Эрнест Мельц - Кукловод

– Пойдем в кабинет, Дарен.

«Зачем она сказала „кабинет“? Неужели так сложно было назвать это просто комнатой?»

Я вздрогнул, словно забыв, что рядом кто-то был, спешно повернулся и направился к ней. Проходя мимо, я запнулся и чуть было не влетел в косяк, но увернулся, стараясь прежде всего не задеть ее. Она отстранилась, и при этом наши лица оказались так близко друг к другу, что я почувствовал аромат, исходивший от ее волос. Слегка сладкий, весенний аромат, которым было невозможно надышаться. Я глубоко вздохнул, стараясь уловить ускользающие нотки, и чуть было не задохнулся, когда не хотел выпускать его из своей груди. Молча я ввалился в ее кабинет и уселся на просторную кушетку. Она проследовала за мной и села напротив в небольшое удобное кресло всего в нескольких метрах от меня. Между нами не было ни стола, ни даже журнального столика, и я чувствовал себя немного неловко, спешно оглядываясь по сторонам и ерзая по кушетке из одного угла в другой. Она отодвинула стул еще на полметра назад, и я наконец смог найти удобное положение тела и замер.

– Ну что, Дарен, хочешь поговорить? – она замешкалась в поисках моего имени в записях.

– Нет.

– Может, хочешь обсудить, что произошло в коридоре?

– Нет.

– Может, тебя что-то беспокоит?

– Нет.

– Тебя часто обижают другие ребята?

– Нет.

Я соврал, наверное, первый раз в своей жизни и почувствовал странный холодок на своем лбу. Мне казалось, что я неестественно выпучил глаза и задрал лоб, поэтому попытался принять нормальный вид, насупился и уставился в пол.

– Ты предпочитаешь просто сидеть молча?

– Н-н-н… да. – Чуть было не вырвалось у меня привычное «нет».

– Хорошо, можем просто посидеть, а ты заговоришь тогда, когда сам захочешь. Нам некуда спешить, и мы не на допросе. Ты можешь мне довериться, Дарен.

Я покачал головой и был очень рад, как все разрешилось. Помолчав с несколько минут, я начал рассматривать кабинет и все, на чем останавливался взгляд. Это было просторное помещение, по обе стороны от меня во всю стену были книжные полки, уставленные различной литературой. На столе, позади Риты, стоял фикус, а занавески на окне были задернуты, так что свет рассеивался и мягким бордовым цветом разливался по всей комнате. То ли от большого количества книг, то ли оттого, что помещение редко проветривали, в лучах солнца клубилась пыль, и я некоторое время зачарованно наблюдал за ее безмятежным полетом. Внезапно мне стало не хватать воздуха, и я попытался сделать глубокий вздох. Но у меня не получилось, я чувствовал себя словно под толщей воды, которая давила на мою грудь. Меня охватила паника. Я продолжал смотреть на клубы пыли, что медленно пролетали сквозь лучи. Я чувствовал себя под водой. Как будто смотрел над собой из темной глубины на далекие лучи солнца, пробивающиеся сквозь воду. Я тонул. Я вцепился рукам в кушетку и, почувствовав твердь земли, нашел в себе силы отвести взгляд, вынырнуть из океана своих фантазий, что поглотили меня, и смог наконец вдохнуть. Череда спешных глотков воздуха, потом два глубоких, и я успокоился, с некоторым удивлением обнаружив себя все в той же комнате.

Я вглядывался в названия книг, но ни одно мне не было знакомо. Возможно, если бы я нашел что-то, то мы могли бы об этом поговорить. Но такое огромное количество книг, которых я не читал, а их названия мне вообще были непонятны, сильно расстроило меня. Я понимал, как я бесконечно глуп и насколько умна она. Между нами было не просто несколько метров темно-коричневого, усеянного узорами ковра, между нами была бесконечно темная пропасть, а узоры те – непролазный колючий плющ невежества. Ощущение этой пропасти манило меня, и фокус терялся где-то в пространстве этой комнаты. Я стал все больше думать об этом, не замечая и уже не контролируя себя, и попросту уснул. Но очнувшись уже через несколько минут, как мне показалось, я сильно смутился. Мало того, что я просидел все это время молча, так я еще посмел уснуть при ней. Она все еще смотрела на меня не отводя взгляда, и я заплыл краской, все лицо мое горело.

– Все в порядке?

Она замешкалась, словно вновь забыла мое имя, и так и не закончила. В ее взгляде было что-то вопросительное, словно она действительно не знала, все ли в порядке, и искренне этим интересовалась.

Мне было до того неловко, что я хотел убежать оттуда как можно скорее. В дверь постучали, и вошла доктор Лиза. Она сурово, по-воспитательски посмотрела на нас, отчего я хотел провалиться сквозь землю в ту же секунду.

– У вас тут все хорошо? Я слышала шум.

– Шум? Ах да, это я случайно выронила книгу. Мы, э-э, с… пациентом обсуждали, что он любит читать. Я хотела…

– Так, милочка, они не пациенты, они дети! Разве он чем-то болен?

– Нет.

– Вот и зарубите это себе на носу. Дарен, ты как себя чувствуешь? Все хорошо?

– Дарен?

– Да, Дарен, вы что же, даже имя его не записали?!

– Все хорошо, тетя Лиза.

– Вот и славно. Беги к себе, поиграй во что-нибудь.

– А можно в шахматы, тетя Лиза?

– Ну конечно, можно, Дарен. Вы же закончили свой «прием», Маргарита?

– Да, закончила, Елизавета Андреевна.

– Ну тогда попрощайтесь с мальчиком, а нам с вами еще нужно поговорить.

– Всего доброго… Дарен, – она опять сделала паузу перед моим именем, да я и не хотел, чтобы она запоминала имя такого идиота, как я.

– До свидания.

Я выбежал из кабинета, но все еще чувствовал, как взгляд Риты пронзает мне спину, и спешил уйти с линии огня, скрывшись за ближайшим углом.

«Почему так долго, Маргарита?» – послышался утопающий в глубине коридора голос Елизаветы Андреевны, когда я уже скрылся за поворотом.

Больше я ее не видел. То ли закончилась практика, то ли она не справлялась с обязанностями, так как большинство не воспринимало ее всерьез из-за ее возраста и приятного личика, а может, она и вовсе разочаровалась в карьере психолога, убедившись, с какими оболтусами вроде меня ей придется работать. Забавно, я силюсь, но все же не могу вспомнить черт ее лица. Помню только ее глубокие, как кристаллы, карие глаза и темные волосы, которые развевали едва уловимый, чуть сладкий весенний аромат, которым невозможно было надышаться.

Я не помню тот миг, конкретный случай или просто день, когда краски поблекли, и то, что радовало меня до этого, стало только раздражать. Но продлилось это недолго. Краткая, но содержательная повестка из военкомата поставила жирную точку, перелистнув очередную страницу моей никчемной жизни. Меня определили в железнодорожные войска в воинскую часть 41146 в Омске. Но рассказать о тех временах мне почти нечего. В первый же месяц в части среди сослуживцев произошел конфликт, и меня отправили в медчасть. Вот так – конфликт у сослуживцев, а к доктору меня. Я провел там две недели, и то больше оттого, что были новогодние праздники и никому не было до меня никакого дела. Поэтому свой первый новогодний праздник вне приюта я встречал в одиночестве, глядя на завывающую метель за окном. Моим единственным развлечением было смотреть на пролетающие клубы снега под одиноким уличным фонарем и угадывать, в каком направлении ветер в следующий момент направит безвольные снежинки.