Николай Тычков - Повесть и рассказы

Опять вой пурги, опять печка. Опять провал. Только теперь – новогодняя открытка. Там же, из того же возраста, из детства. Маленькая деревенька из четырех-пяти дворов на полянке посреди большого темного леса. Зима. Мороз. Снег везде: на крышах, на резном наличнике, по плетню белая бахрома, гнет лапы старых елей к земле. Занесло дороги, тропинок не видно, около крыльца большой сугроб. Безветренно. Дым из трубы растворяется в ночном звездном небе. Месяц. В окошках свет. Какая-то упоительная уединенность и защищенность. И ты понимаешь – там тепло, хорошо, спокойно. Туда, туда, там хочется оказаться, там встретить Новый год. Без суеты, без предпраздничных забот, без телевизора, без электрического света, со свечкой, уютно на печи, завернувшись в одеяло, слушать сказки, наблюдая за таинственным снежным сиянием через небольшое оконце.

Бах! Бабах! «Ну все, одевайся, поехали». Куда?! Туда наружу, где не перестает, а только усилила своё негодование вьюга? Откуда?! Отсюда, где как светлячок? Где как на новогодней открытке? Да вы за кого меня держите, господа-товарищи… Отвечаю как булгаковский персонаж, который предполагал на предложенный ему с утра выбор встать или расстрел, сказать: «Стреляйте». Что в тех реалиях звучало как: «Вы что, озверели? Никуда я не пойду». Тишина. Дядя Саша первый подал голос: «Ну и правда, и не надо никуда идти, места хватит». А мудрый папка тихо произнес: «Рыбу люди ждут». Люди… Ждут… Встал, оделся, вышел… Детство прошло…

Однако мерцание звезд в неосвещенной городским огнем черной выси, блеск снега, вторившего этому причудливому сиянию мириадами холодных искр, хруст под ногами и полозьями санок вопреки здравому смыслу настойчиво убеждали, что вернусь туда и пребуду в нем вечность.

Зарисовка 2. Дождик

Для кого как сложилось проводить время своего летнего отпуска, а в нашей семье существует традиция выезжать дикарями на острова. С самого начала, со дня свадьбы. В смысле после, как отгуляли, повез жену в свадебное путешествие… на остров. На двое суток. Надо сказать, что изначально привык располагаться без удобств. Зачем палатка? Лег около костра, завернулся в брезент и спи. Холодно стало – либо дров подкинь, либо собаку обними. Зачем воду с собой таскать? Река рядом – пей, хоть упейся. Стол, стул, теплые вещи… да я Вас умоляю. К чему везти столько ненужного барахла? Но здесь молодая жена. Человек неискушенный в жизни на лоне природы. Поэтому у друга взял палатку… и все. Только палатку. Одеяла, матрас, подушки. Зачем? Палатка же есть.

Супруга делилась, что это были самые длинные в ее жизни ночи. Страшно давила на ребра жесткая «постель». Без подушки «отваливалась» шея. Одеяла нет. Конец августа, после заката тянет стылой осенью. В палатке зябко… и чтобы согреться, новоиспеченный муж по привычке обнял и прижал к себе кого? Правильно – собаку. Я еще не сказал, что она с нами под одной крышей ночевала? Комары и прочие насекомые… Самые длинные ночи.

Зато после такого боевого крещения мы обросли своей трехсекционной палаткой, пологом, складными стульями и столом, плитой с газовым баллоном, штукой с труднопроизносимым названием, куда можно складывать продукты без риска проникновения насекомых, канистрой с душем-лейкой (как же на острове и без душа?) и еще много чем, так, что в три захода на автомобиле приходилось грузиться в лодку. Три полных автомобиля… вам и не снилось, называется. Но так оказалось удобно. Молодец у меня жена. Сам бы не додумался.

