Иван Ленивцев - Бабушка и «Варшавянка»

Нет, это надо же такое придумать – мериканцы нам друзья. Скажут тоже… Может, мои офицерики пошутили, ну какие они нам друзья. Собачья дружба известна – до первой кости. Как бы нам не пришлось с такой дружбой ручки-ножки сложить. Раньше, когда наши самолеты над головой гудели, когда корабли мимо проходили, а ракетами пуляли так, что земля тряслась, мы себя чувствовали как-то поспокойнее. А нонче тишина не радует-пугает, непривычны мы к ней, она нам мысли о войне навевает… будь она проклята!

И в тоже время, а что если и вправду наши руководители с мериканцами замирились? Дай-то бог! Пора бы уже поставить точку на этих войнах. Пора, да вот никак не получается. После первой войны думали – второй уже не будет, после второй – третьей точно не видать! А войны все не прекращаются… Сейчас даже не верится, что они прекратятся. А тут нате вам – замирились они. Как бы не так – корова с волком тоже мирилась, однако домой не воротилась. Как телевизор ни включишь: мериканцы всех подряд бомбят и ни на кого не глядят, мол, мы самые сильные, нам никто не указ. И правда, нет на них никакой управы. А ведь и говорят, и показывают, как хорошо и богато они живут. Значит, чего-то им для полной жизни не хватает, раз не сидится на одном месте, точно кто-то им шило всадил в задницу со всего маха. Что-что, землицы им не хватает, которой у нас с избытком! А что, возьмут мериканцы, да и к нам приплывут, кто знает, что у них на уме? Узнают, что наших военных здесь уже нет: и у нас объявятся, чем черт не шутит! Ступят на эту нашу землю и все-все, что у нас есть заберут: и картошку с подпола, и рыбу в бочках, и капусту квашеную, и даже сухари на черный день припасенные – и те отберут, не говоря уже о скарбе домашнем. А вот интересно, старые сети конфискуют в свою пользу или не возьмут? Думаю, не возьмут – сейчас сети большие, капроновые, крепкие сети, теперь их не надо, как раньше, смолить, сушить…»

Продолжая рассуждать, баба Маня сняла с вешалки старенькую телогрейку и добавочно прикрыла ею и кастрюлю, и чайник – тепло подольше задержится. Затем, протерев тряпкой запотевшее стекло, подставив ладонь к глазам, вгляделась в заливаемое дождем окно. Видимость почти никакая: слева, там, где море, ничегошеньки не видать, справа – едва уловимо глазу темнеет сарай с сетями. Вроде, никто не посягает на бывшую государственную собственность, вдруг ставшую ненужной. Не посягает – и слава богу. Выпрямившись, баба Маня опять задумалась.

«Ну что тут скажешь, трудновато нам придется, если военных от нас уберут. Во-первых, военные – это защита, а во-вторых, они нам завсегда помогали. Взять хотя бы время, когда горбуша на нерест идет. Ой, да какой там идет, бывает год, когда она валом прет, туча тучей, как угорелая несется. Упрется всей массой в ловушке или садке – и ни туды и ни сюды, пушкой не пробьешь, не сдвинешь. Пытаемся, тянем-тянем сети, все жилы из себя вытянешь, да разве такую махину одолеешь. Недолго думаю, бегу на поклон к военным, дескать, помогите, служивые. Спасибо ихнему командиру, никогда не отказывал – даст с десяток ребят покрепче, они и сети с рыбой вытянут, и кунгас рыбой набьют по самые борта. Понятное дело, мы не только военным «спасибо» говорим, но и отблагодарим их свеженькой рыбкой. Подгонят они свою машину, набросают в кузов рыбы, сколько им надо: и на ушицу свеженькую солдатикам, и на зимнюю засолку – и все при своих интересах оставались. Раньше-то мы два невода ставили, два большущих ставных невода. А сейчас один ставят, да и тот с трудом, потому как мало желающих на нем горбатиться; да и рыба не каждый год идет, а если и идет, то в малых количествах, даже квоты не выбирают. Ну, что это сейчас за рыбалка? Пенсионеры по своему возрасту не могут ударно работать, а молодежь не желает в соленой воде руки портить, да спины срывать – она все больше к городу жмется. Может, это и хорошо для людей, может, так и надо, но откуда рыба появится на столах российских, да еще дешевая? С Китая аль с Японии? Не дело это…

