Виктор Брюховецкий - Острый угол

Прожектор под крыло и… мимо.
Смерть отложила торжество.
Прожектор ищет серафима
И стингер ждать устал его…

Примерил выпускник погоны…
О, эти грязные вагоны!

Уже домой вернулась мама.
В ночи растаял Ленинград,
И ночь как долговая яма
Заглатывает всё подряд.

Летит состав в ночную тьму
И дела нету никому.

«Подписано и с плеч долой…»
Спит дома военком в кровати,
А рядовой, как на полати,
На эту жизнь ничуть не злой,
Лежит на полке, школа мнится,
И рядовой не спит. Не спится…

А стингер ждет и носом хищно
Обнюхивает небеса.
Прожектор вылупил глаза.
Радар мерцает. Тоже ищет…

Горбатый ИЛ, гремя крылами,
Идет, прикрытый облаками.

У ИЛ-а в брюхе лейтенант,
И горсть солдат (из-под присяги)…
Ударил хищник, нету тяги,
И распахнулись двери в ад.

Кому-то в ад, кому-то в рай,
И… выбирай не выбирай…

Шея длинная, в мочках золото,
Там, где ямочка, свет души.
Вы, простите, не Нефертити,
Больно очень уж хороши!

Я всё это, конечно, мысленно,
Я ж не тать, не наглец, не вор,
Но хотелось бы очень пристально
Синеву рассмотреть в упор.

Что в зрачках – холодны, охочие,
Жажда пропасти, иль темно?
Были всякие, даже очень уж,
Египтяночки не дано.

Ленинградочка, россияночка,
Настоящая египтяночка!

То ли мысль ей моя понравилась?
Что ж, приличная мысль вполне,
Посмотрела, слегка слукавилась,
Ей понятно и ясно мне.

– Проводите…
А мне ж охота.
– Помогите…
А мне ж не лень!
Что – работа? Плевать – работа!
Нефертити не каждый день…

Размечтался…
Но двери порскнули,
Нефертити пошла домой,
В пирамиду свою… с авоськами,
С хеком, с курами…
Боже мой…

Есть связь в словах – «иуда» и «идея».
«Иудин поцелуй», «идейная печать»…
Всё зачеркнуть и заново начать!

…Иуды нет. На коммунизм надея
Еще мертва…
Жирует зверь в логах,
Ломают гунны южную границу,
Обходит фараон свою гробницу,
А на Семи Холмах лось мечется в снегах.
Церковный звон?..
Еще не слышно звона,
Еще Перуна славят и поют,
Ни КГБ, ни СОБРа, ни ОМОНа,
И деньги не печатают – куют…

Как мне дороги эти ночные часы:
Десять строк – до зари, пять минут – до грозы…
О косые изломы!
Окно распахну,
Пусть приходит гроза, я уже не усну.
Заклокочет вода, затрепещут кусты…
Ветер с запахом гари и пыльной версты
Распахнет занавески и словно щенок
Все обшарит углы и свернется у ног…

Средь распада и лжи,
Где ничто не виной,
Я пошел бы в бомжи —
Пустота за спиной!

Ночевал бы, где мог,
Был на «ты» с анашой,
Но зато, видит Бог,
Не кривил бы душой.

Что подумал – сказал,
Да, так – да, нет, так – нет.
Жизнь – огромный вокзал.
Каждый третий – поэт!

Север лучше, чем юг,
И совсем не жесток…
Запад – это каюк,
И не лучше – восток!

И жить, всё это не любя, —
Вот наказание, вот пытка.
Скажи мне, добрая улитка,
Как защищаешь ты себя?

Но я ведь тоже вещь в себе,
И тоже панцирь свой имею,
А защититься не умею
Ни при гульбе, ни при пальбе.

Уж если пью, то откровенно,
А если бью, то наповал.
Но и убитый, я вставал
Хотя бы на одно колено…

И снова я в крови, в земле,
Но слышу, слышишь ли, улитка,
Как жизни ветхая калитка
Поскрипывает на петле.

Звезды падают в реку и гаснут в реке,
И лежат в глубине на камнях, на песке.

Я стою на обрыве у кромки воды,
Что я вижу – звезду… отраженье звезды?..

Не шучу. Я, ей-богу, давно не шучу,
Вот живу и в себе разобраться хочу.

Что я? Свет, отраженье, осколок звезды?..
Ночь, река и всего два шага до беды.

Пропела труба и роса засверкала!
Окно распахнул, за рекою светало,
Щеколду привычно рванул у двери,
И – полные легкие алой зари!

Мой Бог, до чего же всё это красиво!
Обжегся росою и – птицей! – с обрыва!
Хрустальным стеклом раскололась река,
Хрустальной волной окатив берега.

Я звона не слышал, я чувствовал тело…
А что же душа?
А душа не хотела.
Она бастовала с утра, как всегда.
Ну, что ей хрустальная эта вода?

То ли рок на роду, то ли выпала честь
И себя написать, и собратьев прочесть.

Но всё больше читаю, всё меньше пишу,
И всё чаще ночами покою прошу.

– Над рекой ли моей, Тоской,
Подари мне, Господь, покой,

Чашей горькою обнеси,
И меня от меня спаси…

Не смотри, что я малого роста,
Что живу удивительно просто —
Я такое с тобой сотворю!..
Хочешь, дом разверну на зарю!

Вот однажды проснешься, отрада,
Дом на солнце развернут как надо!
У порога хрустальный ручей,
В каждой створке окна – сто лучей!

Если будет и этого мало,
Я – пока еще солнышко ало —
К полушалку рассвета вдали
Побегу хоть до края земли.

И не горько мне будет, не жалко
Оторвать от того полушалка,
И в дому от тебя до двери
Раскатать этот свиток зари!

Ты проснешься и крыльями птицы
Удивленные вспыхнут ресницы,
И в дому осиянном таком
Ты пойдешь по заре босиком!

И душа у тебя встрепенется,
И поймешь: это счастьем зовется,
И в начале огромного дня
Ты улыбкой одаришь меня.

Ну, а большего мне и не надо,
Лишь бы ты была рядом, отрада,
Лишь бы дом обходила беда,
Лишь бы ты улыбалась всегда.

То ли воздух дурманит лесной,
То ли жажда, что пить – не напиться?
Это надо же так заблудиться
Нам с тобою под этой сосной!

А сосна до небес. Высока!
А вверху журавлиная стая…
А трава-то, какая густая!
Облака-то, смотри, облака!..