Валера Жен - Смерть офицера

Любопытная штука получается. Прямо-таки, штука!? Великая удача выпала на долю Степана Михайловича, и все благодаря покушению на его единственную и неповторимую жизнь. Вполне может получиться, что он войдет в историю криминалистики. Кроме него никто бы не додумался таким, на первый взгляд – немудреным способом, выйти на крупного шантажиста. Объясняется происхождение фотопленки, а также выбор объектов для съемки. Обнаженные ракурсы Лены Кондаковой и присутствие высокочтимого клиента Петрова для кого-то могут много значить. К сожалению, фотографии украдены вместе с телефоном. Грубая работа, когда в панике за ценой не стоят. Кого и что именно напугало?

– Хороший специалист? Уважаю профессионалов. Мог бы стать журналистом, а скатился… – Степан Михайлович покрутил головой, охватывая взглядом маленькое пространство, в недоумении развел руки. – Как можно мириться с такой убогостью.

– А ты не хай мою жизнь, сначала помозгуй с мое. Возьми к примеру миллиардеров. Чем они лучше меня живут?

– Роскошь, питание, сексуальные партнеры…

– О, конечно! Есть еще звезды из шоу-бизнеса. Им что! Страна для них не имеет границ, всюду корпоративные вечеринки с не мерянными деньгами. Звезда она и есть звезда, и на елке новогодней горит ее… как ее там… Внешние атрибуты – дело воспитания и вкуса, их можно в расчет не брать. Питание у меня более изысканное и разнообразное. Порой воображение не угонится за гостинцами, предоставленными в мусорных контейнерах. Есть пища и для философских размышлений. Я могу с большой точностью охарактеризовать людей и образ их жизни, дегустируя продукты с их праздничного стола. Каждый день у кого-нибудь да праздник есть.

– Не противно собирать объедки?

– Лучше, чем работать на хапуг, а я не хочу быть рабом. Мы живем в разных странах. Они живут, где шоу-бизнес, ворованные заводы, гигантские – не по заслугам, зарплаты и модная одежда. Я существую в стране, где нищенская пенсия, голодные и больные дети, проститутки на панели.

– Выходит, сидишь на шее у государства.

– Не скажи! Это государственные структуры разрастаются, как раковые метастазы, своими поборами безжалостно душат народ. Язви их! Чиновников стало больше миллиона. Боятся инфляции, поэтому мизерными зарплатами и жалкими пенсиями держат стариков на голодном пайке. Называется прожиточным минимумом. Соответственно увеличиваются доходы чиновников и буржуев. – Фотограф с минуту помолчал, как будто разглядывая Алексина. – Искал работу по специальности – не получилось. Пробовал получать пособие по безработице, да разве чего добьешься. Фонд занятости создан исключительно для трудоустройства родственников коррумпированных чиновников. Ни одного специалиста по занятости, но условия… Зарплату получать не надо, достаточно прийти чай попить.

– А так лучше – с объедками?

– Объедки, говоришь… Для собачек и голубей не побрезгую, но для себя беру цельные продукты. Остались еще богатые и благонравные попечители.

– Прямо-таки, попечители! Небось, женщин тоже поставляют.

– Этого добра и без них хватает. Большой выбор. Вот и думаешь, кого из голливудских звезд поиметь хочется. Наши звезды, как сам знаешь, примитивнее и противнее, надоели с их личной нечистоплотной жизнью. Все СМИ пропитались их спермой, запахом гениталий и дорогой парфюмерией. А в темноте кого угодно вообразить можно.

– Чем они тебе не угодили?

– В том-то и дело, что надоели своим бесконечным шоу-бизнесом. За деньги из трусов выпрыгивают, подыгрывают вороватым олигархам и чиновникам. А журналисты, как ни смешно, обращаются к ним за мудростью. А так хочется порядочности, язви их!

– Уж очень предвзято получается. Не могу отвечать за всех, но у многих людей есть кумиры из артистов. Эти поклонники любят искусство, старятся вместе с любимыми актерами, также им сопереживают. Вместе с их смертью уходит эпоха, без них тоскливо жить и уже не так страшно умирать.

– Вот! Простые люди умирают без показухи, а эти знаменитости агонизируют так, что и общество не может удержаться от слез. А может, звезды – это не люди, а божества?

– Вижу, тебя ничто не сломит. Так и ты добивайся признания – как фотограф. С твоими мозгами и закалкой можешь умные статьи писать.

– Скучно. Указывают все, кому не лень. На первую полосу газеты суют какого-нибудь передовика, угодного высшему руководству, на второй полосе обязательно производственная тема, на третьей – что-то из политики, четвертая полоса не имеет жестких ограничений, но все равно приходится считаться со вкусами главного редактора. Все это не по мне. Выставки – да, у меня дипломов не счесть.

– Фотоаппарат есть? – С затаенной надеждой сыщик глянул на собеседника.

– С собой не взял. Я все по старинке, не люблю цифровые фотокамеры, а серьезный инструмент просто так в карман не положишь.

Обитатель стоянки усмехался и периодически ворошил пятерней непокорную шевелюру. Большая всклокоченная борода созвучно подергивалась, что являлось пусть и единственным, но хоть каким-то признаком реально происходящей беседы. Тяжелый взгляд остановился на сыщике, на мгновение прояснился и кривым ножом застрял в сознании Алексина.

Виктор стоял у железнодорожного полотна и грустно смотрел вслед удаляющейся Ленки. Ее длинные золотистые волосы и полы расстегнутого светло-кремового плаща развевались от быстрого движения. Она не оборачивалась. Неведомая сила гнала ее. Куда?

Необычно и приятно, когда осень и весна дружно соседствуют. Буйная зелень пересекается ровными рядами увядающей травы, будто шпалами железнодорожного пути. И вся жизнь – железная дорога? С ритмичным стуком колес и поскрипыванием рессор. Настолько привыкаешь, что уже не замечаешь каждодневного дискомфорта. Но вдруг останавливаешься и удивляешься, как раньше не обращал внимания, и уже поздно исправлять. Нет чтобы всегда проявлялась добрая любознательность, так нет – все куда-то бежим, бездумно растаптываем ростки цветочной нежности. В преходящих мелочах просчитываем до миллиметра, а по крупному счету впустую растрачиваем жизнь. Куда же ты, Лена, бежишь? Там – пустота, никто тебя не ждет. Оглянись, посмотри вокруг!

Сон отступает, но остается усталость от ночных переживаний и не покидают предчувствия каких-то страшных последствий. Уже и сомнений нет, расставание с Леной становится катастрофой для них обоих. Иначе думать невозможно, когда духовный мир теряет устойчивость, нет нравственных ориентиров. Не будет завораживающей мечты, придающей смысл всякой деятельности. Он уже чувствует дыхание смерти. Такое состояние невыносимо. Нельзя допустить морального разложения, надо Лену тоже предостеречь о близкой опасности. Виктор протягивает руку, включает бра, смотрит в темный квадрат окна. Пространство распахивается, и мириады звезд выплескивают призыв к душевному освобождению.