Анна Лисовская - Сад

Донесся тот совет богов до друзей через сны. Пробуждаются в тревоге, друг на друга смотрят, сон обсуждают и изумляются. Не подумали они о зле совершаемом, а только о том, чтобы имена их озарились славой. В новом свете дела открылись героям, плач всего убитого услышали, поглотила их тьма среди ясного беззаботного утра. Не могут они больше солнцу радоваться, не для них, встречая новый день, цветы распускаются. Согнула их тоска великая, кости ломит, во тьму увлекает. Не лелеет их больше мир, отвергает их мироздание, отныне не блаженные дети они в объятьях матери.

Совещались еще великие боги, смерть Резану решили назначить, сохранить жизнь Дишвару. Донеслось до друзей решение богов, смерть постигнет Резана за то, что мировое зло умножил. Пал, словно осенний лист, на грудь друга Резан, обливаются воины слезами. Закрыл глаза Резан, рассвет он слышит, видит закрытыми глазами мистический лес, бескрайний ковер из крон. По-новому перед ним лес предстает. Красота в нем тиха, невинна. Стонет в бессилии Дишвар, упал на землю. «Зачем вместо брата меня оправдали? – плачет товарищ. – Никогда не увижу я брата любимого». Садятся рядом они, припоминают, что совершили, и тоска их одолевает. Не изменят свое слово боги.

Поднял голову Резан – хочет мести, сыплет проклятия. Проклинает он и охотника, и блудницу, что в Эрех его привели, просит для них страшной доли. Откликаются небеса, но возражают: доброго товарища Дишвара подарила ему судьба чрез охотника, и возлюбленную Аду проклинать за что же? Растерян Резан. Уже другого им желает в отчаянии – любви и лазури, и злата.

Ночью боль в тело Резана проникает, лежит он на ложе своем одиноко. Видит сон: стоит он в темной ночи, перед ним человек с ликом мрачным. Птице бури подобен, с перепончатыми крыльями он и орлиными когтями. На плечи Резану он вспрыгнул, бороться с ним бесполезно. Длинными когтями впился в плоть несчастного, подхватил воина и понес над землею. И разверзлась земля. И бросил он Резана в обитель мрака, туда, откуда не выйти, туда, где живые лишаются света. Одеждою крыльев живущие там покрыты, на засов дверь в ту обитель закрыта. Видел Резан в месте том правителей великих, что при жизни вершили судьбы и землями владели, живут там верховные жрецы, живут младшие жрецы, живут юродивые, жрица – писец земли стоит на коленях перед земли царицей, таблицу судеб перед собой держит и читает. Вдруг вскинула лицо дева-писец, врезалась в Резана страшным взглядом бездны и, взметнув простертую руку к нему, восклицает: «Смерть уже взяла того человека!»

Вошел Дишвар в покои к товарищу, делится с ним Резан сном, и горестное предчувствие друзей одолевает. Тоска, великая тоска вокруг разливается. Скорбит Дишвар по тому, кто прошел с ним все трудности.

И вот сбывается сон. И день, и два, и три, и четыре, и пять лежит Резан, не вставая, и шесть, и семь, и восемь, и девять, и десять, недуг тело его пожирает. После еще два дня лежал на ложе своем Резан, мучимый болью, и в ночь умер.

Пришел к любимому товарищу Дишвар, смерти его не поверил, сел и рядом сидит. Долго не предавал тело любимого друга могиле, вел задушевные разговоры с другом так, что прислужники от ужаса холодели. И день, и ночь сидел возле постели, и так несколько дней, пока черви не стали точить тело Резана. Тогда очнулся Дишвар – его друг не слышит больше! Лежит перед ним холодное тело, пустая плоть.

Выбежал Дишвар на центральную улицу Эреха, скорбью гонимый. Сочтены дни человека! Смерть пускается по следу каждого, чтобы бросить оземь наши кости! Плакали по Резану народ и дикие звери, плакали уступы лесистых гор и бурные реки. Понял Дишвар, как смерть разливается. Ложной была тропа славы, не вела она к бессмертию. Страх, жгучий страх его сердце поразил, осознание смертности проникло в думы. И метался Дишвар и назад, и вперед, и волосы рвал на себе в отчаянии. Город вокруг покрылся пеплом скорби.

Созвал Дишвар кузнецов и скульпторов, повелел другу памятник воздвигнуть, какого еще не было. Открыл правитель сокровищницу, приказал тем брать драгоценных камней и металлов для работы довольно. Чтобы образ друга в величественном памятнике нашел отражение. Оплакивать Резана также велел народу Эреха.

Затем снял Дишвар богатые одежды, надел из грубого сукна рубаху, устремился Дишвар в пустыню, бежал все дальше и дальше, волосы на себе рвал и сбивал в кровь ноги. Думы его точат: был друг у него, его облаченье и оружие рядом. Недавно они сидели здесь, у ручья, шли той дорогою, а больше нет Резана. И самого Дишвара постигнет судьба человека!

Из сонмища дум восстает явственнее прочих мысль о смертности. И затем начинает владеть правителем безраздельно. Ужас, леденящий ужас объял его от мысли о неотвратимости смерти. Вот был его друг и внезапно умер, молодым, полным сил. Не видеть мертвому сияния солнца. Был человек, нет его больше, так внезапно, так скоро! Неотступность смерти схватывает морозом сердце правителя. Так же как приближается смерть, так и растет желание избежать ее. Хочет видеть солнце Дишвар, насытиться его светом, темнота страшит героя.

Предтечей размышлений горьких было не только лишь стенание об утрате, что делает душу тоньше, но и гордыня человека. Опускает та гордыня прямо в землю. Не хотел Дишвар смириться с тем, что смерть неподвластна воле человека. Объял правителя страх, словно обнес дух частоколом. Страх тот разрушает, парализует, через него силы тьмы входят в душу. Поражены ядовитым гадом были самые недра, заключил страх его дух в темницу.

И надумал Дишвар попытаться найти бессмертие. Бессмертие – это жажда, бессмертие есть надежда. Человек всегда хочет больше, а жажда жизни в нем бескрайняя, как океан неба. Желание жить – безумно. Решил отправиться Дишвар на поиски бессмертия, надеясь вернуть к жизни павшего друга и самому избежать доли человека.

Едва рассвело, покинул Дишвар Эрех, начал путь по пустыне. Пошел вперед он, себя не помня, страх повел его. Долго скитался герой, большие пространства минуя. Достиг гор с двумя вершинами, между которыми рождается утреннее солнце. Исполинские те горы – первые свидетели восхода и заката солнца. Громады гор достигают небес. Охраняют вход к ним древние люди, тела которых панцирями покрыты. Хитиновый щит их головогруди закрывает. Вместо рук клешни тот народ имеет, чтоб добычу захватывать, у ртов их клешни, и по бокам тела много пар щипцов, когтями вооруженных, шевелятся. Скорпионам те люди подобны, хвосты над ними возвышаются, чтоб противника жалить. Окружают народ живые зарницы, что волшебным сияньем вокруг все освещают, словно змеи, кишат зарницы вокруг людей-скорпионов. Вид охранников тех суров и страшен, перебирают клешнями, блистают сиянием. Проход через гору, на которую опирается небосвод, выводит за край обитаемого мира. Пройдя внутрь, может путник достичь места, где человек еще не был.