резан и Ада подошли к пастушьей деревне. Предваряя встречу с обществом человечьим, Ада разорвала имевшуюся у нее ткань на два куска и одним обернула тело Резана. Вторым же лоскутом укрыла себе плечи. Женщина взяла его руку в свою и повела вперед к людям. Встретили их пастухи на улице и стали шептаться. Говорили, что похож пришлый на Дишвара, только ростом ниже и костью крепче. Съел хлеба Резан и выпил с пастухами сикеры, и развеселился. Он ощупал свое волосатое тело, и захотелось ему облика, подобного облику других мужчин. Омылся он оливковым маслом, оделся в одежду и стал как другие мужи. Начал жить Резан вместе с Адой в этой деревне. Ночами охранял селенье, сражаясь с волками и львами, пока пастухи мирно спали.

В то время Дишвар услыхал весть о невероятно сильном мужчине, что живет с пастухами. Взбудораженный толкованием сна о друге, начал узнавать он имя того человека и просил привести его к себе. Подсказывало сердце правителю Эреха, что они должны объединиться. Узнал Резан, что его хочет видеть правитель огражденного великолепного города, и, простившись с Адой, отправился в путь. Рассудил, что удел человека – подчиняться высшему.

Когда вошел Резан в город, обступили его горожане. Был день, и кипела работа, мужчины носили корзины, груженные кирпичами из глины. Остановились и заговорили друг другу люди, что схож с Дишваром пришедший мужчина. Такой же статный и сильный, и читается в нем отвага. Поскольку роста и размаха плеч Резан был выдающихся, возрадовались жители, и понеслась весть по городу, что герой появился.

Вышел на улицу Дишвар, узнав о приходе Резана, пошел по дороге навстречу гостю. Встретились и посмотрели друг на друга мужчины, были крепки они оба, и искра соперничества в глазах каждого проскочила. Схватились они прямо на дороге, и стали драться, снося постройки. Долго они катались по земле и ударялись о стены, пока не изнемогли и не поняли, что каждый из них встретил достойного воина. Тогда остановились и стали смеяться, а потом ударили по рукам и дружбу заключили. Мать Дишвара их дружбу благословила, и появился у правителя Эреха товарищ, что из гор пришел и не имел до того момента ни отца, ни матери, ни друга. Обрел город двух героев на радость горожанам, и были во всем друзья созвучны.

В один вечер сидел Резан у ручья и был грустен, смотрел на вьющуюся между камнями воду. Подошел к нему Дишвар, его грусть заметив, и спросил, почему тот печален. Поделился Резан гнетущим, сказал, что не может сидеть в Эрехе без дела. От этого тоска его, и силы ослабевают. Обнял Дишвар как брата родного Резана и сказал, что отправятся они в поход славный – сражаться с чудовищем в лесу. Будет это занятие полезно и Дишвару: буйство его успокоит. Есть далеко горы Ливана, густым и непроходимым лесом они покрыты, и живет в том лесу свирепый хищник. Чудовище человекообразно. Зверь дикий, огромный, на двух лапах ходит, кто его увидит, как вкопанный встанет. Зелена его грива, под цвет хвои ливанского кедра, светло-коричневый торс, словно смолистые шишки леса, темно-серые, чешуйчатые лапы, как кора деревьев. Взгляд же свирепый, пронзительный. Тому, кто в лес вступит, грудь когтями стремительно зверь раздирает. Предложил Дишвар другу убить чудище, изгнать из мира и получить блестящую славу, свои имена увековечив. После вырубить вечнозеленый лес непроходимый. Покачал головой Резан на это и заметил, что знает он лес и жизнь животных, трудно будет проникнуть в середину чащи и сражаться с исполином диким в его обители. Бой будет неравным, потому как известно: обладает чудище мистической силой. Говорили легенды, что тот житель лесной – великан, у него дыхание – пламя, и как ураган звучит его голос. Сказал Дишвар другу отринуть все человеческие страхи и сомнения, потому что хочет он совершить славный подвиг – в лес войти и убить могучего зверя в его жилище. Сочтено время человека, дела его словно ветер. Незачем бояться смерти, когда нужно имя свое подвигом увековечить. Поведет вперед сила отваги.