Олег Демин - Вибрация

После долгих переговоров с тамошними инстанциями, ведущими себя на удивление бестолково, наконец соединили с отделом кадров. Трубку снял сам начальник. Он был первым, кто вник в ситуацию. Судя по голосу, из военных.

Они сразу же поняли друг друга. Вибрация перешла из одной трубки в другую и соединилась в знаковой комбинации «свой-чужой».

Разговор между сержантом и бывшим майором внутренней службы оказался решающим. Маятник качнуло в нужную сторону.

Начальник отдела как будто бы ждал звонка.

– Соколов… есть такой. Был, если точно, отчислили разгильдяя. Натворил что-то?

– Нет, – успокоил Приходько, – ничего особенного, задержали, проверка документов.

– Правильно задержали, – подтвердил кадровик, – насчет него из военкомата звонили. Прошел медкомиссию, а как в армию, так сбежал, подлец.

Ему, человеку служивому, подобное было не по душе. Как и сержанту – оттрубив срочную, он считал уклонистов геями нетрадиционной ориентации.

К вечеру Соколов-второй был доставлен на призывной пункт.

Лежа на голом матрасе, пахнущем дезинфекцией, он пытался осмыслить происходящее. Было ясно только одно – жизнь решила все за него.

Теория хаоса не обманывала.

С утра Инженер пребывал в неопределенности. Состояние было обычным для Петербурга, но он с этим раньше не сталкивался – и потому чувствовал себя муторно и непонятно.

Последние события требовали раздумий. Неделю назад поступило известие о сходе авторитетов в Сургуте. Оттуда же пришло предложение приехать на следующую встречу или прислать кого-либо из своих. Звали прочесть что-то вроде лекции уважаемому сообществу. Говоря проще, поделиться опытом. И тема собрания, и опыт, о котором шла речь, были знакомыми. Хотя для криминала, можно сказать, вне профиля – борьба с наркотиками.

Серьезных людей беспокоило зелье, косившее местную молодежь. Для промышленного региона это грозило нехваткой рабочих рук и потерей прибыли. Весь наркобизнес Сибири находился в руках чужаков. Наблюдать, как они беспределят, превращая подростков в тупых и ни на что не годных овощей, надоело всем и давно. Даже бывшим коллегам. Местный криминал по давней привычке испытывал к наркоте не то чтобы неприязнь, но настороженность как минимум. Бороться собирались не только с пришельцами, но и с отравой.

Вариантов борьбы обсуждалось много, от устранения дилеров до исправительных лагерей.

Уральский метод содержания наркоманов в неволе был широко известен по всей стране. Прогремел он не только благодаря радикализму, поставившему на уши СМИ, а и тому, что давал результаты там, где их не было ни у кого. Посидев на привязи месяц-другой, наркоманы вопреки всем раскладам становились понятливыми и живыми.

Именно с деталями метода и желали ознакомиться авторы приглашения, вызывавшие Инженера как одного из его зачинателей.

Ехать на собрание не хотелось. Красивые басни о борьбе со злом могли обернуться элементарной подставой. Но не послать вместо себя информированного человека было нельзя. Его бы не поняли.

Он просмотрел бумаги, которые принес Фонарь. Иннокентий Светильников (наградил же Бог именем и фамилией), молодой еще раздолбай, выполнявший обязанности менеджера и охранника, в наркособытиях принимал участие, когда по возрасту ходил еще в юнгах. Его брат подсел на иглу, и с тех пор, еще пацаненком, он помогал отслеживать наркопритоны. И был в курсе практически всех подробностей.

Доклад Фонаря начинался эпиграфом: «Бандитом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан».

Инженер хмыкнул. Помимо описания уральского почина доклад изобиловал метафорами на антинаркоманскую тему. Доклад ему нравился, хотя заносило в нем Фонаря капитально. Как и по жизни – в шпингалетстве не закончив и восьмилетку, тот после нескольких лет в Петербурге записался в вечернюю школу и исправно посещал ее. Самое поразительное, что потом этот Пушкин-бля-Лермонтов собирался поступать куда-то еще. Такой вот под боком подрастал романтик с большой дороги.

Но теперь и Фонарь, и доклад становились без надобности. С утра пришла весть, означавшая, что сибирской затее настал капут. Адресат сообщал, что участников сургутского схода задержали вскоре после его закрытия. И большинство из них оказались под следствием по самым разным делам.

Это Инженер уже проходил. Насколько все предсказуемо, можно было и не загадывать. То, что аресты связаны с обсуждаемой темой, было очевидно.

Захотелось выпить. Он выбрался из-за стола и подошел к бару в углу кабинета. Зеркало за бутылками отразило жесткое, чуть угловатое лицо. Старею, подумал он. Выбрал начатую бутылку виски. Последнее время ему нравился именно этот напиток, вопреки разговорам об узнаваемом привкусе, ассоциируемым с самогоном. Стал открывать и передумал.

За упокой хорошего дела стоило выпить водки. Он взял с полки бутылку «Столичной». Наполнил рюмку и неожиданно для себя произнес:

– Ну что, профессор, поговорим.

Тимченко, взъерепенившийся не по делу, разозлил до крайности.

И вместе с тем старик вызывал уважение. На него, как на блаженного, не очень-то хотелось и обижаться. Скорее наоборот, вместо злобы усиливалось желание поговорить – нормально, без ругани. Объяснить, что еще несколько лет таких конфронтаций, и от старика и его начальства разбегутся все, кто чего-то стоит. Лучшие за границу, остальные, намаявшись, сменят работу. Пойдут все равно куда, лишь бы платили по-человечески. Будут пристраиваться, зарабатывать примитивными навыками, торгашами, а в прежнее состояние возвращаться только в воспоминаниях.

Продолжать логическую цепочку желания не было. Что-то подсказывало, старика заклинило всерьез, и разговора не выйдет. Но еще одну попытку сделать хотелось. После исчезновения аспиранта подход к заинтриговавшей теме оставался только через профессора. Как и поиски самого Головина, который фактически испарился. Аспиранта искали по всем возможным каналам, но результатов не было.

Взяв телефон и бумажку с цифрами, он набрал номер профессора. Вначале мобильный, потом домашний. Длинные гудки не прерывались – на том конце не брали трубку. Он позвонил Бригадиру.

За домом Тимченко лишь наблюдали. Другого задания не было – босс до сих пор пребывал в раздумье, и наблюдатели находились в режиме невнятного, а потому тягостного ожидания.

Действовать предстояло, если бы объявился Головин или похожий на него объект. Но никто даже близко напоминавший человека на фотографии не появлялся.

Тимченко с женой целый день были дома. Проходившие через парадную люди примелькались настолько, что их узнавали издали. В общем, все было привычно. С утра лишь подъехал мебельный фургон, грузчики пронесли коробки, а через какое-то время вернулись с пустой упаковкой, и грузовик укатил обратно.