Нет. раньше все намного проще было: поставили мы невода, поймали много рыбы, сдали ее на рыбокомбинат, получили хорошую денежку, к следующей путине готовимся, сети шьем-вяжем-смолим-сушим, короче – без дела не сидели. Нонче же, какое-то дурное время. Квоты, разрешения, лицензии и еще бог знает что, надо приобрести. И везде: деньги, деньги, деньги! А проверяющих развелось – хоть пруд пруди! Нет, правда – и счета им нет! И всем «на лапу» дай! Еще и рыбу не поймали, а им уже дай! Ну куда это годится? А если, к примеру, и поймали рыбу – много поймали, а что дальше-то? Тот еще хитрющий вопрос. Рыбу сейчас еще и продать надобно, и не просто продать, а с выгодой для себя продать. А что для этого надо – уметь торговать, вот что. Дело это, ой какое непростое! Кто меня учил торговать? Советская Власть? Да никто не учил. Советская Власть все мои заботы на себя брала. А сейчас, когда ее нет, я чувствую себя сиротой брошенной. А раз так, то и получается, что невозможно мне в нынешнее время работать и жить вольготно. Другое время – люди другие появились, не наши —бывшие наши, теперь – чужие, те, которые умеют торговать, для которых торговля – дом родной.

Как только у нас пойдет первая рыба, так сразу из города, будто воронье, налетаю эти самые людишки, которых называют перекупщиками. Из бывших, однако ведут себя, как хозяева. «Центнер лосося, – предложат не мирно, почти прикажут. – Тридцатка! Не отдадите за тридцать, за бесплатно пропадет!» Известное дело, лосось – продукт нежный, хрупкий, недолговечный. Час на солнце полежит – и уже сорт ниже, и цена на уменьшение идет, падает цена. И вот что интересно. В город поедешь, по аркам да закоулкам пройдешься и диву даешься: один небольшой лосось у браконьеров, весом в полкило – двести пятьдесят, а то и триста рублей! Это в начале путины, а в конце можно и за двадцать купить, но это уже не полноценная рыба – развалина разноцветная. Нет, вы только сравните: на улице за штуку просят триста рублей! а нам тридцатку предлагают за центнер! За сто кило свежей, только что выловленной горбуши! Это же чистой воды грабеж, обдираловка это! Вот вам и нынешняя рыбалка! Продал – не продал! Приходится рыбаку крутиться-вертеться, будто рыбке, в сети пойманной. Тут уж как кому повезет: или ты при деньгах останешься или с носом, то есть – ни с чем. В позапрошлом году мы с носом остались – у нас со склада-холодильника (глубокий подвал, где лед вперемешку с опилками) все бочки с рыбой подчистую выгребли. Соленая рыба в бочках чем хороша? Хранится долго, не пропадет. Ищи хорошего покупателя, торгуйся себе в выгоду, и сколько угодно времени. И вот эту соленую в бочках рыбу у нас всю уперли. Подъехали ночью на машинах, сторожу чем-то гадким в глаза пыхнули, связали бедолагу и опустошили склад, все вывезли: и горбушу соленую, и икру красную, и даже бочку прошлогодней сельди, кем-то оставленную для удобрения огорода. Да чтоб им подавиться той уворованной рыбой! Иродовы души! Весь поселок под зиму без денег оставили! И какая только их мать родила?! Да они хуже заморских мериканцев, те далеко, и еще неизвестно, приплывут ли, а наши грабители – вот они, под боком, в городе! Выродки! Наверное, продали нашу уворованную рыбу, приобрели дорогущих машин да магазинов, ходят животики поглаживают да себя расхваливают: ах, какие мы умные, ловкие да удачливые, прямо спасу нет! Милиция их не ищет, а значит, никто не наказан, живут на наворованное безбедно, спокойненько и в ус не дуют, да еще и других поучают: дескать, грешно завидовать. А главное – смотрят, где бы еще что украсть. И ведь находят! А если не украдут, то силой отберут, за ними не заржавеет, уж это мы на себе испытали.