Николай Тычков - Повесть и рассказы

«… Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут… Если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, кольме паче вас…»

На острове в лагерь часто приходят звери. Семья одичавших свиней – папа Свин, мама Свинья и три поросенка (наверняка, Наф-Наф, Нуф-Нуф и Ниф-Ниф) – повадились разрывать наш холодильник. Холодильник – это такая ямка в темной сырой низинке, куда солнечный свет не проникает, соответственно, продукты подольше хранятся. С утра встаешь и немного нервничаешь – за хрюшками доедать неохота. Это надо было видеть, когда сын, весом сорок килограмм, вооруженный огромной дубиной в пылу атаки гнал здоровенного, под сто пятьдеят кило, секача. Мне оставалось с маленьким топориком бежать рядышком и молится, чтобы эта туша не развернулась в контратаку. Тогда, как у отца, какие есть варианты действий кроме мауглевского «мы принимаем бой»?

Вообще, сынище впечатлительный. Мы отдыхали на другом месте после этого. Сухое лето выдалось. Пожары поблизости вспыхивали с завидным постоянством. То в одном месте полыхнет, то в другом. Стоянку окружала небольшая болотистая низина, поросшая лесом, поэтому огонь не мог пробиться к палаткам. Только маленькая тропинка вдоль берега, словно предатель, знающий тайный вход в осажденный средневековый город, могла дать путь огню… Вот её-то и тушили. Постоянно тушили. Как-то вышли с детьми из своего убежища, чтобы посмотреть, как и где горит. Трехметровое пламя со страшным ревом, пожирая расстояние со скоростью спринтера, кинулось в нашу сторону. Мы убежали, но каждую ночь, со словами: «Мне страшно», – сын приходил засыпать к нам с женой. Даже дома, закрывая глаза в своей постели, ему какое-то время мерещилась огромная стена огня.

Мальчишку в этот раз отвез на турбазу. Это километров семьдесят по воде. Мы с отцом смастерили небольшую шуструю лодченку в виде мотоцикла, поставили хороший мотор, чтобы была возможность быстренько: туда-сюда слётать за продуктами или отвезти-привезти спешащего гостя. Полтора часа туда, часок там и назад. В принципе, ненадолго оставить жену и дочь одних на острове – ничего страшного. Лодченка прекрасная, только попали мы в град на фарватере, такой, знаете, с крупную горошину. Берег вокруг – камыш, пристать некуда. Едва увидели маленькую прогалину – туда. Бракушники стояли, приютили нас, чаем напоили, дали теплую старую куртку сынуле. Хорошие люди. Принято у волжан помогать друг другу. Переждали ненастье, спокойно доехали, обратно тоже без приключений.

Вот когда сын был на турбазе, к нам и пришел Козел. Не один. С Козой и двумя козлятами. Не знаю что за порода, но красивый, лощеный. Высокий. Его голова была на уровне моих плеч. Подошли вплотную. Он не издал ни звука, не кинул взгляда в сторону своего семейства, но они, как по команде, скрылись в непроходимом буреломе, где, на мой взгляд, пыхтя, застрял бы и ёжик. Ну, а Козел предложил выяснить старым, как мир, способом, кто самец в этой стае. Наклонил голову и пошел на таран.

Поверьте, сломал две палки об него. Нет, прёт, как на буфет. Схватил несколько обломков кирпича (видимо рыбачки, как дополнительный груз, использовали когда-то). Метнул, попал. Соперник отпрыгнул, должно быть, не встречал ранее такого способа ведения боя. Метнул еще раз, он, приобретя болезненный опыт, увернулся. Опять атака. Опять попадание. Оппонент поскакал к девчатам, которые мыли посуду на берегу. Схватил мачете (такой нож, как сабля) – и за ним. Чего греха таить, подумывал уже о шашлычке из козлятинки. Противник принял бой. Последний камень лег точно в цель. Козел не стерпел, убежал, сверкая своими козлиными пятками…, а на данном участке суши доминантной особью оказался я.

Шутки шутками, но это звери. Согласен: не лев, не медведь. Однако вспомнилось:

«… что есть человек… и сын человеческий, что… поставил его владыкою над делами рук Твоих; все положил под ноги его: Овец и волов всех, и также полевых зверей, птиц небесных и рыб морских…»

Зарисовка 6. Заключительная. Луна

С детства читал огромное количество литературы о героях. О пионерах-героях и героях-комсомольцах, о героях гражданской, отечественной войны, революции. Позже о героях Первой Мировой, Русско-Японской. О героях в тылу, о героях труда, что так самоотверженно поднимали нашу промышленность. «Улица младшего сына», «Как закалялась сталь», «Молодая гвардия», «Повесть о настоящем человеке»… Всегда не давал покоя один вопрос: «А что потом?» Реально: а что потом? Вот одни погибли, другие выжили, третьи надорвали свое здоровье ради идеи. Их почитали, почитают, ставят памятники. Одни прожили долгую жизнь, другие и жизни-то не видели. Но они все умерли. А что дальше? Смерть геройская или нет – остается смертью. Что за чертой?

Будучи верующим, был научен о вечной жизни. Ад, рай. Но что такое рай? Что там? Что ждало героев? Что ждет меня? Рай – это, как на картинке, длинные белые женские ночные рубашки, зеленые ветки пальм в руках, как опахало? Маленькие толстенькие младенцы с крылышками? Машем, поем. И так вечность!? Нет, ну это просто ужас какой-то. Конечно, как альтернатива аду, где жарят на открытом огне или сковороде, то, соглашусь, лучше в ночной рубашке с веткой. Но скучно же, правда? Представляете – ВЕЧНОСТЬ. Неужели никаких других вариантов? А огласите весь список, пожалуйста.

Удивительным был ответ Создателя.

Коса нашего острова выходит на небольшой косогор, где стоит маленькая деревенька. Вид из окон домиков, стоящих на высоком берегу, открывается просто шикарный – коренная Волга и волжские разливы, чарующие своим раздольем. Безлунными ночами присутствие селения выдает лишь три фонаря – два по краям, один посередине, да глупая собака, что, спросонья не разобравшись, будит хозяев истошным лаем.

Дети улеглись и мирно посапывали после бесконечных дневных развлечений, способных иссушить даже их бездонные резервуары энергии так, что отключаются прямо за поздним ужином. Мы с женой вышли на косу. Песок уже был холодным, зато не успевшая остыть вода приятно ласкала ступни. Легкий ветерок поднимал мелкую рябь, однако был достаточно силен, чтобы сдуть обратно в чащу тучи прожорливых кровососущих, что нещадно изводят своим назойливым писком мирно отдыхающих островитян. Лес звенел от их бессильной злобы.

Деревня спала. Только три светящиеся точки говорили о ее существовании.

Над косогором поднималась Луна. Огромная, она выкатывалась из темноты, показав прежде явления своего полного величия сначала небольшую светящуюся корочку, потом аппетитный яркий ломоть, затем огненную полусферу… и вот уже на воде нет, не дорожка – широченная лунная трасса, серебрящаяся, мерцающая, завораживающая.