Исаак Ландауэр - OUTSIDE

Новые технологии поражали его бесчисленными вариантами самовыражения – от тёплых полов до галогенных светильников и тройных стеклопакетов. Человеку теперь доступно было всё, только плати. Этот новый формат взаимоотношения с окружающим миром поражал юношу одновременно простотой и сказочной недоступностью – даже внушительных доходов подмастерья не хватило бы и на десятую долю того, что составляло с некоторых пор в его понимании смысл жизни. Вместо фантазий о далёких странах и прекрасных незнакомках он грезил о трёхэтажном кирпичном коттедже с массивными решётками на окнах и огромной железной дверью с закреплённой над ней видеокамерой. «Стильно», – говаривали о подобных хоромах всезнающие работяги, и Дима понимающе кивал, глядя на тихий уголок безмятежности и замок могущественного феодала под одной крышей. В эдаком-то доме принимать гостей, хвастать дорогой отделкой и демонстрировать привлекательным девушкам финскую сауну… Искренне удивляло, как владельцы столь очевидно бесконечного счастья не сходят с ума под тяжестью нескончаемых ярких впечатлений. Он представлял, как подъезжает на машине с водителем, уверенной рукой открывает дверь и что есть силы кричит на весь дворец: «Милая, я дома». И тогда по мраморной лестнице спускается к нему со второго этажа прелестная супруга – в вечернем платье, на каблуках и с завивкой, нежно целует в губы и тут же опускается перед своим господином на колени, чтобы помочь тому снять усталость перед ужином.

Фантазии эти, вполне типичные для всякого, кто вырос на смеси первых мыльных опер и относительно качественной порнографии, оказывались столь сильны, что временами он залезал на высокое дерево в соседнем дворе и, скрывшись в густой листве, открывал банку импортного пива, чтобы при помощи горьковатого допинга грезить как можно натуральнее. Бывало, он так увлекался, что сваливался после второй вниз, но цепким пальцам нипочём оказывались и неожиданное падение, и затуманенный алкогольными парами мозг – не пролетев и треть пути, Дима повисал на спасительной ветке, чтобы тут же вскарабкаться к прежним высотам. Там, наверху, скрытый от докучливых глаз обывателя, наедине с собой он мог быть, наконец, откровенен. Разыгрывать яростные сцены ревности, после чего менять проштрафившуюся подругу на новую: помоложе, посвежее и, конечно, с силиконовой грудью – эротическое кино диктовало свои законы. Вести переговоры с партнёрами, уверенно продавливая свою линию, отдавать указания подобострастным подчинённым, реагировать на биржевые кризисы, шлёпать по заднице аппетитную секретаршу, снова приказывать, снова шлёпать…

Заокеанская иллюзия подчиняла себе юный мозг не хуже умелой пропаганды Демократической Кампучии, заставляя его жаждать не свершений, а семяизвержений. Впрочем, в этом возрасте если кто и мечтает о Нобелевской премии, то исключительно в компании пышногрудой едва одетой принцессы. Подвиги ему не снились, новая жизнь диктовала реальность удовольствий, справедливо полагая остальное за блажь на грани сумасшествия. Хотелось успеть попробовать всё, но заработать столько денег честным путём было вряд ли возможно, а грабить или хотя бы красть он не мог – сказывались воспитание и природная стеснительность. То есть на само преступление Дима, может, и готов был пойти, если таковое разом обеспечило бы воплощение многочисленных грёз, но при мысли о том, как пришлось бы смотреть в глаза жертве, ему становилось прямо-таки физически нехорошо. Он охотнее исполнил бы роль служителя закона, тем более что многие из построенных недавно шикарных домов принадлежали, если верить коллегам, именно «силовикам» – это обозначение только начало входить в обиход, но то были генералы или, как минимум, полковники, а тянуть четверть века лямку даже во имя поистине небесного благополучия казалось ему чересчур.

Ему и так всё нравилось. Шоколадные батончики, видеофильмы, свободная любовь с витрин газетных киосков, скандалы и расследования на телевидении, разборки на улицах, футбольные фанаты и, конечно, скинхеды. Импортные армейские ботинки, серый камуфляж, чёрные бомберы с мишенью на рукаве, короткая стрижка, нацистская свастика и чувство принадлежности к силе – разве этого не достаточно, чтобы вскружить голову малолетнему пацану?! Последний, впрочем, от соблазна всё-таки удержался, во многом благодаря купленной у приятеля по дешёвке коллекции «взрослого» кино – парняга толкнул родительский архив, чтобы собрать на дозу, но отчасти и потому, что в могущественную организацию стали брать всех подряд, так что и знакомые дворовые хлюпики, которых лупили все кому не лень чуть не с первого класса школы, вдруг стали козырять в характерном наряде. Честь мундира была раз и навсегда дискредитирована, да и мужики его поддержали. «На кой вентиль тебе, Димас, сдалась эта великодержавная хренатень, если можно подзаработать бабок, затариться двумя ящиками пива, вызвать смазливую шлюху и заселиться на все выходные к нам на объект в баню. Отделки пока никакой, водопровода тоже, но печь работает исправно, полки черновые мы давно смастерили, а в бассейн нальёшь воды из уличного шланга. Житуха выйдет – как по ящику, а что тебе, молодому, спрашивается, ещё надо».

Но Диме надо было куда больше. Он с детства не терпел компромиссов, а потому предпочитал или только мечтать, или безгранично владеть, но уж точно не ютиться в недостроенном храме наслаждений, всякую минуту боясь случайно нагрянувшего хозяина. Ибо таковым хотел сделаться сам, а пока до вожделенного статуса было ещё далеко – вынужденно предавался мечтам. В какой-то момент, однако, он осознал, что фантазия его ушла много дальше допустимых и для вполне богатого человека пределов, попахивало уже сверхспособностями, а костюм супермена и за очень большие деньги не купишь. Игра во вседозволенность привела к тому, что реальности начавшегося третьего тысячелетия стало уже не хватать, особенно в том, что касалось взаимоотношений с противоположным полом. Молодой, напичканный тестостероном физически развитый парень видел дальше узколобых порнографов, лишь трусливо прощупывавших границы дозволенного. В результате образовался существенный разрыв между желаемым и возможным; ведь хорошо известно, что женщина готова в постели на что угодно, если только это что-то прошло сертификацию телевизором. В противном случае – и поцелуй в щёку объявлен будет немыслимым попранием норм морали, да так, что и коленом в пах схлопотать можно. Членовредительство, особенно в буквальном почти значении опасно двусмысленного слова, в планы юного покорителя сердец не входило, а потому во весь рост вместе с физиологией встал и вопрос дальнейшего существования в границах оказавшейся чересчур щепетильной реальности.

Читать дальше