Принципиально отказываемся от компьютера, телевизора в пользу живого общения с детьми и друг с другом. Действительно здорово. Купание, игры, строительство песочных замков, конкурс на лучший прыжок с лодки, ночные посиделки у костра, настольные игры в пологе при пламени свечек, гитара, песни, разговоры о самом главном. Естественно, обязательный атрибут островной жизни – хруст песка на зубах. Хождение по самой небольшой нужде метров сто пятьдесят в один конец (мышцы здорово укрепляются и килограммы сжигаются). Смещение уровня личной гигиены с домашнего «Ты руки вымыл?» до робинзоновского «Отряхни ручки от песка и садись». Понимание, что употреблять в пищу можно все со всем и в любой последовательности. Более ранние отбой и, соответственно, подъем. Ибо, как бы ты не прятался в тень, солнце с утра тебя находит.

Конечно, едут с нами друзья. На день-два, может три. Дети приглашают своих. Эти более крепкие, сперва, правда, чуть-чуть покапризничают, потом привыкают. Уезжают со слезами. Так было и в этот раз. Приехали погостить в наш лагерь две семьи. Все как обычно – визг, смех, игрушки по берегу разбросали. Погода стала портиться.

Сначала ветерок стал поднимать на воде рябь, постепенно перерастающую в неплохую волнишку. Белые «барашки» набегали на песчаную отмель, подарив детям новое развлечение – прыгать через волны. Потом небо стало чернеть. Ветер усилился. Покрывала, как паруса, набирая тугими ткаными легкими потоки, перемешанные с многочисленными песчинками, затеяли веселую игру «удержишь – не удержишь» со своими спасителями.

Ураган. Поднялся настоящий буран из смеси песка, водной пыли и редких крупных капель, срывающихся с низкого неба. Вот уже по краям под натиском мощных порывов стали складываться сухие деревья. Одно из них упало точно на стол, где был спрятан пакет с фонариками. К счастью полог стоял в глубине леса, куда тесный барьер из густорастущих осин, тополей и вязов, фильтруя, пропускал лишь тихое веяние. Поместились все. Грызли печенье, сидели и восхищались, словно зрители в огромном кинозале, силой и диким великолепием первозданного мира.

Дождь ударил неожиданно. Ветер как-то резко стих. Поток бил настолько плотно, что за ним не было видно даже края воды, хотя отделяло всего-то семь-восемь десятков метров, не говоря уже о противоположной стороне, до которой было не меньше километра. Мощные струи колотили в натянутую крышу полога подобно тысячам барабанных палочек, с невообразимой скоростью стучащих по тугой пластиковой мембране. От этого внутри было… С чем бы сравнить? Доводилось ездить по русским дорогам на русском автомобиле без глушителя? Вот, что-то похожее.

– Подай воды!

– А?

– Воды, говорю, подай!!!

– Чё?!

– Да, ладно, я сам уже.

– А?

Снаружи пелена. Внутри ничего не слышно, только шум, превратившийся в гул. Укутались в одеяла, греемся сладким чаем. И вдруг… оглохли. Сразу, массово. Звук выключился полностью, казалось после дикого рева. Что это? Переглянулись, осмотрелись. Так же не видно берега, так же держится над землей водяная дымка, поднимаемая несчитанными тоннами, ниспадающих из хлябей небесных. Но абсолютная тишина.

Я вышел и обомлел. Такое, действительно, встречаешь раз в жизни. Ровная стена, резко очерченная граница разделяла две стихии. Как волшебное зеркало – шаг и ты оказываешься в совершенно другом мире. Развел руки в стороны. Одна сразу промокла до нитки, на другую не попало ни капли… Стена отодвинулась на несколько метров, потом ещё, ещё и ещё. Вот она уже на воде, где намного отчетливей прорисовывалась граница между кипящим бешенством и абсолютной безмятежностью. Словно невидимая рука провела незримую, но вполне осязаемую черту, которую ненастье не в силах было преодолеть. Вот уже видны очертания противоположного берега. Вот стали различимы кроны деревьев, силуэты домиков. Вот проявились заборы, столбы. Дождь ушел. Завороженные, взявшись за руки, мы, молча, стояли на парящем берегу.