Исаак Ландауэр - OUTSIDE

Ударом ноги выбив, а точнее, открыв – оказалась незаперта, дверь, вершитель правосудия зашёл в спальню, она же гостиная, кабинет, холл, гардероб, каминная и столовая, чтобы традиционно без слов поучить бесноватую скандалистку домостроевскому уму-разуму. Однако вместо орущей мегеры увидел там безнадёжно заплаканную, несчастную женщину, глядевшую на него испуганным молящим взглядом. Дима был не злой; не добрый, ибо доброта за ради надуманного благополучия подчас творит такие мерзости, что ужаснётся и серийный убийца, но попросту неспособный на искреннюю злость, чуждый ненависти, то есть по нынешним временам – бесхребетный. Потому как сломать подлюге челюсть так и не смог, но, сев с ней рядом на краешек дивана, положил её голову себе на плечо и молча гладил измученные бесчисленными завивками волосы, покуда хмель, свет уличного фонаря и перешедшие в уютные всхлипывания рыдания не составили прелюдию к тому, чего так горячо, хотя и тайно, желала назначенная в жертвы пьяного разбирательства. Она знала, что некрасива, а может быть, даже уродлива, а потому включила неизвестно на какие сбережения купленный видеомагнитофон, и на голубом мерцающем экране советского телевизора «Рекорд» замелькали перед её мужчиной сцены из красивой заокеанской жизни, по окончании необременительной прелюдии завершившиеся актом вдохновляющей плотской любви.

Кавалер был застенчив до невозможного, порывался уйти, но неожиданно умелые руки, довольные случаю применить накопленный за годы одиночества теоретический багаж, не дали ему покинуть место действия, ненадолго соединив под грязноватыми застиранными простынями две брошенные, доселе никому не нужные судьбы. Запах, антураж и особенно эта дряхлая тряпка, стёганная как-то по особенному, как делала, кажется, его деревенская прабабка, менее всего располагали к торжеству Аполлона, но священнодействия целиком ушедшей под одеяло Люды, воодушевляющие стоны героев киноленты и пьяная нега помогли ему одолеть жалкие страхи. Подростковое стеснение отступило, он понял вдруг, что отчаянно нужен – на короткий миг наполненного безнадёжностью момента, но всё-таки необходим другому, подобному ему существу, и это новое открытие, будто заслонив всё убожество, открыло дорогу к запретному удовольствию. Которое, естественно, оказалось весьма посредственным, но захмелевшему, убаюканному заботой и вниманием юноше и этого было много, так что ещё полночи он любовался её непривычно миролюбивым, без складок яростной гримасы, лицом, впервые дав его обладательнице возможность почувствовать себя женщиной – мгновение, за которое та долго ещё была ему благодарна.

Тогда продолжения романа не вышло – принцу не по карману было ежедневно напиваться, к нюханию клея он был равнодушен, а без допинга тучная, без определённого возраста деваха слабо тянула на повелительницу эротических грёз. Однако в этот раз, то есть по истечении двадцати почти лет, когда упорным, хотя и низкоквалифицированным трудом заработана была съёмная двухкомнатная квартира, Дима решил не отступать. Его новая Мила была, в сущности, обычная приезжая девочка, подселившаяся к страдавшей от одиночества бабуле с целью получить столичное образование, открывавшее, по её наивному разумению, путь в большой, наполненный бесчисленными приятностями мир. Она училась, жадно заглядывалась на роскошную Москву, ухаживала за ответственной квартиросъёмщицей, от скуки поверявшей ей все свои недомогания и хвори, просиживала часами на сайтах знакомств и, в целом, вела тот типичный образ жизни, который со временем приводит юных, без лишней миловидности девушек к заслуженному посредственному счастью, состоящему из глуповатого мужа, неблагодарных детей, преждевременной старости и редких приятных воспоминаний. Не боги, однако, горшки обжигают, но кому-то делать это всё-таки нужно, а потому на своё будущее Мила смотрела не по возрасту трезво. Разумно оценивая собственные перспективы на рынке будущих невест, чуралась молодых людей с выдающимися способностями, яркими чертами и прочими атрибутами, способными привлекать внимание, а, значит, и являющимися предвестником будущего непостоянства. Задачу облегчало и то, что те также не спешили заманить её в свои жаркие объятия. Мила – скорее, она была всё-таки Люда, била наверняка, в статусе профайла намекая на желаемую основательность и раздаривая редкие «лайки» лишь тем, у кого в анкете имелось заветное «квартира или отдельное жильё». Она вообще тяготилась иллюзий, даже в воображении праздновала скромную, не хуже, чем «у людей» свадьбу, вершиной жизненной платформы искренне полагая квартиру, машину и дачу с ежегодным выездом «за бугор». Уровень претензий сродни запросам дворовой собаки, мечтающей об ошейнике, но зато же и настрой у искательницы вечных, то есть материальных, ценностей был исключительно боевой. Выделив из толпы неудовлетворённых голодранцев посредственную мордашку обладателя отдельной жилплощади, она принималась осыпать его комплиментами до тех пор, покуда обласканный сверх всякой меры мальчик, наконец, не обнаруживал у себя заявленные бесчисленные достоинства и, бросив очевидно не модельной внешности дурочку, спешил занять положенное место в иерархии самоуверенных успешных самцов. Причины столь подозрительного, а, главное, регулярно повторявшегося фиаско оставались для оказавшейся не у дел покрыты мраком, и потому она относила это на счёт более шустрых, готовых к самопожертвованию, то есть сексу уже на третьем свидании, бесчисленных провинциальных шлюх, наводнивших готовую разойтись по швам гостеприимную столицу. Ей было невдомёк, что предприимчивые владельцы желанных метров давно перевели романтику на рельсы бизнес-процесса, сдавая комнату миловидным нетребовательным арендаторшам, готовым в качестве платы еженедельно удовлетворять потребность хозяина в ласке, а, следовательно, и нужды в семейном очаге более не испытывали. На пошлую наживку клевали теперь лишь пресловутые лимитчики, жаждавшие любым способом, включая существенную разницу в возрасте, закрепиться в пределах кольцевой с тем, чтобы, заимев хороший фундамент, потихоньку ходить налево, соблазняя неопытных девиц страницей с постоянной регистрацией. Так что, несмотря на титанические усилия, подретушированные фотографии и целый год поисков, результатом не пахло даже отдалённо. Расширить круг поисков, включив в него хорошо зарабатывающих приезжих, мешало природное честолюбие, иначе говоря – показательная брезгливость к людям низшей касты коренной, то есть имеющей здесь корни в виде бабушки, москвички. Мила хорошо знала, как легко в первый раз понизить планку хотя бы на жалкий сантиметр, но зато как трудно будет позже отказаться от соблазна обрушить её совершенно, опустившись до гастарбайтеров, деревенских и прочих неполноценных личностей. «Нет, компромиссы не приведут меня к победе», – прикрикнув на себя, она вновь принималась за активное прочёсывание кандидатов.