А.Ча.гин - Вкус времени – I

Как горько было вспоминать несчастному узнику свои роскошные вояжи по столицам мира, фешенебельные отели с согбенными пред ним метрдотелями и писаных красавиц, готовых к услугам. Густав Густавович не покинул родину во время революции, вероятно, в силу своего характера надеясь на мимолетность очередной «неприятности», а можно допустить, что и из-за патриотических соображений. Кто знает? Но на этот раз все оказалось не только серьезней, но и страшней.

В начале века он проделал путь через Константинополь на Лазурный берег, будучи шикарным и богатым господином. А сколько же тысяч других достойных людей-беженцев, да и таких же авантюристов, как Франк после 17-го года проделали этот путь уже в грузовых трюмах на головах друг у друга, спасаясь от неминуемой гибели?..

Франк остался на родине и получил сполна.

Все многочисленное семейство Вейсбергов были хорошими знакомыми Щеголевых и часто бывали у них в Песчаном, создавая в свои приезды веселый гам, галдеж и какую-то праздничную суету. Особенно рады приезду Вейсбергов были щеголевские дети, так как в семействе имелись свои дети – примерно их ровесники, и тогда начинались новые игры и развлечения. Ребята, тайком от взрослых бегали на Осетр, на дальние луга, где с упоением играли в скаутов или в индейцев, втыкая в волосы куриные и вороньи перья.

Вечером устраивали шикарный прием, на котором непременно присутствовал местный крутогорский батюшка. Катя играла на рояле, Саша, вспоминая юность, брал в руки гитару, кто мог – пел, кто не мог – танцевал. Большой дом на взгорье блистал и шумел! Что поделать, Щеголевы тоже хотели иной раз пустить пыль в глаза своим друзьям-богатеям.

Вейсберги происходят из богатых евреев, видимо давно крещеных. Свой капитал они составили в столицах и, как говорили, весьма сомнительными операциями, в том числе ростовщичеством. Только оно давало возможность быстро возвышаться нуворишам. Ни честная коммерция, ни служба не предоставляли того дохода, какой получали «процентщики».

Сделав состояние, старый Вейсберг задумал еще одну аферу, которая достойно венчала бы его труды. Он вознамерился пролезть в русское дворянство. Трудно представить себе, чтобы еврей, даже богатый и крещеный, решился на такую дерзость в то патриархальное время!

И что же? Он добился своего! Путем огромных пожертвований на благотворительные цели, ростовщик купил заветное звание. Он стал российским дворянином. Скрепя сердце, его стали принимать в дворянском кругу. Добившись невозможного, он почувствовал силу своих денег и вознамерился превратиться из выкреста Вейсберга в столбового дворянина Белогорова. Он подал прошение на «Высочайшее Имя» об изменении своей сомнительной фамилии. Но тут терпение «в верхах» лопнуло, и ему наотрез отказали.

Россия в это время переживала бурное развитие, и капитализм ломал древние устои. Дети старого Вейсберга уже чувствовали себя на равных со столбовыми. Столбовые скромно посиживали по своим теремам, а новые дворяне вояжировали по Европам. Как и Франки, свое богатство они черпали из русских недр, а транжирили его по европейским базарам.

Но справедливости ради надо сказать, что все Вейсберги были добрыми и милыми людьми, с которыми у Щеголевых завязалась многолетняя дружба, проверенная испытаниями. Часто случалось, что в период диких репрессий и бедствий, семьи бескорыстно помогали друг другу, рискуя навлечь на себя еще большие кары.

Владислав знавал двух прямых потомков старого Вейсберга – Владимира Михайловича и Марию Михайловну, а так же вдову третьего Вейсберга – Наталью Сергеевну. Владимир, так же как и Гуля, часто бывал заграницей, где проходил те же ступени познания света, что и Густав Густавович. Те же кабаки, те же бардаки на пляс Пигаль. «Красная мельница» одинаково жадно перемалывала деньги обоих. Только плати, а там наплевать кто ты – русский дворянин или еврейский ростовщик.

Владимир Михайлович, соревнуясь с Франком, тоже красочно описывал прекрасное Монтекарло, казино, рулетку, шмен-де-фер и волшебный рассвет над лазурным морем после бессонной ночи за зеленым сукном.

С его слов можно было хорошо представить себе завсегдатаев казино – джентльменов с беспокойными глазами и «беспроигрышными» системами игры, старух, трясущимися руками делающих ставки, крупье, невозмутимо опускающих золотые чаевые в жилетные карманы с кратким «мерси».

Иногда рулетку «перекашивало» и ее шарик оказывал предпочтение каким-то цифрам. Тот, кто подмечал перекос раньше других, делал себе состояние. Казино не шло на скандал и не опротестовывало выигрыш. Ведь оно при любых обстоятельствах имело доход – игорному дому отчислялся определенный процент с любого выигрыша, правого и неправого. В чрезвычайных случаях крупье прекращал игру на дефектном столе, и игра продолжалась на запасном.

Болельщики, толпившиеся вокруг столов, горящими глазами следили за грудами фишек, кочующих по столу. Фишки потом обменивались на любую валюту. Рассказывал Владимир Михайлович и о баснословных выигрышах и проигрышах целых состояний, завершавшихся выстрелом в висок.

Около игроков кормились профессиональные нищие, занимающие у казино каждый свое определенное место. Выигравшие считали своим долгом принести жертву богу удачи и оделяли профессионалов. Нищие имели приличный вид, составляли себе капиталы и выдавали дочерей замуж с богатым набором драгоценностей, сервизов и дорогой мебели.

Владимир Михайлович в угоду слушателям, сочинил историю о том, как его пригласил один из таких богатых нищих на свадьбу дочери. Свадьбу отпраздновали в фешенебельном ресторане, присутствовало сто человек гостей, приданое было оценено в десять тысяч франков.

После революции сей рыцарь зеленого поля не оставил своего любимого конька и поступил работать в советский игорный дом – «Владимирский клуб» на проспекте Нахимсона в Ленинграде, вновь открывшийся в НЭП. Он, конечно, привирал рассказывая о том, что, уходя домой, ежедневно забегал в другое казино к знакомому крупье и бросал мелкую ставку на красное или черное, чет или нечет в рулетке, и почти всегда имел небольшой выигрыш «на извозчика», иногда даже на «лихача», которые круглосуточно стояли у клуба. Лихачи предназначались для выигравших, но никому не приходило в голову поставить для проигравших похоронные дроги. А они иной раз были бы кстати, потому что в клуб попытать счастья наведывались кассиры совучреждений со всей получкой для сотрудников. Фортуна не всегда благоприятствовала искателям счастья, они уходили отсюда с пустыми портфелями, и вынуждены были ложиться под трамвай или низвергаться в пролеты лестниц…

Сестра верного любителя казино – Мария Михайловна имела чин капрала Армии спасения, заработанный, видимо, чтобы задобрить Бога за грешки отца и брата. Она не имела постоянного места службы, немного преподавала, помогала больным, и, естественно, распродавала остатки ценностей. Но у нее имелось одна обязанность, от которой она, быть может, получала и доходы – опекала молодых пасторов из существующей тогда лютеранской кирхи. Пасторы были уже обрусевшие, советские, имели полурусских жен, и лишь молились они не по-русски.