Валера Жен - Смерть офицера

– Входи, уже готово.

– Так быстро?

– А ты как думал! Знал, что не успокоишься, так и мне тоже не легче.

– И как? – с волнением в голосе пробормотал сыщик.

– Сам смотри!

Готовые фотографии плавали в ванной, наполовину заполненной водой, при ярком свете от бра красиво переливались золотом и нежной зеленью. Глядя на снимки, Степан Михайлович сам пропитывался несказанной нежностью. Он ласково разгонял их по воде. Поочередно вынимал из воды, аккуратно придерживая за уголки, с трогательным умилением рассматривал изображения.

– Ну как? – усмехнулся Федор, вытирая руки махровым полотенцем.

– О большем невозможно мечтать, – дрогнул в голосе Степан Михайлович. – Спасибо, Федя! На сегодня ты свободен, а я еще наведаюсь во двор. Кто-то занимается запрещенной деятельностью, если не сказать похуже.

– Может, вместе?..

– Боюсь, меня уже приметили, а вдвоем и вовсе распугаем.

Вечер.

Конечно, Алексин при виде фотоснимков испытал сильное, хотя и приятное, волнение. Пока добирался до злополучного двора, пытался навести порядок в собственной голове и как-то восстановить душевное равновесие. Время от времени касался нагрудного кармана джинсовой курточки, проверяя на месте ли фотокарточки. Удостоверение и мобильный телефон он заранее убрал в задний карман джинсовых брюк, чтобы не мешались под рукой. Очень возможно, что кого-нибудь с фотопленки он увидит сегодня живьем и сможет понаблюдать со стороны. Спокойно, спокойно , – внушал себе и старался все разложить по полочкам. Мало, что ли, сексуально озабоченных, или просто психически нездоровых, людей.

Кому-то вздумалось наблюдать частную жизнь Лены Кондаковой в утренние и вечерние часы. Когда женщина, уставшая от дневных забот, небрежно задергивает шторы, без всякого опасения обнажается, после ванны не торопится накинуть халат. И это все на глазах неизвестного маньяка, нацелившего фотоаппарат в просвет между шторами. Даже тогда, когда внутренность квартиры перекрывала тюль, отчетливо просматривались неприкрытые женские формы. Но кто!? Юра Федоров отпадает, для таких изощренных съемок без профессионализма не обойтись. А он, как выразилась его жена, слишком простоватый и валоватый для высокого искусства. Не менее любопытным выглядит факт присутствия на двух снимках небезызвестного Дмитрия Васильевича. Очень по-домашнему он расположился в комнате Елены Кондаковой. Прямо-таки, посаженный отец. Снимки сделаны настолько умело, что догадаться о какой-нибудь шпиономании невозможно. С Петрова и начиналась вся интимная галерея фотографий. Вроде как скромная увертюра или начало сценария. Сидит умудренный пожилой человек, а перед ним постепенно, шаг за шагом, открываются телесные прелести молодой женщины.

Сыщик всю дорогу, пока находился в маршрутном такси, пытался настроиться на работу, но совсем упустил суть поездки. Ладно, утром мог бы повстречаться с Юрой Федоровым, а сейчас?.. Посидит он на скамейке под цветущей черемухой, а что дальше? Вероятность увидеть кого-нибудь с фотопленки очень мизерная. Есть несколько незнакомых женщин, а в основном снимки сделаны с Лены Кондаковой. Ну, отвлечется от повседневной рутины, получит удовольствие от вечернего благоухания и почувствует атмосферу, в которой произошла трагедия. Как могло случиться!? В самое что ни есть цветущее время года. Кто-то прошелся кирзовыми сапогами по самым светлым чувствам. Кто он этот Офицер ? Однако есть существенная деталь. Именно кто-то проявляет исключительный интерес к интимной жизни местных жителей. Или даже профессиональный интерес. Профессия? Объясняется большое мастерство при фотосъемке. Случаи, когда подобные фотографии попадают в Интернет, уже не редкость, также они могли быть сделаны с целью шантажа. Местонахождение пленки свидетельствует о присутствии поблизости самого фотографа. Нет, не зря он поехал, очень возможно, Степан Михайлович повстречается с ним именно в этот благоухающий вечер. Инстинкт ищейки не может подвести. На ловца, как говорится, и зверь бежит.

Только конкретизировалась цель поездки, так на душе полегчало. Не случайно он испытывал беспокойство, уже высшие силы направляют его к разгадке жуткой трагедии. Без всякого сомнения, фотопленка и посмертное обезображивание являются последствием нездоровой психики, а в наблюдательности Алексину отказать невозможно. И он с мечтательной, почти счастливой, улыбкой прошелся до подъезда Кондаковых, присел на скамейку под сенью раскидистой черемухи. Место для размышлений, да и наблюдения – тоже, самое удачное. Во-первых, под нависающими кронами дерева праздная фигура сыщика меньше всего привлекает внимания, во-вторых, его взору открывается вся территория двора. И, что немаловажно, стоянка дворника находится в непосредственной близости от сыщика, ничто не ускользнет от его бдительного ока.

Выводы Алексина являлись на первый взгляд незначащими, происходили подсознательно, ничего общего не имели с ходом расследования. И все же он прислушивается к мелодии, которая набирает силу, определяет направленность мышления. Он уже точно знает, кто владеет наиболее полной информацией по делу Кондаковых. И Юра Федоров становится все более привлекательным объектом для изучения. Человек несомненно уязвимый, если учесть компрометирующую его фотопленку. Пусть даже не принадлежит лично ему, все равно ее обнаружение именно на стоянке никак нельзя объяснить случайностью. Самый раз дворнику высказаться, как на духу, о темной стороне жизни двора. Маленький шантаж пойдет только на пользу. Ему ничего не стоит опознать людей по фотографиям, наскоро отпечатанным Федором. Ни когда-нибудь, а именно завтра утром, а пока Степан Михайлович сам понаблюдает за людьми. Одно удовольствие радоваться вместе с детворой, предвкушать сладкую встречу с любимой женой. Сейчас он позвонит милой Люсеньке и намекнет о предстоящем вечере.

Степан Михайлович под впечатлением воображаемых успехов и под влиянием цветочного дурмана в деталях представил теплые объятия и незабываемые поцелуи с малиновым привкусом. Все повседневные заботы стали казаться незначительными по сравнению с семейными радостями, и он испытывает легкость необыкновенную. Еще немного, и он не сможет сдерживать собственных чувств, будет счастливо и безудержно смеяться. Можно не сомневаться, так бы и произошло, но чьи-то цепкие и сильные пальцы сомкнулись на его шее. Алексин инстинктивно задергался, пытаясь разжать крепкие щупальца, но безуспешно. В глазах потемнело, и стало все безразлично. Чертовски нехорошо получилось.

Полночь.

Большая груда рыбы холодного копчения. Жирная и пахучая. Очень аппетитная. Крупная морская снедь вводит в искушение. Степан Михайлович хватает за жабры, тянет к себе, уже готов вцепиться зубами в розовую мякоть. Он хочет немедленно утолить голод, но следующий экземпляр кажется соблазнительней, еще аппетитней, и он тянется к более крупной туше. Наконец, запах становится настолько нестерпимым, что обильная слюна ручьем скатывается по небритому подбородку. Казалось бы, ситуация складывается самая парадоксальная, когда полно доступного продукта, а он не может приступить к желаемой трапезе. И почему, спрашивается? При невозможности ответить на простейший вопрос он отрывает голову от запашистой груды. Сначала его глаза начинают удивленно округляться, потом в них появляется осмысленное выражение.