Влад Руидов - Стражи Храма

Что-то с этим арбалетом не так! То Гепа практически убила, теперь пришлось Курина добить! Он как предчувствовал. Просил сделать это в случае чего. Случай чего и приключился… Когда Геп рванул с площадки (Вот скорость! Твари снаружи и дернуться неуспели), а я пустила гному болт в сердце, во мне что-то взыграло! Никогда я так не сатанела! Короче, раздолбала болтами бошки обеим тварям, что были внутри, а потом ещё двум из тех, что нас снаружи поджидали. Четыре болта – четыре трупа, ну в смысле теперь уже окончательно, надеюсь. Без голов вряд ли они тьме пригодятся. Там ещё штук семь оставалось, начали меня окружать. А я-то на сосне! Подумала я, что оставшуюся дюжину болтов надо поберечь на будущее, укрепила за спиной арбалет и попрыгала с дерева на дерево на юг. Ещё с полмили шла верхами, потом лес стал редеть. До рассвета ещё часа четыре. Ночь звёздная и лунная, видимость хорошая. Море слева вот оно, футах в трёхстах от обрыва. Теперь бегу в среднем темпе вдоль побережья. Оглядываюсь иногда, но тварей не видно. Начинается уклон к морю. А вон видно какой-то хутор или выселки (в чём разница, я не знаю). В общем, жильё. Значит, где-то там и Геп быстроногий пребывает.

– Давай помянем Курина! Настоящий был мужик и боец бесстрашный! Он мне в море жизнь спас. Да упокоится душа его! (Выпили). Завтра утром сходим похороним его. Ты, Юна, не вини себя. Выбора не было. Я бы его уже не вытащил. И сам бы не вышел. Опять получается – он меня спас… Перестань реветь! Курин сейчас пирует в райских гномьих чертогах с другими погибшими гномамигероями. И первый тост он поднял за тебя, я уверен!

– За ме-еня?

– Конечно! Ты спасла его от жуткой участи стать исчадием тьмы!

– Я его уби-ила!

– Перестань плакать, Юна. Ты всё правильно сделала, не кори себя понапрасну. Я тобой горжусь! Скажи лучше, как эти твари смогли внутрь проникнуть?! Нежить же не может в такие места входить!

– Ты сам, Геп, и ответил!

– Не понял!

– Живыми они туда вошли, живыми! А встретили нас уже мёртвыми. Значит что?

– Значит, умертвили их уже внутри. И работали они очень грамотно, потому что… ещё свежие были.

– А те снаружи как потаённо подкрались!

– Похороним Курина, и поскорее на Большую землю! Трактирщик вопросов не задавал. Но по глазам видно – удивлён, зачем мы сюда забрели, без поклажи. Хорошо, я свою котомку успел схватить.

– А я свой саквояж не успела! Может его не тронули? У меня там в основном дамские прибамбасы, но есть и полезные вещи, и часть денег припрятано. Но припрятано хорошо, только опытный сыщик найдёт. – Ну, давай ещё по одной, не чокаясь, и спать!

Курина мы похоронили. Прямо в центре места древней силы. Топор его с ним рядом положили. Крест поставили. Всё как положено. Юна плакала навзрыд, я ей не мешал. Всё-таки это сильное испытание – сознательно выстрелить в сердце друга. Выложили могилу большими камнями. Хотя в таком месте вряд ли кто его останки побеспокоит. Нашли юнкин саквояж в…э, разобранном виде. Искали твари артефакт, однозначно! А он всегда при мне, в куртке под мышкой. Но тайничок Юнкин с деньгами проморгали. Хотя нечем им уже моргать. Восемь дублонов и пять сильвенов. Барышня мне досталась состоятельная. Ну и у меня четыре дублона серебром и горсть меди.

Диалог 10

– Уважаемый, как бы нам с братом на Большую землю перебраться?

– Вам надо в Мессину, тут по побережью недалече, пешему дня три топать. Там переправа в самом узком месте пролива. И быстро, и недорого, по сильвену с носа, а то и дешевле, еже ли попутчиков поболе наберётся. – А отсюда никто не возьмётся нас переправить? (В Мессину нам попадать нежелательно: Юну рыцари, небось, серьёзно ищут).

