Виктор Брюховецкий - Острый угол

И я слышу его, хоть прошло столько лет! —
И заря над илбаном, и снег ноздреватый.
И апрель у дороги. Такой виноватый! —
Прилетели скворцы, а ручьев еще нет…

Там, под тополем этим я вырос такой
В жизнь влюбленный,
И тополь я помню доныне,
И ему поклоняюсь как тайной святыне,
И коры его грубой касаюсь щекой.

И когда тяжело, или просто – печаль,
Я к нему прихожу, словно к старому другу,
И мы души свои поверяем друг другу,
И легко мне, и снова заманчива даль.

Там, где пахнет крапивой
На покатых холмах,
Где беспечно-счастливый
Бродит ветер впотьмах,
У Высокого яра,
Где журчат родники,
Не седой и не старый
Я стою у реки.
Память трогаю…
Помню…
Тридцать лет – как века!
Звезды падают в волны,
И дымится река.
И тогда так же было!
Но туда не дойти…
Мне б дожить до могилы
И с ума не сойти.
Что в том прошлом осталось,
У кого расспросить
Как ту малую малость
Мне во мне погасить?
Что в том давнем такое
В жизнь входило мою,
Отчего нет покоя
Даже в милом краю?

Шуршанье глухаря и песий лай,
Следы медведя, пятна костяники,
Тяжелых елей сумрачные лики —
И Богом, и людьми забытый край.

Девятый час нам не добыться к дому.
Девятый час чапыжники и мхи,
И водит леший нас по бурелому,
Описывая ровные круги.

Налево ли, направо – всё едино!
Куда бы ни пошли, но путь любой
Приводит к месту, где лежит осина,
Убитая недавнею грозой.

Сочится дождь…
Тайга сыра как губка.
И всю бы ночь следить нам за костром,
Когда бы не оплывшая зарубка,
Оставленная давним топором.

Кто здесь ходил, известно только Богу!
И мы пошли, уставшие, сквозь лес
За ним,
А он нас вывел на дорогу…

Легко и просто вывел. И исчез.

…И вдруг нахлынет нечто властное,
Смахнет остывшую золу,
И обнажатся угли красные,
И ты потянешься к теплу,
И мир с обидами и криками,
Который ты уже постиг,
Уйдет,
И малое в великое
Преобразится в этот миг…

Иуда подошел к осине…
Следы оплыли на песке…

Мария плакала о сыне
И слезы стыли на щеке.

Не укоряя, не кляня,
Она шептала: «Правый, Боже…»

Две тыщи лет, а как похоже!
Ну, что вам нужно от меня?

Но ты меня не поняла,
Хоть был я весь как на ладони,
Тебе бы вырвать из погони
Меня в тот миг.
И все дела!

И оборвал бы я свой бег
Средь бликов солнечных и пятен,
И стал бы сам себе понятен,
И прожил бы спокойно век.

Строгал бы доски, печь топил,
Ходил в кино по воскресеньям
И чай с малиновым вареньем
В субботу после бани пил.

Прошли бы годы налегке…
Но я бегу всё мимо, мимо
И трудный посох пилигрима
Всё тяжелей в моей руке,

И всё длиннее прошлый путь,
И всё весомее тревога,
И не кончается дорога,
И нет надежды отдохнуть.

Эта белая ночь, фонари и листва…
Петропавловки шпиль низким солнцем подсвечен,
В каждом плеске волны чей-то вздох засекречен.
– Обопрись на гранит и услышишь слова…

Обопрусь на гранит, и услышу слова,
И запомню слова, и, Неве доверяя,
На всю жизнь сохраню их и не потеряю.
Разве можно терять, если дарит Нева!

От реки, от мостов, от ограды литой,
Словно в сказочном мире, исходит свеченье.
О, как просто поверить в своё назначенье!
И высокая мысль (этот шпиль золотой!)

Овладеет мечтой и разрубит, как меч,
Все узлы, что завязаны были тобою.
И обрушатся беды житейские с плеч,
И, свободный, готовишься к новому бою.

Ветры к югу подуют, переломится лето…
В роще птицы колдуют, песни падают с веток.

Я прислушаюсь с болью к этим звукам невнятным.
Это кажется только, что они непонятны.

Всё в них ясно и зримо. Постою и узнаю
Всю печаль пилигрима по родимому краю,

Про счастливую долю, про грядущую старость…
Носит ветер по полю лепестковую радость.

Травы никнут – достойно! Будет семя ко сроку!
Небу молятся, словно бьют поклоны пророку.

Головами кивают, а потом на просушку
Под лучи подставляют с семенами макушку…

Все дороги – по кругу. Семя падает – в землю.
Птицы тянутся – к югу… Я всё это приемлю!

Всё умом понимаю, но душою бастую,
И к себе примеряю эту правду простую.

Январь, а дождь всю ночь терзает слух.
Зима уже как будто состоялась,
Но – оттепель!
Цепочка распаялась,
Дороги рухнули, и лед на речке вспух.

И всё так некрасиво стало вдруг, —
И темный лес, и черные канавы,
И домик у забытой переправы,
И с пятнами стогов раскисший луг.

Открывшейся земли неровный круг
Как первая весенняя разминка,
И в том кругу зеленая травинка
Как радостный и непонятный звук…

Веселый проселок – ухабы и кочки,
Шуршанье волны на остывшей земле,
На мокрых деревьях уснувшие почки
И свет электрички в ноябрьской мгле.

Нетронутый вечер.
И тише и глуше
Доносятся звуки. А нам всё равно…
И маются наши горячие души,
И счастливы мы, что так рано темно,

Что вечер еще впереди как страданье,
Что жажда сильна, не насытить ее.
Ну, что ты мне скажешь в мое оправданье,
И что я скажу в оправданье твое!

…А жизнь, я, конечно, согласен, капризна,
Как черные крылья – молва да хула.
Но только любовь никого не унизила.
Возвысила?
Да!
И сожгла … и спасла …

Век живу и век пытаю
Прокуроров и судей:
По-над пропастью, по краю
Что ж мы гоним лошадей?

Хватит света нам и жара!
С двух сторон палить свечу
Опрометчиво, пожалуй.
Я так вовсе не хочу!

Пусть любая сторона —
Та ли, эта. Но не обе.
Нам подарена она
В добрый час, а не по злобе.

Нам с тобой ее зажечь,
Насладиться чистым светом
И от глаз дурных при этом
Обязательно сберечь.