Татьяна Леншина - Против течения. Книга первая

– Не пугайтесь, Люся, – сказал он. – Я давно хочу с Вами познакомиться. Вот, узнал, где Вы живете, стою, жду. А Вы смелая девушка, через лес одна ходите, без охраны, – улыбнулся Юра.

Она, стараясь побороть смущение, ответила:

– Так я привыкла, каждое дерево тут знаю. С детства по этой тропке хожу.

Юре в этот момент почудилось, что в морозном воздухе вдруг повеяло тончайшим ароматом земляники. Он даже оглянулся, но вокруг лишь серебряный от луны снег.

– Можно Вас до дома проводить? – спросил Юра.

– Да, – откликнулась девушка, не зная как вести себя дальше.

Перелесок остался позади. Они шли вместе вдоль темной поселковой улицы, Юра что-то постоянно рассказывал, шутил. Люся смеялась, ей было хорошо, не смотря на отличие в их стиле: она – деревенская девчонка, он – парень из столицы.

Они остановились у дома, где жила девушка. Юра стоял напротив Люси, смотрел на неё особенным взглядом. Как и всякая девушка ее возраста, Люся втайне мечтала, что когда-нибудь на нее будут так смотреть.

– Ты знаешь, ты мне нравишься! – резко сказал он и наклонился, чтобы поцеловать ее.

Но Люся ловко вывернулась, уклонившись от поцелуя, и как юркая рыбка нырнула в калитку. Во дворе отрывисто залаяла собака, но узнав девушку, она завиляла хвостом, громыхнув цепью, забралась в будку и замолкла. Люся взбежала на крыльцо, остановилась, стараясь сдержать бившую ее дрожь.

– До завтра, – раздалось из-за калитки.

Послышался скрип снега и все стихло. Люся, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить строгого дядьку, потихоньку разделась и пробралась за печку, где они спали с бабушкой. Та прошептала чуть слышно:

– Молоко на столе и хлеб, поешь, андел.

Но Люсе было не до еды. Она нырнула в нагретую бабушкой постель, прижалась к ее теплому боку и стала осмысливать события прошедшего вечера. Но усталость взяла верх, и она уснула, счастливо улыбаясь во сне.

Анна (25.01.1918 г.р.) и Алексей (21.02.1910 г.р.) Большаковы, 1936 г.

Юра возвращался в город по той лесной тропинке, где час назад они шли вдвоем, задевая склонившиеся под тяжестью снега ветки деревьев. От их случайных прикосновений снежные шапки срывались с веток, падали, шурша, задевая другие ветки, засыпая ее шарф и воротник. Девушка оборачивалась, доверчиво, по-детски смотрела на Юру и смеялась, стряхивая снежную пыль рукой, одетой в шерстяную варежку, и ее лицо сияло в серебристом свете луны.

– Да… Милая какая… Недотрога, – улыбнулся он и вспомнил, как долго и упорно пришлось отваживать всех ее «провожатых».

Жаль, что так некрасиво получилось с Толей Самохваловым. Неплохой парень. Толя за Люсей ходил, как говорится, по пятам. У них с Юрой состоялся мужской разговор, перешедший в драку. Юре не хотелось бить паренька, который был младше его и физически намного слабее, но тот не унимался, наскакивая на Юру бойким петушком. Ну, и пришлось слегка поучить его уму-разуму. Две недели не ходил Толя на танцы из-за лилового синяка под глазом. Зато другим была наука. Быстро поняли, что к чему.

Подойдя к родительскому дому, Юра открыл калитку и подошел к крыльцу. Света в окнах не было, все давно спали. Он, обмахнул веником налипшие на валенки снежные обледенелые комочки, открыл дверь веранды, поднялся по деревянной скрипучей лесенке и вошел в темные сени. Стараясь не споткнуться, нащупал в темноте дверную ручку и с усилием открыл набухшую тяжелую дверь. Пытаясь не шуметь, он снял пальто, поставил валенки на печку, сунул сушиться в теплую печурку шерстяные, связанные матерью, перчатки и носки, на цыпочках прошел в свою комнату и включил настольную лампу.

Дом был деревенский, разделенный деревянными переборками на маленькие комнатки. Свет настольной лампы, пробивающийся сквозь щели в переборке, разбудил чутко спавшую мать. Слышно было, как она заворочалась на постели, встала, тихими шагами пошла на кухоньку и забрякала посудой.

– Иди, поешь, полуношник, – негромким голосом позвала она сына. – И где тебя только носит по ночам.

– Мам, не ворчи, – откусывая хороший кусок пирога, ответил Юра, – еще только одиннадцать часов.

Но мать не унималась.

– Мы – люди деревенские, рано ложимся, рано встаем. Надо печь топить, на двор, к скотине. И тебе на работу, и отцу. Да и вообще, пора бы и нагуляться тебе, Юрик. Уж двадцать седьмой год скоро, сынок. Пора бы и о женитьбе подумать. Хватит девок—то перебирать.

– Мам, не начинай, я тебя прошу.

– Молоком—то запивай, – ответила мать, пододвигая кружку и продолжая высказывать упреки. – Как не начинать, сынок. Вспомни Наталью Нестерову.

– Ой, мам, ну это когда было, еще в школе учился. Ну, чего ты старое ворошишь.

Но мать упорствовала.

– Как не ворошить. Ты вспомни, как переживала девушка. Сбил ее с панталыку, дурочку наивную да и бросил. А бабы говорили тогда, что она на аборт ходила. Мне счужа и то стыдно за нее было, да и за тебя тоже. Да и жалко ее. Красивая девушка была. Слава богу, уехала от стыда. А из Владивостока девушка Валя мне письма писала. Это как? Писала, как тебя любит, замуж за тебя собиралась.

– Мам, уймись, я прошу тебя. Я сам разберусь в своей жизни. Чего ты начинаешь каждый раз.

Из-за переборки послышался голос отца.

– Заканчивай, мать, прения, иди спать, вставать рано. Будет время на разговоры. Оставь ты его в покое. Сам уже мужик взрослый, разберется как-нибудь и без нас.

– Как же, жди, разберется. Тебе бы только спать. Поговорил бы с сыном. Чего у него на уме, – укладываясь в постель, ворчала мать.

Юре не спалось. В воображении вновь и вновь возникал образ девушки. Вроде ничего особенного. Обыкновенная деревенская девчонка. Не таких видел Юра, когда учился в Москве. Москва… давно ли он бродил по ее старинным переулкам и улицам, ездил в метро, ходил в театры и на выставки, бегал в кинотеатры с друзьями.

Он достал с книжной полки черный в кожаном переплете альбом и при свете настольной лампы принялся листать его, разглядывая фотокарточки. Ему хотелось вспомнить те годы, когда он был беззаботным мальчишкой, бегал в школу, получал нагоняи от матери за свои детские шалости.

Черный альбом завела мать, наклеивая в него в хронологическом порядке его детские фотографии, фотографии всех родных и близких. В нем же были вклеены и снимки, которые он присылал родным, когда будучи студентом, жил и учился в Москве.

Открыв первую страницу альбома, Юра увидел фотографию, на которой приезжий фотограф запечатлел его родителей в день их свадьбы. Алексей и Анна – молодые, красивые. Мать рассказывала, что познакомилась с будущим мужем, когда работала в столовой на станции Мантурово, что в 70—ти километрах от Кологрива. Ей в тот год только-только исполнилось восемнадцать лет. Алексей был шофером и заезжал в столовую вместе с другими ребятами обедать.