Анна Лисовская - Сад

В полете она думала об озарениях, о внутренних потрясениях человека, когда он общается с природой. Описанные в книгах пробуждение, обострение внутреннего чувствования, осознание взаимосвязи всего живого и включенности в общую Вселенную. Анна обратилась мыслями к тому моменту, когда она лежала навзничь на снежном покрове горы Эльбрус, глядя в небо и на видневшуюся вдали корону горного хребта. (Накануне стегала метель, потоки ветра и снега неслись с немыслимой скоростью по горе). Ветер скользил по лицу. Струи воздуха и снежинки нежно касались носа и щек Анны, словно гладили ее. Очень неуютно стоять на горе, когда упругие потоки воздуха толкают тебя, встречая сопротивление тела. А в эти минуты ветер дул довольно сильно. Она же легла на наметенный настил, в снег. Развела руки широко в стороны. И замерла. Оказалось, что когда не служишь препятствием ветру, он, вместо того чтобы толкать и обжигать колючим снегом, овевает свежестью, играет с тобой, как с дитятею, щекоча снежинками нос, забавляет и нежит.

Это было ранним утром, солнце еще не взошло, большой яркий диск быстро выкатывался из облака над седловиной горного хребта. Ночь накануне сопровождалась снежной бурей, которая стала полновластной хозяйкой на горе и спешила навести свои порядки: перестала работать канатная дорога, не было ничего видно на два метра вперед, сильнейший ветер тряс вагончики, где укрылись Анна и ее спутник Дильдар. И затем стихия отключила электричество на горе. Буря покрыла собою все, все обволокла белой колючей пеленой. Ветер хрустел и, словно листами плотного картона, бил по цилиндрическим вагончикам-бочкам. Анна и Дильдар спрятались в одном из вагончиков, оставшись в темноте без обогрева электрической печки. В аскетичном лагере были только они вдвоем, два человека на большой высоте над уровнем моря. У них была одна свеча и восемь одеял на двоих.

Под свист ветра, превозмогая холод, на разных сторонах деревянного настила, служившего кроватью, каждый из этих людей думал о другом, мечтал прижаться к теплому телу, утонуть в объятьях. Ветер стегал напропалую, со звуком огромного выбиваемого одеяла, и потом снова метель хрупала, словно разламывая листы картона. Они же мечтали друг о друге, вместе в мыслях, отдельно физически. На время удалось забыться, путники погрузились в сон. Ночью Анна проснулась, и было очень светло, пространство бочки освещала свечка, она стойко держалась уже много часов, не оставляя путешественников во мгле. Но светло было не только от свечи – за окном тоже. Девушка удивилась. Быть может, это свет от фонаря на канатной дороге? Может быть, починили нарушенное бурей, и теперь есть электричество? Она вскочила с настила и побежала через холод щелкать выключателем, но все бездействовало, значит, свет был не электрический. Анна завернулась в куртку, на ощупь зашнуровала ботинки и, отвернув железную щеколду, вышла из вагончика. Ветер бросился ей в лицо, девушка быстро отвернулась. И замерла. Луна ярчайшим светом освещала гору. Свет был особенный, странный, потусторонний, неправдоподобно яркий. Цветом сливок залито было пространство, в той молочности сквозь ночь виднелось зависшее над горой лентикулярное облако в форме широкополой шляпы. Это довольно редкое явление, его создают стремительные потоки воздуха. Недвижимое, на том же месте, облако провисело всю ночь и встретило день.

Вернувшись в вагончик, Анна улыбнулась – это были счастье и нега, и таинство. Теплый свет свечи, свет огня, свет луны, так много теплого света, делающего ночь прекрасной. Люди на горе были словно в капсуле из этого теплого света, посреди свободного пространства, одни, но не одиноки, а заключены меж заботливых ладоней мирозданья. Точно так же, как с осторожностью и трепетом путник, смыкая пальцы, черпает воду из горной реки близ водопада, на миг задерживая дыханье. Вселенная нежила забывшихся, ничего не знающих людей, то отпуская в прозрачную тонкую сферу, то прижимая к груди. Что может быть уютнее, чем приникнуть к ней в тонких клубах, в лучезарных слоях сущности, в системе систем? Дильдар, прикосновения которого она познает, равно и он познает ее, шелковистый художник, утонченный, легкий (касания едва осязаемые, словно ласковые поглаживания ветра), был рядом с ней. Высшее и всеобъемлющее вокруг и организм человека внутри. Анна изумилась, поняв свое тело как мощный генератор тепла. Он грел энергией ближайший слой, в котором холод снега на горе и лед в бутылке на настиле вагончика. Живущий греет собой близкое к нему окружающее. В этом читалось предназначение человека в подлунном мире.

Когда путники вступили в новый яркий день, блистающий отраженным в снегу солнцем и горной основой, высоко в небе над впадиной склона парила птица. Светлая птица с прозрачными, невесомыми, бесплотными крыльями, сквозь которые просвечивали чистейшие слои воздуха и рассеянная жемчужной пудрой среда.

Словно то был дух, нематериальная тонкая субстанция горы, воспарившая из глубин ее груди, чтобы поприветствовать людей. Точно духовный надфизический взор первоначальной природы Эльбруса, взирающего на все сущее сверху. И этот взгляд, полный надмирной любви, ловит на себе человек. Как приятно встретиться с этим взглядом! Путник провожает его, растворяющегося в небесах, и восторг наполняет наблюдателя.

Купами света проносясь мимо, оставил дух отпечаток в сердце, не касаясь, достиг, украсил его напоминанием о том, что нет очевидного, что горизонт существования дальше, шире и чудеснее. Сердце человека ликует от встречи, ликует от подарка, ликует от соприкосновения с тайной.

Между тем вернемся мы к храбрым друзьям Дишвару и Резану. Накануне, во время привала, обратился Дишвар к горе, попросил даровать виденье, и был ему ночью сон, что встревожил его. Рассказал Дишвар другу своему сон непонятный: «Видел я, друг мой, пугающие потоки, словно смерть лилась сверху. Страшный гром сотрясал всю землю, сполохи молний врезались в небо, грозовыми тучами оно набухло, и горело внутри неба темное пламя. И упала внезапно рядом гора, развеялся утес, как пепел». Резан разъяснил другу сон его: «Словно гром крики чудовища, что кроется в чаще. Сон же значит победу над монстром с зеленою гривой, точно так, как этот утес, враг будет повержен».

И продолжили герои свой путь, приободрившись, предвкушая победу. Вступили они в лесные владения зверя. И в молоке тумана, продетом меж стволов деревьев, увязли. Белая неизвестность, белое ничто, пелена, завеса. Не устрашились они, в лес глубже входят. В плотном тумане они заблудились, долго кружили, сквозь его полотно продираясь. Молоко так плотно было, что протягивали друзья вперед руки, но не раздвинуть пелену. То, что в ней скрывается, неизвестно и пугающе. Они идут навстречу туману, а он ступает навстречу им. Огибают героев млечные струи, тонким дымом расходятся прочь по сторонам. По левую руку в клубы завиваясь, по правую руку рисуя узоры смерти. Словно зло и мучения вниз нисходят, а добро наверху молчаливо ожидает возрождения. Утомились путники, на большой темный камень присели, склонил Дишвар голову к коленям, опустил Резан лоб, оперев на оружие, задремали друзья и один сон видят.