Алексей Зубов. - Внеклассное чтение

– Брызгайте, – раздалась властная команда.

«Что я делаю – это же преступление», – мелькнуло в голове у Анны, и она брызнула. Раздался звук: «Чпок» – и куски стекла были вынуты из отверстия и аккуратно сложены вдоль стены.

Свежий ветер тут же ворвался внутрь, туда, где его не было очень давно – последний раз он был тут, когда «оконщики» перед последним стеклом допили «чекушку», швырнули ее вниз на горы строительного мусора и, вздохнув, взялись за ровно чугунную фрамугу, присовокупив: «С Богом, заткнем и это».

– Нас накажут, – сказала Анна не думая, окунаясь в этот замечательно пьянящий ветер оживления, ветер пиратов и королей.

– Если наказание неизбежно, то да. Но ведь мы вводим свои правила – хотите?

Голос незнакомца уже был голосом её воли, её тайных желаний, того, о чём и мечтать-то страшно, а мечтается.

В круглое отверстие с тихим клекотом влетел геликоптер и мягко опустился на редакторский стол.

– Тут кое-какой инвентарь – глупо, согласитесь, таскать инструменты мимо охраны. Охрана часто неадекватна.

Незнакомец отцепил от геликоптера пакетик, потом подошел к стене, отделяющей кабинет редактора от соседнего, и легонько постучал по ней. Звук был музыкальный, не бетонный.

– Хорошо нынче делают стены, – заметил он, – дошло, наконец, что все стены – это декорации, и их нужно иногда трансформировать.

Он достал обычный нож, с размаху воткнул его в стену и, двигая им, наподобие консервного, стал выбирать в стене щель.

– Вы вор? – тихонько выдохнула Анна. «Он вор, а я воровка – чудный финал карьеры».

Незнакомец насмешливо посмотрел на нее.

– Нет, это не моя специальность. И потом кража предполагает наличие собственности -

ценностей, которые принадлежат личности или нескольким личностям. А вы только что сказали, что здесь нет ни личностей, ни ценностей.

– Я разве говорила, – Анна осеклась. «Но ведь подумала».

– В таком тревожном состоянии, я вас к сейфу не поведу.

«К сейфу – значит, мы воры, но он сказал, что нет. Он не лжет мне. Я даже не думаю позвать охрану, почему мне так странно хорошо, я хочу продолжения, Боже, как хорошо», – у Анны мир кружился, кривлялся и хохотал, как цирковой паяц.

Незнакомец отвалил кусок стены, и получился удобный лаз – как раз для проникновения в кабинет… А! Кабинет-то был Петра Ильича – шутите! – и в нем стоял сейф, а в сейфе… И нам бы хватило, и еще поделились бы с соседями – и им бы хватило.

– Вам слишком мешает воспитание, вас изуродовали в детстве – отрезали крылья.

– Мама с папой любили меня, любят…

– Те, кто любит, глаже и причесывают. А «лишнее» состригают. Мы все любим «куколок». Вас наверняка баловали.

– Нет.

– Значит, сильно баловали.

Незнакомец смотрел на нее – опять на переносицу – и казался вдруг постаревшим.

– Я вижу девочку лет трех, крутящуюся возле стола взрослых: «Я тоде кацю, дате, подалута это … – Анэтта, ты не будешь «это» кушать. – Буду. Дате… Нет, не кацю» – и кладет «это» изо рта на стол.

Ваша семья была старинной интеллигентной семьей, семьей, которую счастливо миновали гонения, которая хранила дух Чехова, Пушкина – всего, что, казалось, смыли революции, войны, и бессмысленное экономическое соревнование с соседом, у которого козырей в рукаве, как у дурака фантиков. Вы считаете себя аристократкой. Жаль. Аристократия – это маленькая толпа, это элита большой толпы, но психология та же: страх и ненависть иного, требование равенства, а значит, коллективная нищета в душе. Немногие, нынче таких и нет, выбрали нищету добровольно, большинство нищенствует принудительно – отсюда беспощадная жестокость наших нравов. Жестока толпа, жестока элита – вам стоит узнать одну легенду.

«Как он узнал мое имя?» – подумала Анна и погрузилась в легенду.

Легенда о Желтой реке.

Юноша из порядочной семьи, семьи давно не обремененной пошлой заботой, как и где зарабатывать – на семью «работали» семейные деньги, любил, чтобы время шло весело. Для созидания веселия он содержал (давал взаймы и не требовал возврата) двух друзей – у тех денег было гораздо меньше, а это стимулирует мозговую деятельность. Один усиленно придумывал приключения с погонями на авто, второй специализировался на девушках. Девушек, таких, как на обложке «Максим» (внешне, а внутренне не знаю, да есть ли там внутренности?) привозили к бассейну, к столикам с фруктами, к музыке – и ласково предлагали стать одалисками в этом демократичном гареме.

Мягкие солнечные дни сменялись мягкими же ночами, но вот беда – юноша пресытился. Ему надоели и улыбчивые красотки, и ночные гонки на машинах. Он стал потихоньку убегать от друзей, стал, как поэт, прямо, бродить по диким, неприбранным улицам города один. И вот в одну из таких одиноких прогулок он забрел в маленькое кафе под кленами, совсем крохотное – на пять столиков.

К нему подошла официантка, он заказал кофе и стал ее разглядывать. Она заварила кофе в турочке – профессионально! – погрела турочку на горячем песке и подала напиток. У нее была приятная внешность, и какая-то непробованная еще чистота.

– Посиди со мной, поболтаем, – предложил юноша.

– Нельзя, – улыбнулась девушка. Юноша был симпатичен.

– А когда можно?

– Тут вечером танцы, вечером можно.

Это было его первое свидание – танцы! Девушка не из «тех»! И никто не знает об этом!

Вечером он, как Гарун Аль-Рашид, ускользнул от друзей и пришел к кафе. Она тоже была тут.

Музыка была самая обычная для танцев, люди были тоже типичные (молодежь с окраин, да два алкаша – любители громкой музыки) – было одно ново – он и она. Они танцевали, он держал ее худенькое гибкое тело и чувствовал: она – его женщина. А она понимала это через его руки и молча соглашалась с ним: «Да, я твоя женщина, а ты – муж мой».

– Я схожу переоденусь, – сказала она в паузе.

– Нет, не ходи, не хочу, – ему скучно было оставаться одному с другими, ему не нужны были другие.

– Я хочу переодеться, – сказала она гордо – девушка становилась женщиной.

– У тебя будут магазины платьев, горы до небес, но я ждать не буду. Если ты уйдешь, я возьму вон ту шлюху, – сказал он зло.

Она быстро посмотрела ему в глаза и ушла. Он стиснул челюсти, набрал номер, через секунды подъехал автомобиль, и его увезли.

В машине приятель неуклюже пошутил насчет кафе, откуда они отъехали – и получил в зубы:

– Не смей шутить без моего приказа, – сказал юноша, он становился «хозяином».

Прошло много лет.

Как то на берег маленького, прозрачного до дна озера, питаемого крошечным ледяным ключиком, приехало две компании отдыхающих – разные люди. Одни заняли весь пляж: заставили его столиками, мангалами, машинами – разной ерундой, другие, на противоположном берегу, тоже расположились с размахом: у них был и тент, и сетка для волейбола, и, конечно же, мангалы и столики. Играла музыка у тех и у других, дымились угли, пищали дети, и периодически покрикивали мужчины.