Мария Давыденко - Дай мне шанс всё испортить

– Они приукрашены, оформлены так, чтобы людям захотелось сопереживать несколько часов. Художественный замысел, на который способны только люди. Как бы ни были популярны истории, основанные на реальных событиях, это всего лишь легенды, которые необходимы людям. И в вымышленных историях всё интереснее, драматичнее, там опущена бытовая рутина, или она длится несколько предложений. Там можно жить каждый день, как последний. У тебя, Тимур, был твой последний день. У меня же он длится и длится. Неделями, месяцами, годами. Не знаю, сколько я тут протяну ещё.

– Дай себе шанс, братан!

– Шанс для чего? Для того чтобы всё испортить?

Чувство голода вернуло Платона к реальности. Иногда ему казалось, что еда – единственное, что ещё связывает его с миром. Иначе бы он полностью погрузился в свои мысли и прошлое. Платон понял, что Тёпа задерживается с доставкой. «Пунктуальность – не главная фишка контрабандистов», – подумал он.

– Набрать Тёпу, – произнёс Платон в циферблат часов.

– Соединение. Распознаю ближайшее считывающее устройство.

Ответила Бетина. Она появилась на экране на фоне своей кухни.

– Привет! А где твой благоверный? И где моя еда?

– Он оставил часы дома.

– Зачем? У него же скоро рассылка?!

– Чтобы я не мешала ему рыбачить. Он, кстати, недалеко от тебя. В затопленной лесополосе. Можешь сгонять до него.

– Доставка «Забери своё добро сам».

Платон нехотя вылез на свежий воздух. Было невыносимо душно: ветер гонял горячий воздух; даже находясь на воде, Платон почувствовал, как пыль начала оседать на его щеках. «Разве такое возможно?» – подумал он и решил, что теперь возможно всё. Он быстрее залез в водоход, напоминающий мыльный пузырь, закрыл прозрачную крышу, и направился в затопленную лесополосу. Уже через десять минут он нашёл Артёма. Тот лежал на небольшом деревянном острове, вокруг него разлетались дроны с пакетами продуктов. Птицы сопровождали некоторые агрегаты, принимая их за непонятных пернатых. Навороченная удочка бесполезно лежала на ограждении из камыша. Компанию Артёму составлял местный алкоголик, который когда-то учился на два класса старше их. Он задарма помогал фасовать пакеты. Платон с интересом отметил, что у Витька вместо удочки была обычая палка с намотанной леской, а в ведре у него было больше рыбы, чем у Артёма.

– Двадцать третий век на дворе, а ты рыбачишь на палку с леской?!

– А зачем тратиться на все эти прибамбасы, когда рыба тупая. У неё память то три секунды. Наживка и всего делов!

– Местный философ! – воскликнул Артём, – Тебе, Плат, нужно записывать немного за ним, как Платон за Сократом.

– Сократ отказывался формулировать свои мысли на письме. А может, он просто не умел писать? Никто не задумался? Или у него, может, была дислексия какая-нибудь, – принялся разглагольствовать Витёк, сделав глоток из фляги.

Он предложил отхлебнуть Платону.

– Что это?

– Настойка моя. На дубовой коре.

– От неё уже двое померли, – проинформировал Артём.

– Но ты же живой остался!

– У меня просто уже иммунитет к твоим зельям.

– Пожалуй, я откажусь.

– Как знаешь, – с обидой сказал Витёк и спрятал флягу в карман.

– Как тебя занесло к нам?

– Ты задерживал доставку уже на три часа. Я есть хотел. Бетина сказала, что ты здесь.

– Да, когда ты – единственный доставщик в районе, это расслабляет. К тому же, ты – один из последних в списке, как друг. Друзья могут и подождать.

– Да, зря я пустил тебя в свою субмарину. Не видать теперь еды вовремя.

– Держи!

Он кинул ему бутылку пива.

– Нетерпеливый ты, Плат! – сказал Витёк, – Порыбачь, это научит тебя гармонии с миром.

– И что? Это действительно интересно? Сидеть с палкой с леской?

– Это как ожидать благословения небес. Знака. Вот леска начинает болтаться, и ты готов что-то предпринимать ради будущего.

– Я смотрю, ты уже изрядно напился. Ладно, а у вас есть ещё удочка?

– Тебе нормальную или палку с леской? – спросил Артём и показал ему рюкзак для удочек, который напоминал сумку гольфиста.

– Давай последнюю модель!

И вот уже три мужика сидят среди затопленных деревьев с удочками в руках. Ещё никогда Платон не чувствовал себя так глупо. Они даже перестали разговаривать, а просто смотрели на леску и слушали карканье полчища ворон. Потом Платон слушал шуршание листьев, плескание воды, сопение Витька. Вскоре ему показалось, что он услышал, как капля пота ползёт по лбу. Такого количества звуков он не различал очень давно. В основном, только в авторском кино. Или в своём детстве, когда ему хотелось впитывать всё, как губка. Но вот спустя полчаса поплавок зашевелился. Платон насторожился.

– И что делать дальше?

– Тяни на себя! – в один голос скомандовали Артём с Витьком.

На ключке болталась рыба. Казалось, что она беспомощно бьётся в судорогах, но уже ничего не может поделать: её судьба была решена, но она не могла с ней смириться. «Да она тупая! – подумал Платон, – Вряд ли она сейчас переживает о том, что её зажарят на сковородке». Это была довольна большая рыба. Платон даже не знал её названия, но он был счастлив. Он почувствовал себя добытчиком, первобытным охотником, хозяином жизни, королём мира, сильным и опасным. Впервые за долгое время он испытал хоть какие-то эмоции. Он думал, что забыл, как это – проявлять эмоции. «Я думал, что эмоции давно умерли. А они как были, так и есть до сих пор, просто крепко спали», – удивился Платон. Ему хотелось расцеловать свой трофей, потом засушить и поставить на полку, как напоминание об этом моменте: моменте, когда он ощущал себя таким всемогущим, ловким, счастливым.

– А что это за рыба?

– Щука, Плат, щука. Полтора кило, не меньше, – сообщил Артём.

– Везучий хрен! Всю жизнь тебе прёт, – раздосадованно сказал Витёк и закурил самокрутку.

– Местная конопля?

– Она самая. Будешь?

– А сколько людей от твоих косяков умерло?

– Пока нисколько.

Платон услышал, как поплавок снова упал в воду. Он откусил шоколадку и подумал: «А не так плохо жить, как иногда кажется».

Каждый день Платон состязался с Артёмом в плавании и каждый раз проигрывал. Каждый день он надеялся, что вот сегодня обойдёт его, но снова финишировал вторым. Он понимал, что данных и сноровки у него меньше, но упрямо пытался победить. Спортивный азарт заставлял его выходить из своей «пещеры», хоть чем-то заниматься. Платон словно дремал десяток лет, а теперь стал активнее, чем когда-либо. Обычно он думал по сотни раз на дню, как ему скучно, но в последнее время ловил себя на мысли, что ему стало интереснее жить, хотя ничего особенного и не происходило. Он словно пробуждался после длительной спячки. Он практически прекратил писать книгу, потому что уже не видел в ней смысла. Он стал реже заходить в «Имитацию».