Валера Жен - Смерть офицера

– Политика обычно строится на личной выгоде, распространяющейся на окружение, не обязательно быть женщиной. А свидание, конечно, происходило в Могилеве.

– Мы с тобой начали говорить о коварстве. Так вот, Екатерина II в работе художника отождествлялась с царицей небесной, а Потемкин, ее любовник, изображался в качестве архангела Гавриила. Он возвещает ей зачатие от святого духа. Правда, императору Иосифу тоже нашлось место. Понимаешь, на каком уровне интрига!?

– И что дальше?

– Я с тобой советовался по поводу версии с двойным убийством. Могла Кондакова явиться первопричиной трагедии? Ее муж, учитывая его характеристики, плохо вписывается в образ растяпы, способного подставить любимую женщину.

– Какой же ты сочинитель! Конечно, я тебя поняла, но, извини, у меня действительно болела голова. У тебя интересная работа, а я плюхаюсь с этим дурацким бухгалтерским отчетом. Хоть бы посочувствовал, а вместо этого разжигаешь зависть. Так что, миленький, тебе наперед наука.

– А я что… свертывай отчет и принимайся за интересную работу. Как говорится, карты в руки. Ты уже догадалась, есть исключительно женские вопросы.

Мило поговорили, хотя после бессонной ночи голова заболела уже у него. Как могла, Люсенька старалась его приласкать и обнадежить, и в офис они явились в рабочем состоянии. Степан Михайлович тут же пригласил Алексея и Федора в свой кабинет, показал материалы, или возможные улики, со стоянки №5 и попутно выдвинул собственную версию.

– Что-то мне подсказывает, надо разбираться в сфере интересов молодой женщины. Петров тоже дал неплохую наколку . Я всю ночь размышлял и не успокоюсь, пока не познакомлюсь со всеми обитателями двора.

– Да ты что, Михайлыч! Нас самих прихватят за поползновения в частную жизнь – достаточно чуточку засветиться. Сам знаешь, с каким негативом на нас косятся в прокуратуре.

– А нам, Федя, нужна только внешняя, всем видимая, сторона. И для начала я принес тебе очень интересную работу. – Алексин достал из кармана аккуратно скрученную фотопленку. – Надо ее бережно отмыть и к вечеру сделать сносные снимки.

– А я что же, один буду бегать за бестолковым и распутным муженьком? – сразу сник Алексей. – Видишь ли, клиентке что-то показалось. Чувствую себя старухой Шапокляк – что-то высматриваю, вынюхиваю… так ведь радости никакой, плюс разочарование. Помню читал у Цвейга про великие чувства замужней женщины и какого-то ловеласа. Так ведь поверил! Теперь каждый день повсюду чудятся предательство и дешевый разврат с вытекающими последствиями. И это душевное величие!?

– Зато нет повода расстраиваться, и он получит по заслугам, – поспешил успокоить Алексин. – Материалы предоставим, как только клиентка созреет для плохих новостей. Есть для тебя срочная работка… – Он достал из кармана целлофановый пакетик с бурой тряпицей. – Надо выяснить, что это за краситель такой.

– Нет проблем, – просветлел Алексей.

– Тогда вперед – за работу, а я разберусь с прошлыми делами.

Алексин старался забыть о деле Кондаковых до первых результатов, связанных с фотопленкой и бурым веществом с рукава рубашки. Для начала позвонил обманутой клиентке по поводу любовных похождений ее мужа. Серьезно заниматься ее делом времени не оставалось, хотя материалы собраны в полном объеме. Для начала надо было просто успокоить женщину – ее было искренне жаль. Что-то он наговорил о свободе выбора… принимать или не принимать. Можно подумать, кто-то считает иначе. Как раз свободы выбора и боятся. В данном случае нерадивый муженек боится потерять жену, о жалости с его стороны говорить не приходится – слишком очевиден факт супружеской измены. Подлость не имеет права на прощение. И Степан Михайлович не стремится к мужской солидарности, он поможет женщине разглядеть собственного мужа и сделать соответствующие выводы. Понимает недопустимость личной заинтересованности, и никак не получается оставаться нейтральным наблюдателем. Часто приходится удивляться неразборчивости иных клиентов в выборе спутников жизни. Или они сами не отличаются моральной чистоплотностью. Не страна, а свинарник.

После двенадцати вместе со всеми обедал на кухне – чуть в стороне от бухгалтерского стола, за которым с утра корпела Людмила Николаевна. Потом в своем кабинете перебирал бумаги, подшивал их в папочки и, между прочим, думал о деле Кондаковых. Не получалось у него отвлечься, поэтому он обрадовался скорому появлению Алексея.

– Надо отдать должное твоему усердию, – начал с порога молодой сотрудник. – Стал приносить на экспертизу краску.

– Что-ж, неудача – тоже результат.

– Эта эмаль часто используется для кузовных работ в качестве грунтовки.

– Вот как! А ведь Федоров по основной профессии шофер… и объяснение выглядит правдоподобным. Ты не в курсе… он подрабатывает дворником в том же дворе.

– Это серьезно?

– Очень!

– Может, пустим в разработку?

– Надо еще знать, как подступиться. Здесь лес темный. Ты вот что… я тут сделал папку по поводу нерадивого муженька, так ты ее полистай перед нашей клиенткой. Похоже, ситуацию смягчить у нас не получится, он еще и зарабатывает на женщинах. Такого паразита терпеть невозможно, пусть гонит в шею. Завтра у тебя работа будет посерьезней.

– Тогда я пошел?

– Да, – кивнул Степан Михайлович, но тут же спохватился: – Будь очень деликатным – мы не знаем, как она себя поведет. Все материалы передашь только после окончательной оплаты.

Оставшись один, он нервно заходил по кабинету. Со времени гибели Кондаковых прошла неделя, и теперь драгоценное время продолжает бездарно утекать. Для успокоения пошел на кухню, поцеловал жену в затылок. Присел, маленькими глоточками выпил чашечку кофе. В сущности, его нервозность как раз и состояла из-за большой вероятности не получить от фотопленки полезной информации. С краской ничего не получилось, пленку с уликами тоже никто не станет подбрасывать. Сколько можно терпеть неопределенность!? Он резво поднялся и отправился к Федору. То есть просто пересек небольшой коридорчик.

Надо сказать, Алексин немало потрудился в поисках помещения для офиса. Приобретенная квартира не являлась какой-нибудь типовухой, даже ванная могла бы сравниться с небольшой прачечной. На площади три на четыре метра кроме ванны, раковины и стиральной машины свободно помещались два тумбовых столика с ванночками для химических растворов, а на самой большой стене свободно расположились навесные полочки. Забота о состоянии ванной вполне обоснованно возлагалась на Федора. Здесь он решал производственные вопросы, тут же колдовал над химикатами и фотографиями. Степан Михайлович предусмотрительно постучал, но фотограф не заставил ждать.