Алексей Догадаев - Нас утро встречает прохладой. Маленькая повесть

– Ну и чего ей надо?

– А ты не догадываешься? Я сижу в раздевалке, слушаю твой музон, балдею, а сам думаю – когда она его расстреливать начнет? На втором куплете вылетает из кабинета: «Срочно ко мне его!». Кстати, в класс зайди, она сказала – с вещами!

Где-то я это слышал: «с вещами»?

Я приоткрыл дверь в кабинет директрисы:

– Можно?

– Заходи! Встань сюда! – голос звенел стальными переливами. Прямо, как на демонстрации!

– Ученик 10-го Б класса Алексей Догадаев! Что это вы себе позволяете?! Я вас спрашиваю! Что вы. Себе позволяете?!

– Марисанна, а что….

– Молчать! Вас никто не спрашивает! Вам доверено проведение политинформации! То есть – политической информации! По-ли-тической! И что за музыку ты включил? Как ты мог додуматься заставить всю школу слушать этот заокеанский джаз?!

– Вообще-то, не заокеанский и, потом, на школьных вечерах мы же всегда…

– Не спорь со мной! Ты, что, думаешь, я не знаю откуда эти магнитофонные записи?! Ты что, меня за дурочку принимаешь?! В радиопередаче ты должен показать каков он – мир капитализма! Ты должен наглядно продемонстрировать разницу между двумя системами – социалистической и капиталистической! И что делаешь ты? Словно насмехаясь над нашими славными достижениями, ты заставляешь слушать всю, я подчеркиваю – всю школу, этих разнузданных псевдо-музыкантов!

В кабинет вошла биологичка, наша классная. По следу, что-ли, нашла? Или уже стукнули?

– Вот, Людмила Тимофеевна, очень хорошо, что зашли. Поговорите, пожалуйста, с вашим учеником по поводу его, так сказать, выступления. Заодно, думаю, надо бы пригласить родителей в школу. Им опять есть, что рассказать! А вы, Догадаев, сейчас отправляйтесь домой – сегодня я отстраняю вас от уроков, а завтра придешь в школу подстриженным!

Мы вышли в коридор.

– Леша, ну ты, что, вообще? Ну и зачем ты это сделал? Только не говори, что не понимаешь? Опять вызов, да? И кому? Ты сейчас должен сидеть ниже травы после этого случая в колхозе. Тебе надо об окончании школы думать, понимаешь? Сдашь экзамены и слушай битлов хоть с утра до ночи!

Людмилу мы любили. Она была молодая и симпатичная. Мне она вообще нравилась – ножки, туфельки, свитера носила такие облегающие. И очки ей очень шли. Я всегда думал: когда она с мужем спать идет – снимает очки или нет?

– Но Вы ведь не против такой музыки, Вам нравится – я знаю!

– Да, нравится, конечно. Но не об этом речь. Не надо гусей дразнить, Алексей. Думай все-таки, прежде чем сделать что-либо подобное. Ида-ка ты сейчас, переделай этот свой Мир капитализма…

– Хорошо, Людмил-Тимофеевна, я поставлю старинную шотландскую песню «Налей полней бокалы»…

– Ой, Догадаев, иди давай, убью!

Она уже улыбалась. Я увернулся от ложного удара журналом по затылку и пошел переделывать мир капитализма.

Капитализм! Вот еще выдумали. Кто его видел-то, капитализм этот? Конечно, там страшно. В Центральном парке Нью-Йорка убивают каждый день – читал, знаю. Нет доллара – получи пулю в лоб! Оружие – на каждом шагу продается! Так пишут в газетах, а газетам я верил. Как не верить – напечатано ведь! Но получалась странная штука: газеты читать – там кошмар, а вот если посмотреть фильм какой-нибудь заграничный – никаких страхов, сплошная красота.

Дмитрий Васильевич рассказывал, что живут там, в общем-то, неплохо. Мой дядька часто бывал за границей – симпозиумы, конгрессы, с коллегами встречался. Дмитрий Васильевич – дядя Дима, муж маминой сестры. Он занимался ядерной физикой, работал в жутко закрытом институте на Украине. Каждый год, один из летних месяцев наша семья проводила в Пятихатках пiд Харькiвiм, где жили наши родственники.

В академическом городке все были знакомы, общались помимо работы, дружили семьями, ходили друг к другу в гости. После очередной поездки заграницу, у возвратившегося «оттуда» собирались близкие друзья. Приглашали и нас – гостей из Ленинграда.

Стрекотал кинопроектор, на белой стене мелькали фантастические кадры: Женева, Брюссель, Стокгольм…

Открытые кафе на улицах, за столиками читают газеты, там вон целуются…

…это на озере, видите, лебеди не боятся совершенно, можно кормить.., а здесь по всей улице цветами торгуют…

…а там – художники.., да, тоже вся улица, можно купить, свой портрет заказать…, да нет, не дорого, в пределах разумного…

…что? нет, это докеры, грузчики портовые, перерыв обеденный, кто-то остается – видишь, термосы достают, бутерброды… а эти – по домам! машины? так свои автомобили, сел и поехал…

Ну-у, не знаю. И верилось и не верилось. Как это – рабочий, работяга, грузчик в порту – на своей машине?! А голод? Пишут же, что голодающих в Америке полно, вон негритята какие худущие! А эти, денежные мешки, что делают! ну как это возможно: вылить тонны молока в реку? Или выбросить на свалку вагон апельсинов? Ведь все это можно раздать голодающим!

Или – безработица! Потерял работу – лезь на небоскреб и шагай вниз! А у нас – требуются, требуются… Любой завод – всё требуются. Токари, слесари, фрезеровщики, револьверщики…

…что за специальность такая? Сразу виделся ковбой в кожаных штанах с двумя кольтам… прядильщицы, мотальщицы… Непонятно, что делают эти револьверщики? Ну, ткачихи ткут, это ясно, прядильщицы – прядут, мотальщицы – мотают, а эти? Револьверят?

Иногда смотрели диапозитивы. Слово «слайд» тогда еще не вошло в словарь богатого русского языка. Говорили: «посмотрим картинки!». Картинки эти были цветными. И цвета какие-то необыкновенные! Венеция… Лондон… Hotel… швейцар в цилиндре, автомобили фантастических очертаний…

– Дядя Дим, а это кто?

– …это мы на конгрессе в Женеве…

– …мужчина этот, с которым вы разговариваете…

– Это профессор из Массачусетского Университета, толковый, кстати, мужик…

Толковый мужик был в джинсах. Меня поразило больше всего именно это. Не то, что он без галстука на конгрессе, как, впрочем, и многие, не то, что прическа у него была супермодная – волосы до плеч, а то, что этот американский старик был в джинсах, протертых на коленях! Это было выше моего понимания.

Годам, где-то к 14, политика стала вползать и в мою жизнь.

Как же так? У них там все за деньги! Это плохо. У нас – все бесплатно! Это хорошо. Но что-то не стыковывалось. В газетах и по радио одно, а в кино «Шербургские зонтики» – красиво и что-то не видно голодающих и этих, с плакатами во всю спину «Ищу работу».

Отец говорил: «Ты видишь, там все прогнило насквозь, там человек человеку —волк! Там – голод! нищета! там негров преследуют!..». Да, думал я, хорошо, что я здесь, газету как ни посмотришь – негров линчуют, ку-клукс-клан! Пап, – говорю, ну а как же этот фильм «Мужчина и женщина», мы же вместе ходили… там.. ну.. как-то все не так, как пишут, и вообще – красивые улицы, одеты все красиво…