– Дык, лодки то у нас в посёлке у всех есть, море нас и кормит, и поит. Еже ли за шесть сильвенов сговоримся, то я своего сына с вами и отправлю. Так бы он рыбачить завтра вышел, какой-никакой рыбки наловил бы… (Намекает на убытки!)

– Лады! А по времени за сколько до того берега доберёмся?

– Ну, это от ветра зависит, при попутном часа за четыре, и то еже ли вы с братом за вторую пару вёсел возьметесь.

– Понятно. Нас устраивает, да, Юнг?

С переправой нам повезло. Правда, Гепу пришлось вёслами с часок поработать. Я пребывала в сильно расстроенных чувствах после гибели Корина. Гибели! Сама же… Ладно, по сути, Геп прав, а по чувствам… Всё равно мне тоскливо и муторно. Высадились мы на безлюдном галечном побережье Италийского полуострова и потопали вглубь от моря. Наш рыбачок-перевозчик подсказал, как до тракта добраться.

На тракте удачно попали на обоз, двигавшийся на север до главного города Миланиума. В том мире столицей здесь был знаменитый Рим. А в этом на его месте какойто захолустный городишко стоит. А столица – Миланиум. Обоз немалый, повозок двадцать и охранников дюжина. Хорошо вооруженных и по виду опытных. Ну, это по виду, а какие они вояки на самом деле – дело и покажет. Но, слава Единому, до дела не дошло. На основном италийском тракте шалят очень редко, ибо движение в обе стороны зело оживлённое. Так что за восемь сильвенов мы с Гепом провалялись на мягких мешках в повозке ещё десять дней. В эту цену входила и еда из общего котла. Хозяин обоза, серьёзный купец первой гильдии Бертолан Картозо, на еде для своих людей не скаредничал. Вёз купец с юга изделия ремесленников, пряжу, ткани, домашнюю утварь. А с Миланиума на юг Бертолан возит знаменитое миланское стекло. Его на острове Циклопов скупают атласские купцы, в Атласе это стекло ценится высоко. Ночевали мы в придорожных постоялых дворах. Местность вдоль тракта заселена довольно густо, так что под открытым небом нам ночевать не пришлось. И это хорошо, осень уже к середине подошла, ночами довольно прохладно стало.

А ещё Геп неожиданно вернул наши восемь сильвенов.

Дело было так. Уже с неделю мы были в дороге. Копался Геп в карманах своей куртки (у него там чего только нет, и всё полезное) и вынул дощечку дюйма три на три и протянул мне. Я так и ахнула! На дощечке был вырезан портрет. Мой портрет! В мужском обличии. Так похоже! Я прямо восхитилась вся! Кто, спрашиваю, такой этот искусный художник? Оказалось, что это Геп и есть! Он эту дощечку Курину (Царство ему небесное!) сваял, чтобы тот смог меня опознать на острове Циклопов. Прямо засиял Геп от удовольствия, что портрет сей мне так понравился, и задарил мне оный в одночасье. Я похвасталась вознице нашей повозки, тот, ясный пень, сообщил хозяину, что у Гепа такой талант имеется. Хозяин на следующей стоянке подошёл к нам, попросил показать портрет. Сравнил с оригиналом. Проникся схожестью и тонкостью работы и попросил Гепа его портрет «нацарапать». Геп на подходящей дощечке буквально за пару часов и «нацарапал», да ещё тремя разными глубинами. В общем, портрет Бертолана получился выше всяческих похвал. Дальше – больше. На следующий день Бертолан подвёл к нам девочку лет 7—8, внучку свою, она с дедом в поездку увязалась. Опять с той же просьбой. Девочка очень милень- кая, просто ангелочек. Геп и её портрет сваял. Да не простой, а в трёх разных цветах соком местных растений и ягод раскрасил. Девочка получилась как живая! Бертолан совсем сомлел от удовольствия и вернул нам наши восемь сильвенов. Тебе, говорит, парень с таким умением не по путям-дорогам таскаться, а осесть где-нибудь, да хоть в Миланиуме и мастерскую свою открыть! От желающих отбою не будет! А я, мол, тебе поспособствую.